Татьяна Веденская - Все дело в платье

– Останься, – попросил он.

– Мне… мне нужно подумать.

– Я не хочу… Я знаю, я не должен был так реагировать. Я просто так обрадовался, что… Я решил, что ты беременна.

– Я не беременна, я просто напугана. Это не значит, что я против. Просто нужно время, понимаешь? Не все сразу, не все сегодня. Я… я приеду завтра, хорошо? – Маша потянулась и поцеловала Николая в губы. – Я не обиделась и надеюсь, ты тоже.

– Нет, – пробормотал Николай, притягивая Машу к себе. Татьяна Ивановна демонстративно отвернулась, делая вид, что все эти шуры-муры происходят не на ее глазах.

– Мне просто нужно отдохнуть, – шепнула Маша и выскользнула из рук.

С приходом зимы желание вставать из постели исчезало почти полностью, и этот рывок от большой кровати в гончаровской спальне до прохладной, несмотря на теплый пол, ванной был почти подвигом. Подобные подвиги Маше приходилось теперь совершать каждый день, после того, как на Москву упал снег. В этом году позже, чем обычно, первый снег появился только в декабре, но тем болезненнее была эта перемена. Снега выпало сразу много, целых девять сантиметров, если верить метеорологам, и одним махом усталые, но еще зеленые газоны окрасились в белый цвет, а москвичи нацепили шапки и подняли воротники у своих пальто. Откуда бы ни дул ветер, это был ветер северный – ледяной, кусачий, бесцеремонный тиран, дающий пощечины бегущим по дорогам людям.

Вставать в доме Николая было особенно тяжело, ибо рядом лежал змей-искуситель, готовый в любую минуту отменить и работу, и весь день, объявив какой-нибудь выходной в честь особенно удачной яичницы-глазуньи.

– Но разве тебе самому не нужно на работу? – смеялась Маша, разглядывая своего взрослого серьезного жениха, переворачивающего кухню вверх дном ради двух тарелок с завтраком.

– Ну ее, – качал головой Николай. По необъяснимым причинам из них двоих именно Маша была более привязана душой к тому, что происходило на их поле. Ее тянуло туда, и ей так нравился вид на зимний поселок сейчас, когда все канавы и траншеи присыпало белым и остались только красивые дорожки и заборчики, новенькие домики, таунхаусы и дуплексы в уже отстроенной первой очереди поселка, теплый свет в окнах. Канадская технология позволяла лепить домики, как горячие пирожки, и к Новому году в первых домах уже собирались давать ключи.

– У меня встреча с рекламщиками, Коля. Мне нужно попасть на поле. – Маша сидела, завернувшись в плед, на высоком стуле и болтала ногами в ожидании завтрака.

– Рекламщики? Что, Ольга решила усилить воздействие на несчастную целевую аудиторию? Неужели продажи ее не устраивают? – покачал головой Николай.

– Зимний блок рекламы отличается от летнего, но мы собираемся сделать нечто новое к весне. Кроме этого, я хотела заехать в контору, взять документы по земле под парк. Ольга просила завезти.

– Гхм, а они уже готовы? – удивился Николай. – Так быстро?

– Регистрация протокола идет месяц, – пожала плечами Маша. Слушания в деревне прошли «на ура», и это, между прочим, не без помощи Маши Кошкиной. Весь ноябрь она потратила на то, чтобы сделать ознакомительные материалы, обойти жителей деревни, еще раз поговорить с людьми, опросить их мнение. Результат – слушания вышли гладкими и ровными, как вода в горном озере. Никто не бросил камня, не пустил по воде кругов, даже ветер не подул. На все слушания ушло всего два часа.

– Ох, откуда в тебе столько желания работать, не понимаю.

– Слушай, а давай устроим в поселке праздник в связи с выдачей первых ключей, – ответила Маша, игнорируя вопрос о своих амбициях. – Ты понимаешь, я езжу мимо, вижу столько незаконченных поселков с домами, как обломками недолеченных зубов, – там масса людей заплатила деньги, чтобы не получить ничего. Все вокруг боятся, что строительство за городом будет долгостроем.

– Любой, кто приедет к нам на поле, поймет, что «Русское раздолье» – живой поселок.

– Любой, кто приедет, – согласилась Маша. – Но есть же те, кто не доедет.

– Так они и праздник твой не увидят, – пожал плечами Николай. – Только лишние деньги потратим, а бюджет уже и так весь выбран. Ольга будет против.

– Не думаю. Ты посмотри на это с другой стороны. Если устроить все правильно, с лентами, подарками, банкетом в офисе, пригласить пару правильных журналистов, то информация о том, что «Русское раздолье» открыло зимний сезон для своих жителей, попадет в газеты, интернет-порталы, на всякие-разные сайты, рекламирующие недвижимость. Главное, подготовить эту пиар-площадку.

– Пиар-площадку? Ох, не нравится мне эта осведомленность, – вздохнул Николай. – Ты слишком много общаешься с моей сестрой. Амбициозная жена, которая только спит и видит, как убежать на работу, – это не моя мечта.

– Да, я знаю, твоя мечта – безынициативная жена, сидящая дома с десятью детьми.

– Между прочим, я никогда не считал тебя безынициативной. Но сидеть дома с детьми – так ли уж это плохо? Я не против, чтобы у тебя были какие-то занятия для себя.

