Илья Баксаляр - Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали

– Это не просто картинки, которые висят на стене, – художник покрутил свои усы, – это загадки для самых изысканных умов. Все картины имеют свой глубокий смысл, который я черпаю в безднах собственного подсознания. Все эти тайны я, как глубоководный водолаз, ищу там. Мне нравится создавать не просто произведения, а загадки, которые способны решить только творческие и неординарные люди.

– Браво, мастер! – зааплодировал ведущий. – Вы еще к тому же прекрасный актер: так естественно вчера изобразили гибель водолаза, что все в это поверили!

– О да! – ответил Дали на этот раз без лишних комментариев.

Новости из Испании приходили страшные. Войска генерала Франко сконцентрировались на юге страны и готовы были броситься на север, чтобы разгромить коммунистов и всех, кто их поддерживал. Все замерли в ожидании финала страшных событий, которые стремительно разворачивались в Испании. «Милая моя Испания, что тебя ждет?» – сокрушался Дали. Из Англии он хотел возвратиться в Барселону, но этот город стал оплотом марксистов.

По пути во Францию ему встречались многочисленные отряды добровольцев, направлявшихся для поддержки испанских республиканцев, готовых до последней капли крови воевать за свои идеалы. У Пиренейских гор он остановил машину и долго смотрел в сторону родины, его сердце обливалось кровью. Рука потянулась за мольбертом и кистями, и он начал писать неимоверно пронзительную картину «Предчувствие гражданской войны». Гала сидела в машине и старалась не тревожить своего гения.

Великий художник стоял перед чистым холстом и смотрел в горы, где-то там расстилается его прекрасная страна. Боль пронзила его грудь: «Испания, Испания, что с тобой случилось? Почему испанец пошел на испанца? Брат убивает брата, заливая кровью их общую землю». Он закрыл глаза, неприятные видения вышли из его подсознания, рисуя страшный кошмар, который начинался в Испании. В его воображении появилось огромное небо, которое хмурилось в преддверии страшной бури, кругом расстилалась скалистая пустыня как символ опустошения прекрасной земли. Дали увидел родную Испанию поделенной на две части. Одно тело, разрываемое противоречиями. Здесь уже не было лиц. Одна голова, сделанная из камня, и решительное лицо, которое готово ко всему, даже погибнуть, но не уступить. От головы идет шея и две ноги. Они наступают на собственное тело, которое лежит внизу на каменистой земле. Мощная рука железной хваткой вцепилась в одну из ног. Она готова раздавить часть своего же тела. Мощная рука впивается в кость, разламывая ее своими железными пальцами. Другая рука уже оторвала часть ноги и бросила останки на камни. Страшную картину завершали вареные бобы, которые были разбросаны на земле. Где-то внизу стоял маленький домик, символизирующий небольшие городки его страны. Дали смотрел на картину и видел, как прекрасный образ благородного испанца разваливается и вместо него появляются мутанты. Две части одной страны, готовые с особой злобой и ненавистью уничтожать сами себя.

Он отошел от картины. Все тело тряслось от страшной боли, которая не отпускала его еще долгое время. Прекрасная страна, потрясающая Испания, родина Сервантеса и Веласкеса, разрывается на части, превращаясь в страшных монстров, готовых рвать и пожирать друг друга, уничтожая в первую очередь Испанию. Его усы опустились, а боль продолжала разрывать его сердце на части.

Трагическое сообщение об убийстве в Гранаде великого испанского поэта Федерико Гарсии Лорки застало Дали уже в Париже. Невосполнимая боль утраты накатила на Дали. Он подолгу простаивал у окна и смотрел невидящим взглядом вдаль… Где-то там, в горах Сьерра-Невада, в каком-то овраге лежит бездыханное тело Лорки. «Эх, мой друг, почему ты меня не послушал? – комок боли, подкативший к горлу, перекрыл ему дыхание. – Я знал, что больше не увижу его. Почему я не остановил его? Почему? Я мог это сделать! Мог спасти его. Но я его отпустил. Я ведь знал, что он умрет. Я видел смерть в его глазах». Его душа рвалась на части, казалось, еще чуть-чуть – и монстр с картины «Предчувствие гражданской войны» материализуется в этом мире. Страшные руки рвали и ломали все на своем пути, уничтожая самых лучших людей Испании. Дали, стоя у окна, уже рыдал, не в силах сдерживать эмоции, которые, чтобы облегчить душу художника, рвались наружу, как злые собаки.

