Она пришла в кафе первой, на час с лишним раньше назначенного времени. Можно было, конечно, заехать домой, переодеться и переобуться, ибо даже после реанимационных мероприятий Машины кеды так и не пришли в себя. Да, от тяжелых комьев грязи удалось избавиться, но кеды были мокрыми и грязными. Ну и что. Нет, только не домой. Не к маме и ее расспросам о том, «как же так?» и «что ты с собой сделала?». И «ты хоть понимаешь, на кого теперь похожа?»!


– Будете что-нибудь заказывать? – спросила девушка-официантка, бросая меню на большой, человек на десять минимум, стол. Мафиозная тусовка всегда сидела за этим столом, куда, при желании, можно было втиснуть еще пять-шесть стульев. Больше шестнадцати старались не играть, ибо тогда мафия превращалась в какую-то госдуму. Все кричали, размахивали руками, забывали, что говорил предыдущий оратор. Иногда могли даже подраться.

– Мне кофе пока, пожалуйста, – кивнула Маша, с выразительным видом доставая из рюкзака пачку бумаг и планшет. Девушка-официантка вздохнула, понимая, что «рыжая Лилу» пришла, чтобы остаться. Кафе, где раз в неделю собиралась мафиозная тусовка, было как раз «заточено» под такие встречи. Настольные игры, языковые клубы, детективные квесты – все виды развлечений для тех, у кого и в этот вечер тоже нет свидания. Маша активировала доступ в Интернет и принялась просматривать и отбирать фотографии с сегодняшней съемки, и время потекло быстрее. Она не успела заметить, как в кафе начали стекаться их люди. Катя, девочка из института иностранных языков, высокая, как каланча, и в огромных очках. Павлик, журналист, уверенный в собственной гениальности на том основании, что был не принят в свое время в литературный институт. Катина знакомая Даша, переводчица технических текстов, девушка исключительно замкнутая, ни с кем за пределами «Мафии» не общавшаяся. Она приезжала, кажется, из Бибирева, играла мастерски. Последним, как всегда, приперся Степочка, растрепанный, в засаленной футболке, выглядывающей из-под ворота такого же засаленного свитера, небритый.

– О, Александр Родионович Бородач! – рассмеялся Павлик, увидев Степочку. – Ты что, все еще считаешь это трехдневной щетиной? Уж скорее двухнедельная тогда. Придаешь себе сексуальности? Может, лучше начать мыться? Как тебя на работе-то терпят?

– Я в охране не служу, а выгляжу я в соответствии с модой, – буркнул Степочка, подсаживаясь к Маше. И, как все прежде него, вытаращился на нее с преувеличенным изумлением. – Маша, ты что, мутируешь? Тебе вкололи Т-вирус[2]?

– В соответствии с модой? – переспросила Маша, намеренно игнорируя его вопрос. – Это из каких же журналов ты свой стиль почерпнул?

– Программисты обязаны выглядеть так, словно они только что вылезли из бункера, где прятались от ядерной зимы.

– Ага, и засиделись, забыли про время, да? – рассмеялся Павлик.

– А как еще тогда доказать начальству, что ты убиваешься за компьютером.

– Играя в «Доту», – подлила масла в огонь Даша. – Серьезно, Маша, что тебя клюнуло, что ты так радикально подошла к вопросу?

– А что, плохо? – спросила Маша, невольно начиная нервничать. Не сильно, совсем немножко. Гул голосов показал, что нет, не плохо и даже наоборот, неожиданно, но точно не плохо. Модно, стильно, молодежно. Особенно для девочки, которая никогда даже татуировки хной бы себе не сделала.

– Почему? – возмутилась Мария. – Я бы легко сделала татуировку хной, она же стирается. Тоже мне проблема.

– Но ее бы УВИДЕЛИ, – ерничал Степочка. – Люди бы подумали, что ты ПЛОХАЯ. А ты всегда была хорошей девочкой. До того, как перекрасилась в этот, как бы сказали поэты… Цвет осеннего пожара! Пончик будешь? Ребята, у кого карты?

– А вы новичков принимаете в игру? – спросил кто-то, чей голос Маша еле вычислила сквозь шум и гам, заполнявший эфир. Еще смеясь, она обернулась в сторону входа, куда уже смотрели Соня, Павлик и Степочка. Там, около прохода к барной стойке, стоял Гончаров Николай Николаевич – или его призрак, потому что объяснить его появление вживую Маше никак не удавалось. Он стоял прямо, небрежно облокотившись на деревянные перила, отделявшие большой стол от остального пространства кафе. Он был в той же одежде, в которой они с Машей столь содержательно поговорили, глядя на строящийся поселок. Он не был дома. Она тоже не поехала домой. Откуда он тут взялся? Нет-нет, не в этом дело. Зачем он тут появился – вот вопрос дня. Ответившему – приз.

– Народ, сколько нас? – спросил Павлик несколько растерянно, озадаченный возникшей тишиной. – Да без проблем. Только купите себе напиток, просто так тут сидеть не разрешают.

– Я куплю, – кивнул Николай, глядя на Машу, и та порадовалась, что рядом с нею не было свободного места. По правую руку от нее сидела Соня, по левую – Степочка. Николай прошел к столу и выбрал место почти напротив Маши.

– Решили поиграть? – спросил Степочка несколько грубее, чем было уместно. – Скучно стало жить?

