Книга первая

Выбор

Шум приближающейся моторки Поля потревожил пару длинноносых цапель, с высокомерным видом восседающих на толстых ветках кипариса. Обе расправили крылья и полетели вдоль залива, чтобы укрыться в болоте. Трупиалы,[1] взвившись над водой, последовали за цаплями.

В этот последний четверг марта стоял очень жаркий и влажный полдень. Перл была оживлена и, активно извиваясь в моих объятиях, пыталась уползти к домикам из сухой травы, где жили ондатры и нутрии. В последний месяц волосики у нее росли быстрее и уже закрывали ушки и спускались на шею. Из каштановых они становились все более светлыми. Я нарядила ее в платьице цвета слоновой кости с ярко-розовыми оборками на воротничке и рукавах. На девочке были маленькие хлопковые башмачки, которые я сама связала на прошлой неделе.

Как только лодка Поля приблизилась, Перл подняла свои глазки. Хотя ей исполнилось чуть больше восьми месяцев, у нее, казалось, была живость и смышленость годовалой. Она любила Поля и приходила в неописуемый восторг от каждого его посещения. Вот и сейчас ее глазки сияли, она махала ручонками, отбивалась от меня ножками, чтобы броситься к нему.

Лодка Поля появилась из-за поворота, и он, заметив нас на берегу, помахал рукой. Я наконец согласилась поехать посмотреть его великолепный новый дом, строительство которого подходило к концу. До сих пор я избегала этого, опасаясь, что, увидев особняк, поддамся соблазну принять предложение Поля.

С тех пор как я вернулась в бухту, мне казалось, что Поль стал стройнее, возмужал. В его голубых глазах еще вспыхивали время от времени мальчишеские искорки, но, как правило, он был задумчив и серьезен. Его новое дело, строительство дома, заботы о Перл и обо мне наложили свой отпечаток на его лицо, и я переживала и боялась, что тащу его вниз с собой. Конечно, он все время старался убедить меня, что я не права. Каждый раз, когда я заговаривала об этом, он смеялся:

– Неужели ты не знаешь, что вместе с тобой в мою жизнь возвратилось солнце?

Поль ловко причалил лодку к берегу и широко улыбнулся.

– Привет! Представляешь, – возбужденно заговорил он, – только что повесили и включили люстры. Подожди, вот ты их увидишь. Это зрелище. Я ведь заказал их во Франции. Бассейн тоже уже наполнен и действует. Я выписал цветные витражи из Испании! Я заплатил за это целое состояние, – выпалил он, не переводя духа.

– Здравствуй, Поль, – сказала я смеясь.

– Что? Ох, извини. – Он наклонился вперед, чтобы поцеловать меня в щеку. – Я немного взволнован. Это все из-за нашего дома.

Я опустила глаза. Я ничего не могла поделать со своим сердцем, которое вздрагивало каждый раз, когда он говорил наш дом.

– Поль…

– Не говори ничего, – сказал он быстро. – Не рассуждай, не выноси приговор. Посмотри сначала дом и участок.

Я покачала головой. Примет ли он когда-нибудь отрицательный ответ? Мне казалось, выйди я замуж за другого мужчину и проживи до ста лет, он все время будет терпеливо ждать у моей двери, надеясь, что я передумаю.

Мы сели в его лодку, и Поль опять завел мотор. Он смеялся, пока мы неслись навстречу легкому бризу, и брызги дождем осыпались на наши руки и лица. Ранняя весна выманила на поверхность аллигаторов. Еще не отошедшие от зимней спячки, они дремали на насыпи и отмели, равнодушно провожая нас сонными глазами, когда мы проносились мимо. Гроздья зеленых змей распадались на отдельные нити и вновь свивались в клубок, сплетаясь под водой причудливыми узорами. Лягушки скакали по листьям лилий, и нутрии прятались в их безопасной тени. Болото, как гигантское животное, пробуждалось с наступлением весны, потягивалось и вздыхало в ожидании летнего зноя.

– Сегодня утром забил колодец номер три, – прокричал Поль сквозь шум мотора. – Похоже, он даст в четыре, а может, и в пять раз больше нефти, чем предполагалось.

– Это замечательно, Поль.

– Трудно даже представить себе столь блестящее будущее, Руби. Мы сможем иметь все, что захотим, делать то, что сочтем нужным, куда угодно поехать… Перл станет настоящей принцессой.

– Я не хочу, чтобы она была принцессой, Поль. Я хочу, чтобы она выросла достойной молодой леди, которая знает цену важным вещам, – сказала я резко. – Я видела слишком много людей, одураченных своим богатством и верящих, что они счастливы.

– С нами этого не произойдет, – заверил меня Поль.

Богатая нефтью земля Поля и место, на котором построили дом, находились к юго-западу от моей хибары. Мы плыли вдоль каналов, которые иногда сужались настолько, что можно было дотянуться руками до берегов по обеим сторонам лодки. Мы рассекали гладь соленых прудов и врезались в новую сеть каналов, пока не повернули на юг к его владениям. Я не была здесь с тех пор, как уехала в Новый Орлеан, и теперь, увидев крышу его огромного дома, возвышающуюся над платанами и кипарисами, была потрясена. Я почувствовала себя Алисой, которую занесло в свою собственную страну чудес.

