— Картины пишет?

— Вообще-то, она пишет своих мужей. В профиль, анфас, в разной степени раздетости и задумчивости.

Я глаза от детской одежды отвела и на него посмотрела.

— В смысле?

Гришка губами пожевал.

— Я считаю, что у нее после сорока лет в мозгу что-то повернулась, и она теперь свой возраст в обратном направлении отсчитывает. Что помогает ей выходить замуж, раз за разом. На данный момент ее супругом является полковник ФСБ в отставке, перед ним был режиссер нашего городского театра, а перед ним — уже не помню кто, надо у Алены спросить, она каждого по имени-отчеству помнит, у нее память хорошая.

— А ваш отец?

— Он умер, когда мне было одиннадцать.

— Жаль. Ты часто с мамой видишься?

— Слава Богу, нет. Особенно с момента заключения ее последнего брака, — он усмехнулся. — Но она упорно воспитывает меня по телефону. Видеться со мной она желанием не горит, видимо, в ее душе еще живо разочарование.

— И чем ты ее разочаровал?

— Ну как же? Ей так нравилось чувствовать себя обеспеченной женщиной, ни в чем себе не отказывать, «гордиться» сыном, а он в один прекрасный момент взял и все свое благополучие просрал.

Мои руки замерли, а сама я на Сулиму взглянула с укором. Тот хмыкнул.

— Помню, на суде она смотрела на меня примерно также. Словно я вляпался в дерьмо, а она от него никак отмыться не может. Даже пришлось идти на жертвы и искать нового мужа. Картины с него опять писать. — Гришка к постели подошел, наклонился и проговорил мне в губы: — Было бы что там писать. Лысый, тощий и балбес.

Я поневоле улыбнулась, а он меня поцеловал.

Я сложила детскую одежду аккуратной стопочкой и передала Грише, чтобы он положил в шкаф, а сама наблюдала за ним.

— Она обрадуется еще одному внуку?

Гришка безразлично пожал плечами.

— Наверное.

— А моя мама очень рада.

— Значит, у нашего сына будет одна нормальная бабушка, которая будет кормить его смородиной, а не шить на заказ матроски полугодовалому ребенку.

— Ты любишь смородину?

Он обернулся на меня через плечо.

— Черную. А ты?

— И я люблю.

Гришка улыбнулся. А я в ответ не улыбнулась, глаза отвела, только потому, что у меня мелькнула шальная мысль: а не попросить ли мне его, вот сейчас, в эту минуту, сделать выбор — я и ребенок или желание побольнее ударить предавшего когда-то дружка. Мысль шальная, пришла и ушла, а чувство острой неудовлетворенности осталось. Было досадно, что я не набралась смелости, чтобы произнести это вслух.

— Куплю тебе дом, — сказал он мне в темноте ночи. Произнес это с особым удовольствием, интонацией напомнив мне Сережу. И чтобы подтвердить свои догадки, а не развеять их, я спросила:

— Какой?

— Какой захочешь. Большой дом, чтобы ты хозяйкой в нем была.

Большой дом… С высоким забором, охраной, потом он купит мне кабриолет, и бриллиантовое колье подарит, взамен того, которое когда-то отнял.

Я лицо у него на груди спрятала, глаза закрыла. Чувствовала Гришкину руку, что не спеша двигалась по моей спине, а у меня все протестующие слова в горле комом встали.

— Ты поговоришь с ним, Гриш?

— Конечно.

— А если он…

Сулима обхватил ладонью мой затылок, слегка взъерошил волосы.

— Я все решу, обещаю. Ты моя красавица, — шептал он мне на ухо, и мое сердце послушно забилось, заглушая стуком все доводы разума.


На следующее утро я долго смотрела на себя в зеркало. И сама над собой мысленно смеялась: пыталась для себя решить, насколько я красавица. Глупое желание, конечно, но иногда поразглядывать себя можно. В комнату заглянула Алиса, увидела, как я кручусь перед зеркалом, и в комнату вошла.

— У тебя есть красивые платья? Можно померить! — с детским пылом внесла она предложение.

Я улыбнулась.

— Платья у меня есть, только вряд ли они на мне сейчас застегнуться. Но ты можешь померить, если хочешь.

— Правда? — обрадовалась девочка. — Здорово!

Заняв ребенка, я сама присела в кресло у окна, наблюдая за детской радостью. Но вскоре отвлеклась, услышав, как ворота открываются. Привстала, чтобы в окно выглянуть. Увидела тёмный «джип», который, грузно качнувшись, въехал во двор. Я наблюдала за машиной, ощутив ясное беспокойство, а когда дверь со стороны водителя открылась, и появился Коля, который до недавнего времени работал у Серёжи охранником, и даже пользовался у моего мужа доверием, я сурово поджала губы. А уж после того, как увидела Смурного, вышедшего следом за Колей из машины, мне и вовсе стало не по себе.

— Кто приехал? — спросила Алиса.

Я в некоторой прострации потрепала её по голове, к двери прошла, потом опомнилась и обернулась на девочку. Улыбнулась ей.

— Меряй платье, я спущусь вниз.

— Кто приехал?

— Это к дяде Грише.

