— Живу. Но это не значит, что я должен здесь ночевать.

— Почему? Где вы будете ночевать? — спросила она.

— Я надеялся, что у… вы мне что-нибудь предложите.

Алекс отвернулась, делая вид, что не слышала его последних слов. Обходя бассейн, она начала собирать пустые стаканы и полные пепельницы. Уголком глаза заметила, что к ней приближается черноволосый незнакомец. Он шел, заметно прихрамывая. Она почувствовала странный трепет.

— Полагаю, пора тушить лампы, — сказал Мэтт.

Он задержался на два часа дольше, чем планировал. И все из-за женщины, чье лицо так и просилось на фотографию. Он просто не мог уйти.

Алекс кивнула:

— Осталось всего несколько гостей.

Он взглянул в сторону Дирка, который стоял, прислонившись к стойке бара.

— Надеюсь, вы извините моего брата. Наверное, трансконтинентальный перелет плохо сочетается со спиртным.

— Брата? — Она в изумлении уставилась на него.

Мэтт кивнул. И так как она продолжала смотреть на него, мягко прибавил:

— Извините. Я ведь так и не представился. Я Мэтт Монтроуз.

Он взял ее руку в свою и снова почувствовал удар тока. Ему это не почудилось в тот первый раз, когда их пальцы соприкоснулись, — это снова случилось. Что бы ни происходило между ними, это было реальностью.

— Рада познакомиться с вами, Мэтт.

— Это я рад. — Какое-то мгновение он выжидательно смотрел на нее, потом резко произнес: — Мы еще встретимся.

Алекс смотрела ему вслед со смешанным чувством удивления и восхищения. Мэтт Монтроуз. Теперь все стало понятно.

Она о нем слышала, но это не было связано с кино. Порылась в памяти, и внезапно ее осенило: фотограф, фотожурналист, который чуть было не погиб во время какого-то несчастного случая. Она водила Кипа на выставку его снимков в Галерее Эвидсона.

Когда Алекс оглянулась, вокруг бассейна и в патио было пусто. Она испытала облегчение от того, что Дирк тоже уехал; у нее не было настроения сражаться с пьяным. Сбросила туфли и снова принялась за уборку. Пока она работала, одно имя эхом проносилось у нее в голове, одно лицо стояло перед мысленным взором: резкие черты, темные густые волосы, серые пристальные глаза Мэтта Монтроуза.

Глава 3

Мэтт брел по опустевшему дому. Ему был нужен отец. После ухода гостей Сидней и Элиза сидели в кабинете, где Сидней обсуждал счета с управляющим фирмы, обслуживавшей прием. Когда Мэтт вошел в заставленное книгами святилище отца, зазвонил телефон.

Сидней нажал кнопку на переговорном устройстве и пролаял свое обычное приветствие:

— Сидней Монтроуз слушает.

— Сидней Монтроуз? Режиссер? Вы родственник Дирка?

— Я его отец. Кто говорит?

Последовала секунда напряженного молчания, потом высокий женский голос снова заговорил и резко прозвучал в тишине комнаты:

— Меня зовут Диди. Дьедре Микаэль. Я подруга Дирка. Нашла номер его телефона в бумажнике, который он уронил возле моей кровати.

Поспешно поставив подпись под чеком, Сидней вручил его менеджеру и смотрел ему вслед, пока тот не вышел из кабинета. Потом равнодушно спросил:

— Вы звоните из самого Лондона?

— Из Лондона? Нет. Я живу в Малибу.

— Вы, наверное, ошиблись, мисс Микаэль. — Он поставил ручку с золотым пером в держатель на письменном столе и раздраженным тоном произнес: — Мой сын только что прилетел из Европы.

— Мы вместе прилетели из Европы, мистер Монтроуз. Четыре дня назад. Мы познакомились в самолете. И с тех пор вместе жили в моем доме в Малибу. — От волнения и возбуждения ее голос превратился в пронзительный писк. — Я звоню не для того, чтобы пообщаться. Я только что приехала домой и обнаружила, что Дирк увел мой новый «феррари». Более того, Дирк оплатил более чем на пять тысяч долларов еды, выпивки и одежды моей кредитной карточкой. Послушайте, мистер Монтроуз. Если мне немедленно не вернут машину и не отдадут долг, я позвоню в полицию.

Сидней поднял взгляд и увидел, что потрясенные жена и сын молча уставились на него. Быстро обдумав положение, он произнес:

— Дайте мне ваш номер, мисс Микаэль. Я вам перезвоню. — Он говорил ровным голосом человека, который все это уже испытал. Записал номер в блокноте и нажал на рычаг, не произнеся больше ни слова.

Глаза Элизы метали молнии.

— Эта девица лжет. Зачем было Дирку брать ее машину, если у нас здесь целая куча машин в его распоряжении? Зачем было Дирку покупать что-то по кредитной карточке этой… этой личности? У Дирка полно своих собственных кредитных карточек. И как он мог быть у этой потаскушки, если только сегодня вечером прилетел из Лондона?

— Вот чем плохо быть сыном знаменитости, — продолжала Элиза, не давая мужу вставить ни слова. — Всегда находится кто-то, кто тобой пользуется. Но на этот раз мы ее поймали на лжи: Дирк был в Лондоне в то время, когда она якобы была с ним у себя.