Поль уже построил верфь, а от болота к дому вела дорожка, посыпанная гравием. Повсюду стояли грузовики и повозки, сновали рабочие, которые все еще трудились в поте лица, поскольку Поль торопил события и готов был платить сверхурочные, лишь бы дом был построен досрочно. На востоке виднелись силуэты нефтяных вышек.

– Готов поспорить, тебе и не снилось, что парень-кейджан, который ездил здесь на своем маленьком скутере,[2] будет владеть всем этим, – сказал с гордостью Поль, уперев руки в бока и широко улыбаясь. – Представляешь, что сказала бы твоя бабушка Кэтрин?

– Бабушка, возможно, и ожидала бы этого, – ответила я.

– Возможно, – сказал он и засмеялся. – Каждый раз, когда она смотрела на меня, я чувствовал, что она знает не только мои мысли, но и мечты.

Он помог нам с Перл выйти из лодки.

– Я понесу ее, – предложил он. Перл была поражена величиной дома, открывшегося нашим глазам. – Мне бы хотелось назвать это место Кипарисовой рощей, – сказал он. – Как ты думаешь?

– Да, это замечательное название. А дом – просто потрясающий. Он словно выплывает ниоткуда, как в сказке!

Он просиял от гордости.

– Я сказал архитектору, что мечтаю о доме, напоминающем греческий храм. По сравнению с ним обиталище Дюма в Гарден-Дистрикт выглядит как бунгало.

– Ты именно это хотел сделать, Поль… затмить дом моего отца? Я говорила тебе…

– Не лови меня на слове, Руби. Какой прок в том, что я имею, если не могу порадовать тебя этим, произвести впечатление? – спросил он, пристально глядя на меня.

– О Поль. – Я покачала головой и глубоко вздохнула.

Что могла я противопоставить его энтузиазму и мечтам?

По мере того как мы приближались к дому, он, казалось, вырастал все больше и больше. Вдоль верхней галереи тянулись железные перила с ажурными решетками. По обеим сторонам дома Поль построил флигели, прекрасно гармонирующие с главным зданием.

– Здесь будут жить слуги, – сказал он. – Я думаю, что каждому время от времени требуется уединение. Большая часть стен в этом месте – двадцать четыре дюйма толщиной. Подожди, вот увидишь, как там прохладно внутри даже без вентиляторов и кондиционеров.

Короткая лестница привела нас на портик. Мы прошли между огромных колонн и попали в холл, от вида которого у любого захватит дух, как только он ступит в этот особняк, холл с полом из испанской плитки поражал своими размерами, а потолок был столь высок, что слышалось эхо наших шагов.

– Представь себе, сколько замечательных картин сможет украсить эти стены, Руби, – сказал Поль.

Мы прошли одну за другой просторные комнаты, выходящие в холл. Над нами висели люстры, о которых с такой гордостью говорил Поль. Они были ослепительны, лампочки в виде слезинок казались бриллиантовым дождем, струящимся на нас. Винтовая лестница была в два раза шире и изысканнее, чем в доме Дюма.

– Кухня находится в задней части дома, – сказал Поль. – Я оборудовал ее самой современной техникой. Любой повар будет на седьмом небе, работая здесь. Может быть, ты сможешь разузнать, куда уехала твоя Нина Джексон, и уговорить ее переехать сюда, – добавил он.

Он знал, как я любила Нину, повариху моего отца. Все считали ее колдуньей, а она привязалась ко мне с первого дня, как только я приехала в Новый Орлеан. Уж она-то знала, что кем-кем, а зомби меня не назовешь, в отличие от Жизель, вот так.

– Даже не представляю, чем можно выманить Нину из Нового Орлеана, – сказала я.

– Тем хуже для нее, – быстро ответил Поль. Он ревниво относился к богатым креолам, воспринимая любое сравнение как критику нашего мира кейджунов.[3]

– Она живет в своем мистическом мире, Поль, – сказала я.

Он кивнул.

– Хочу показать тебе верхний этаж.

Мы поднялись вверх по лестнице и увидели четыре просторные спальни, с будуарами и встроенными шкафами. Две центральные спальни, несомненно, проектировал сам Поль в надежде, что его предложение о браке будет принято. Окнами они выходили на болото и соединялись общей дверью.

– Ну? – Он взволнованно ждал ответа, пытаясь поймать мой взгляд.

– Великолепный дом, Поль.

– Я оставил лучшее напоследок, – ответил он с лукавинкой в глазах. – Иди за мной.

Он открыл дверь, выходящую на наружную лестницу. Я не видела ее, подъезжая к дому, потому что она находилась на его противоположной стороне. Лестница привела нас на большую мансарду с кипарисовыми стропилами, украшенными резьбой. Огромные окна смотрели на поля и каналы, не было видно ни одной нефтяной вышки. Свет, льющийся сквозь стеклянную крышу, делал мансарду сияющей и просторной.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил он, не в силах сдержать ликующей улыбки. – Это будет твоя студия!

Я широко открыла глаза, потрясенная открывающимися возможностями.

– Посмотри, Руби, на этот потрясающий вид. – Он взял на руки Перл и подошел к окну. – Посмотри, что ты сможешь нарисовать. Этот мир, который мы так любим, наш мир, несомненно, вдохновит тебя, разбудит твой замечательный талант, ты напишешь здесь такие картины, что твои богатые друзья передерутся за право обладать ими…