– Даже не представляете насколько, – кивнул Николай, холодно улыбнувшись. – Одна моя знакомая столько рассказывала про эти ваши игры, что я просто не смог удержаться. Давно хотел попробовать. Только правил я не знаю, вы уж меня сориентируйте.

– Вас как зовут-то? – спросила Даша, и ее резко перебил Степочка:

– Николаем Николаевичем его зовут.

– Можно просто Николаем, – кивнул Гончаров.

– Николаевичем, – упрямо прибавил Степочка. – В вашем возрасте уже положено так.

– Вы считаете? – темные глаза Гончарова сузились, взгляд сфокусировался на Степе, мышцы лица напряглись. Маша гадала, как, какими неведомыми путями мог Гончаров узнать, где она, да еще так быстро. Ответ был очевиден. Юлечка. Сдала, помощница. Может, он ее пытал? Значит, решил все-таки отомстить своей Гусенице по полной программе. Интересно, а вдруг и весь их роман был не больше этой мести – с самого начала? От этой мысли ей стало холодно и неуютно и захотелось бежать.

– Я считаю, что это нечестно, вы же занимаетесь большим бизнесом, а это значит, умеете врать лучше любого из нас. Какие вам правила! Да вы вмиг нас всех обманете. Вы знаете, как зовут Николая Николаевича за глаза? – продолжал глумиться Степочка, видимо, решив отомстить за все Машины слезы, что пролились на его засаленный свитер. Дожди, почти цунами. И только все как-то стало нормализовываться…

– Дон Корлеоне, – пробормотала Маша, кивнув. – Никто не поверит вам, если вы скажете, что вы просто мирный горожанин.

– Что, если я и есть – мирный горожанин? – спросил Николай, фокусируясь на Машиных глазах, на ее полыхающем от волнения лице.

– Давайте играть, – возмутился ничего не понимающий Павлик. Даша достала колоду специальных карт, где вместо тузов были нарисованы кровожадные лица мафии, в качестве короля выступал так называемый комиссар, а дамой была проститутка. Первое желание Маши – уйти – отступило, и ей стало интересно, что же затеял Николай, ради чего столько труда, поиски, этот нежданный визит. Чего он хочет? Не сидеть в одиночестве, пока его свободолюбивая, неразборчивая в связях Гусеница слушает оперу?

– Давайте сыграем, – кивнула Даша, встречая взгляд Николая во всеоружии. Карты легли на стол, одна за другой, но Николай посмотрел на свою раньше всей остальной группы, и пришлось пересдавать.

– Но почему я не должен был этого делать? – удивился он.

– Потому что в этой игре все будут пытаться понять, кто вы на самом деле. И ваша первая реакция тоже важна, – терпеливо объяснил Павлик. – Потому что если вы – мафия, то это может отразиться на вашем лице.

– А, понятно, – кивнул Николай, и карты раздали снова. Маша сидела, положив ладонь на свою карту, а сердце билось так, словно она уже увидела ее, и там был «Крестный отец, босс мафии». Николай вел себя свободно, словно и в самом деле просто пришел поиграть. Он смеялся над шутками Павлика, заказал всем кофе с кексами, чем тут же очаровал официантку, которая терпеть не могла все эти «групповухи» за их многочасовое высасывание одной чашки кофе и распитие одной бутылки воды на троих. Николай привык «наводить мосты» с нужными людьми, умел находить нужные слова. В непринужденной манере он расспросил Павлика о том, что тот ожидает и прогнозирует в отношении котировок валют. Ведь как у журналиста, у него, определенно, есть какая-нибудь инсайдерская информация. Павлик расцвел и зарядил рассказывать про свое видение экономического положения России в текущий момент.

– Нет! Не разрешайте Павлику говорить! – взмолилась Соня. – Если вы не хотите, конечно, чтобы мирные горожане стали кончать с собой добровольно.

– А между прочим, – подала голос Маша, – если так, то тогда Дон Корлеоне, определенно, мафия. Кому еще это на руку? Только мафиози.

– Разумный аргумент! – согласился Степочка.

– Только если я заранее знал об эффекте, который качественная аналитика производит на жителей города, – и Николай поднял обе руки вверх, показывая, что он сдается. Павлик надулся, но обижался он не на Гончарова, а на остальных. Маша сидела, тихо наблюдая за происходящим. Ей выпала мирная карта, но в данный конкретный момент это волновало ее, как убегающего от урагана волнует цена на нефть. Она дождалась паузы в разговоре и вступила в бой. Поиграем?

– Мы еще никого не опросили, – сказала Маша. – Скажи, Паша, ты мирный?

– Я? – вытаращился Паша и закивал своей уже лысеющей головой. Дурацкие гены от рано полысевшего отца к лысеющему сыну. – Конечно, я мирный. Я же журналист, мы никогда не вступаем в конфликты, мы только наблюдаем. Наша работа – нести людям информацию.

– Да ты нас просто потряс! А главное, как ново, как свежо! – фыркнула Даша. – А ты, Маша, ты мирная?

– Я не очень мирная, – пробормотала Маша, склонив голову набок. – Я устала быть мирной и принимать все за чистую монету. Мы живем в слишком циничном мире, чтобы хоть кому-то верить.

– Она практически призналась! – воскликнула Катя, сверля Машу взглядом из-под своих огромных очков.

– Ни в чем я не призналась. Я не мафия, но это не значит, что я позволю играть собой ради чьего-нибудь удовольствия. И хотя мой мир старомоден, я лучше останусь в нем.