Сидней провел рукой по седеющим волосам.

— Откуда ты знаешь? Мы же не встречали его в аэропорту. И ты хорошенько рассмотрела его сегодня? У него неважный вид. Чертовски неважный.

— А ты бы выглядел свеженьким как огурчик, если бы совершил перелет из Лондона, да? Особенно если бы спешил прямо из аэропорта на вечер к родителям, — ее голос был полон сарказма, — даже, могу прибавить, не успев переодеться и распаковать вещи.

— К чему этот спор? — устало спросил Мэтт. Он сидел в кожаном кресле и изучающе смотрел на отца со смешанным чувством грусти и нетерпения. — Дирк достаточно взрослый, чтобы поступать так, как ему нравится.

— Если человек достаточно взрослый, он должен сам выбираться из переделок, — резко ответил Сидней. — Ты знаешь, что с нами сделает пресса, если эта девица посадит его за мошенничество с кредитными карточками или, еще того хуже, за кражу ее машины?

— Тогда давайте все это тут же выясним. — Мэтт встал и направился к двери. — Почему бы нам не поймать Дирка, пока он не уехал, и не спросить, где его бумажник? И заодно спросим у него, как он сюда добирался.

— Готов держать пари, что приехал на «феррари», — сказал Сидней.

Элиза накинулась на него:

— Ты собираешься стать на сторону этой лгуньи?

— Элиза, будь благоразумной. Зачем ей лгать?

— У нее созрел небольшой план. — Элиза начала ходить взад и вперед по комнате. — Все они любят половить рыбку в мутной воде. По-моему, ты именно гак выразился однажды вечером, много лет назад, Мэтт, когда на что-то рассердился. Кажется, речь шла о какой-то будущей актрисе, которая тебя преследовала, умоляя дать попозировать для тебя. По ее предположениям, это должно было принести известность вам обоим.

— В конце концов оказалось, что она не нуждается в моей помощи, Элиза. Теперь ее портрет на обложке десятков журналов.

— О да, я ее видела, — саркастическим тоном ответила Элиза. — Всю. Но ты не можешь отрицать, что она хотела тебя использовать, Мэтт. И таких, как она, — миллионы.

— О чем мы спорим? — спросил Мэтт, стараясь подавить гнев. — Сейчас приведу Дирка и пусть скажет правду.

— Я не позволю. — Элиза в ярости подскочила к столу мужа, уперлась в крышку руками и посмотрела прямо в мрачные глаза Сиднея. — Не позволю тащить сюда Дирка и допрашивать его. Вы вдвоем навалитесь на него и зададите ему жару, как всегда поступали. Будете обвинять его эдаким тоном праведников и обмениваться с Мэттом понимающими взглядами. Дирк опять уедет, и я не буду знать, где он и что делает. Я не допущу этого. Ты слышишь?

Сидней устало взглянул на Мэтта, затем отвел взгляд, сдаваясь.

— Может быть, нам всем лучше не знать, где он и что делает, — пробормотал Мэтт. — Прошу меня извинить, но уже поздно. И я слишком устал, чтобы выдержать эту сцену. Это уже начинает повторяться.

— Тебе-то легко, Мэтт! — закричала Элиза. — Ты всегда был уверен, что отец тебя любит! А Дирк всегда чувствовал себя посторонним. Он просто…

Мэтт закрыл за собой дверь. Прошел через вестибюль, мимо столовой, уставленной столами и подносами с едой и вышел через парадный вход отцовского дома. Он едва взглянул в сторону служащих компании, которые грузили столы, переносные бары, грязные скатерти, серебро и хрусталь в фургоны.

Один из служащих на парковке подогнал «бронко» Мэтта по полукруглой аллее и оставил на холостом ходу позади цепочки грузовиков. Мэтт сел в машину, достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и закурил. Глубоко затянулся в темном салоне машины, затем выдохнул клуб дыма и уставился в почерневшее небо.

«Вот поэтому, — сказал он самому себе, — я и не люблю приезжать домой. Они играют в эту игру всю жизнь. А я слишком устал, чтобы играть с ними».

Официантки в униформах вышли из дверей и стояли кучкой, пока служащие подгоняли их машины. Какое-то мгновение Мэтт был слишком поглощен своими мыслями и даже не замечал их. Затем одна фигурка отделилась от остальных, и Мэтт узнал Александру, садящуюся в свою маленькую машину. Цепочка продуктовых фургонов отъехала, и «шевроле» последовал за ними. Мэтт бросил взгляд в сторону дома, на силуэты Сиднея и Элизы, которые все еще спорили в кабинете Сиднея, а в этот момент фургоны свернули за угол, и красный «феррари» выехал из тени и пристроился за автомобилем Александры.


Алекс смертельно устала. Она автоматически вела машину в редком потоке автомобилей, не обращая внимания на мигающие неоновые вывески, рекламирующие мотели, ночные заведения и забегаловки, выстроившиеся вдоль шоссе. Ей хотелось только одного — сбросить одежду и рухнуть в постель.

Сворачивая на свою улицу, она увидела позади свет фар, но не удивилась. Это был оживленный район. Множество людей возвращались домой только в два часа ночи. Она вылезла из машины и захлопнула дверцу, потом обернулась и нос к носу столкнулась с улыбающимся Дирком Монтроузом.