– Фитнес, шопинг, мопинг?

– Мопинг? Это что еще за зверь? – рассмеялся Николай. Он поставил перед Машей тарелку, чмокнул ее в нос, а затем и в губы, ясно давая понять, что не собирается снова ругаться по поводу их жизненных планов, да еще и с утра пораньше. Благополучная личная жизнь, как выяснилось, состояла из постоянных споров и выяснения если не отношений, то планов, представлений о мире, добре, зле и о том, кто и что должен и, главное, НЕ должен в семейной жизни. Машины представления обо всем рождались из примера ее собственных родителей, где мама была кем-то вроде королевы-пчелы, командовала папой, решала все вопросы, начиная с того, куда поехать на лето, заканчивая тем, стоит ли покупать машину. Ну, и немного, совсем малое количество Машиных представлений о семье было получено в ходе прочтения романов и просмотра фильмов о любви. Однако эти представления сильно расходились друг с другом, часто заканчивались на том, чтобы принести что-то в жертву, спасти кого-нибудь или совершить какое-нибудь подходящее случаю геройство. И даже сама Маша, имеющая теперь опыт этой самой личной жизни, понимала – романы создавались только для того, чтобы читать и откладывать в сторону. К реальной жизни они имеют крайне отдаленное отношение.

– Ладно, не будем. Скажи лучше, ты совсем не одобряешь мою идею с ключами? – спросила Маша примирительно, отламывая кусочек хлеба. Николай хитро улыбнулся.

– На самом деле, идея хорошая. Я поговорю с Олей. А ты – тебе придется рассмотреть другую идею с ключами.

– Какую? Только не говори, что мы переносим сроки их выдачи. У нас же все почти готово. Мы говорили – к Новому году! – тут же завелась Маша.

– Нет-нет, ничего мы не переносим. Маша, я настаиваю, чтобы у тебя были ключи от моей квартиры. Ты приезжаешь сюда только со мной, никогда сама. Если я хочу увидеть тебя дома, я должен сам тебя привезти, иначе ты уезжаешь в Сокольники.

– Там мой дом, – пробормотала Маша, вздыхая. Предчувствовала же, что у Николая что-то припрятано в рукаве.

– Там дом твоих родителей, – нахмурился Николай. – Я не понимаю, что плохого в том, чтобы у тебя были ключи. Вот сегодня – я уеду на встречу с банкиром и приеду только часов в десять, и я мечтаю, чтобы, когда я открою дверь, тут горел свет во всех комнатах и чтобы я нашел тебя в одной из них.

– Я выключаю за собой свет! – пискнула Маша, хотя это и было не так. Она боялась темноты и размера их двухуровневой квартиры и втихаря оставляла свет. Николай уже почти перестал ворчать по этому поводу.

– Я дам тебе ключи, и ты их возьмешь. Это будет маленький праздник для меня. Маша, да все твои вещи здесь!

– Не все! – возмутилась она. Хотя в последний раз, когда она ночевала дома, а это было дней пять назад, она не смогла найти запасного бюстгальтера – все они были уже перевезены. И ее компьютер теперь стоял в гостевой комнате, плавно превращавшейся в Машин кабинет.

– Ты возьмешь ключи? – строго спросил Николай, чувствуя слабину и брешь в Машиной борьбе за независимость. Маша улыбнулась и кивнула, тогда Николай решил брать быка за рога. – И нам нужно назначить дату свадьбы.

– Что? Уже? – испугалась Маша.

– Не могу понять, тебя пугает сам факт того, что ты станешь моей женой или ты боишься свадьбы, белого платья и всего такого?

– Господи, точно, это же будет целое дело. Гости, букет и все такое. Целоваться и участвовать в конкурсах! Твой папка снова будет щипать меня за щеку.

– Значит, тебя пугает свадьба. Я бы предложил тебе пожениться тайно и никого не звать, но, боюсь, этого нам не простят никогда. Причем как твои родители, так и мои. Ладно, Маша, не надо паники. Нам надо только назначить дату и сообщить о ней родителям. Им и этого будет пока достаточно. Скажем, весной, в мае?

– Ага, кто в мае женится, потом всю жизнь мается, – хихикнула Маша.

– Что за глупости? Ну, хорошо, июнь? Можно провести церемонию на природе. Я знаю одно место в Италии, там, где мамин любимый горнолыжный курорт. Мы поедем туда на Рождество, так что сама увидишь. Исключительно красивое место: горы, природа просто ошеломительная. Можно построить террасу. Ладно, это детали.

– В Италии? – нахмурилась Маша. – С каких это пор русские загсы стали располагаться в итальянских горах? И потом, ты же не любишь заграницу!

– Маша, не смеши меня. Я хочу, чтобы наша свадьба стала незабываемой. Можно, конечно, пожениться тут, но ради такого случая я все-таки предпочту Италию, особенно учитывая то, как моя семья ее любит. Мама вряд ли поедет в Сочи. Впрочем, если ты придумаешь чего-нибудь поинтереснее… Я открыт для предложений. Ты доела свою яичницу?

– Я не хочу. Нет аппетита.

– Тошнит? – усмехнулся Николай. – Вроде лобстеров я тебе не подавал. Ладненько, давай собираться. Договорим по дороге. Значит, решено? Вечером водитель привезет тебя сюда?