Алиса тут же успокоилась, повернулась к зеркалу и принялась с удовольствием разглядывать себя в моём коктейльном платье из прошлогодней осенней коллекции. Оно висело на ней невыразительной массой, но ей, видно, нравилось. Я за Алису еще разок порадовалась, закрыла дверь и поспешила вниз. Гриша завтракал на кухне, кофе пил, а когда гости появились, из-за стола поднялся. С деловым видом протянул Смурному руку для приветствия, а заметив меня, поспешил улыбнуться. Я же мужчин разглядывала. Коля, при виде меня, заметно подобрался и выдал бодро и привычно:

— Доброе утро, Анастасия Николаевна.

Я на его приветствие отвечать не спешила, на Смурного посмотрела, но от того кроме скупой улыбки, ничего не дождалась. Недовольства в его взгляде не увидела, кажется, ему было попросту безразлично, здесь я или где-то еще. В ответ на его невнимание к моей персоне, я решила проигнорировать его присутствие, и обратилась к Грише, решив не скрывать своего недовольства.

— Ты опять уезжаешь? Опять на весь день?

Гришка скроил виноватую физиономию.

— Настюш. — Он за плечи меня обнял и отвел в сторонку, в глаза мне заглянул, на манер добродушного дворого пса. Вот только я, по известным причинам, в его добродушие не слишком верю, по-моему, кусаться у него получается куда лучше. — Я постараюсь не задерживаться. Но нужно делать дело. Чем быстрее все это закончится, тем нам же лучше. Ведь так?

Я смотрела ему в глаза, и всерьез раздумывала, что его больше впечатлит: если я его по лодыжке пну или прямым текстом выскажу, что думаю о его дружках, делах и планах на будущее. Разговаривает со мной, как с капризной дурой.

— Помнится вчера ты обещал мне поездку в город. Хочу. В город. По магазинам.

Гришка пристроил ладони на моих плечах, погладил, осторожничая. Кивнул.

— Хорошо. Я вернусь пораньше…

Оценив степень скептицизма в моем взгляде, улыбнулся, посмеиваясь над самим собой, и совсем другим тоном сказал:

— Я тебе обещаю.

— Что приедешь или что постараешься?

— Что постараюсь.

— Я так и поняла.

Сулима рассмеялся, развернул меня в сторону визитеров, и зачем-то представил мне их, наверное, всерьез полагал, что я с ними общаться в дальнейшем собираюсь.

— Насть, это Вадим, — сказал он, указав на Смурного. — Мы очень давно знакомы. Но ты его помнишь, наверное.

Я не ответила, только красноречиво поджала губы, тем самым давая понять, что думаю об этом знакомстве и моих воспоминаниях, связанных с этим человеком. К моему удивлению, моя реакция Вадима развеселила, но он тоже оказался упрям, и налаживать отношения не спешил. Только смотрел на меня и усмехался. Я отвернулась, одарила Колю многозначительным взгляд. Вот он, кажется, удивился моей суровости, выглядел недоумевающим и даже в затылке поскреб.

— Колька племянник Вадима, — пояснил Сулима, а я, наконец, улыбнулась, только совсем недобро.

— Понятно.

Гришка поцеловал меня в висок, и тихонько хмыкнул.

— Ну что тебе понятно?

— Все с вами ясно. Одна шайка-лейка, — добавила я, выйдя из кухни.

Перед тем, как уехать из дома, Гриша поднялся в нашу спальню, видимо, что-то его все-таки грызло и не давало покоя. Увидел Алису в очередном моем наряде, улыбнулся племяннице, но несколько натянуто. А когда та начала хвалиться перед ним платьем, согласился, что ей очень идет, и предложил показаться родителям, заверив, что те непременно оценят.

Алиса расцвела в улыбке, а на меня взглянула с мольбой.

— Можно?

— Конечно, — не стала спорить я, но улыбка исчезла с моего лица, как только за Алисой закрылась дверь. Я продолжала смотреть на нее, не желая поднимать глаз на Сулиму, тот тоже, кажется, с мыслями собирался, потом присел передо мной на корточки и в лицо заглянул.

— Настя, ты на меня злишься?

— Нет.

Он пытливо вглядывался в мое лицо, после чего подтвердил:

— Ты злишься. А у меня никак не получается тебя успокоить.

— А ты пытаешься?

Он глаза в пол опустил.

— Все, что я делаю, я делаю для тебя.

— Неправда. Ты для себя это делаешь. Потому что это твоя идея фикс. Чтобы сделать что-то для меня, нужно спросить: а чего же я хочу? Ты не спрашивал никогда. И Сережа не спрашивал. Он считал, что мне нужны дворцы и лимузины, и ты решил взять с него пример.

Губы у Гриши кривились, он поднялся и отвернулся от меня, сунув руку в задний карман джинсов.

— А тебе, значит, ничего не нужно? С милым рай и в шалаше? Хотя, что это я говорю? Ты сейчас скажешь, что я тебя и в этом вопросе спросить забыл!

— Не кричи, пожалуйста.

Он подошел и наклонился ко мне, смотрел пристально и нетерпимо.

— А если я спрошу? Что ты мне скажешь? Что хочешь вернуться в свою норку? Или к мужу?

Я от возмущения задохнулась.

— Я ничего такого не говорила!