Позже генерал Франко заявил: поэт Лорка погиб от рук крестьян, которым коммунисты выдали оружие, они ненавидят всех культурных и успешных людей и поэтому уничтожают их. «Это ложь, – сразу заявил Дали, – мой друг был человеком левых убеждений, сторонником республиканцев». Позже выяснилось, что военизированные бригады фалангистов генерала Франко устроили террор против мирного населения в Андалузии. Они два раза врывались в дом родителей Лорки. Друзья поэта предупредили его, и он спрятался в доме своего друга, тоже поэта Рамона Луиса Алонсо. Он верил ему и был спокоен, надо было переждать всего несколько дней, а затем пробиваться на север к своим. Но рано утром в дом ворвались фалангисты, они перевернули все вверх дном и на чердаке сарая в стоге сена нашли Лорку.

– Ну что, голубчик, попался! А ну иди сюда! – они схватили его за волосы и поволокли вниз. – Федерико Гарсиа Лорка?

– Да, – со страхом еле слышно пробормотал поэт.

– Вы арестованы!

– За что?

– Пойдем, там тебе все объяснят!

Великий испанский поэт, прославивший свою страну на весь мир, шел в сопровождении пяти вооруженных фалангистов. Горная дорога пролегала вдоль величественных скал, сосны весело шумели своими зелеными иголками, приветствуя лучшего из испанцев, своего земляка, гордясь тем, что они растут на той же земле, на которой вырос и он. Солнце сияло, согревая испуганного Лорку своим теплом, а ветер тихо шептал: «Не бойся ничего, мы с тобой. Ты наша гордость, достояние страны, и с тобой никто не посмеет ничего сделать». Пожелтевшая трава приветствовала поэта, который столько раз прославлял родную землю во всем мире. Дорога подошла к оврагу.

– Стоять, – раздался голос фалангиста.

Лорка остановился, он смотрел в голубое небо своими большими глазами, в которых сейчас тонуло все бесконечное небо, так любившее его. Пять дул винтовок смотрели на него.

– Прощай, моя бедная Испания, которую я так любил! Прощай, солнце, которое всегда дарило моей стране тепло, прощай, Андалузия!

Он хотел сказать что-то еще, но залпы выстрелов остановили его последнюю речь, пули пробивали его грудь, разрывая свободолюбивое сердце на мелкие клочки.

Картина Дали зашевелилась, страшные пальцы на рисунке вонзились в кость, что-то сильно хрустнуло, содрогнулось. Где-то в тени заплакала иволга.

Прорытые временем лабиринты исчезли – пустыня осталась. Неуемное сердце, источник желаний, иссякло – пустыня осталась. Закатное марево и поцелуи пропали – пустыня осталась. Умолкло, заглохло, остыло, иссякло, исчезло – пустыня осталась.

Уже неделю Дали никого не хотел видеть, заперся в своей мастерской. Гала, понимая, что не в силах ничем помочь мужу, терпеливо ждала, когда боль вытечет из него сама. Сальвадор сидел в одиночестве, лицо его осунулось, он уже несколько дней не ел, душа его горела. И в этот момент к нему незаметно подкралась на цыпочках муза, она легким касание руки закрыла ему глаза. Сальвадор увидел ранний рассвет. Ночь не ушла, а день еще не вступил в свои права. Появилась кромка голубого неба как предвестник света, но темная ночь еще не сдает свои позиции в этом пограничном временном промежутке. В ожидании будущего вся земля начинает приобретать красный оттенок, но еще находится в черном отблеске от уходящего ночного сумрака. Появляется темный жираф, пылающий огнем.

– Что это?! – Дали вскакивает.

– Не волнуйся, – тихо шепчет ему муза, – ты слышишь тайные позывы твоего подсознания. Твой страх вырывается наружу. И темный монстр выходит из твоей души. Он стоит в виде жирафа и горит огнем.

– Но как жираф может гореть? – возмутился Дали.

– Это же не настоящий жираф – это твое воображение, твои мысли, твое настроение, – тихо продолжает шептать муза. – Твой демон начинает понемногу загораться. Это не огонь – это ненависть, злость и агрессия, которые постепенно накапливаются в каждом из нас. Еще немного – и все это вырвется наружу, и тогда жираф вспыхнет всепоглощающим огнем. Монстр еще не вырос, осталось совсем немного, и он взлетит до неба и вспыхнет таким пламенем, что сожжет все вокруг. Теперь представь, что перед тобой стоит дама с изящной фигурой, тонкая и чувствительная натура, она красива и привлекательна. Но что происходит? Посмотри!

На темно-голубом фоне появилась женщина с очень красивой фигурой…

– Что это? – испугался Дали.

Но муза была спокойна.

– У нее нет лица, его сорвали. Посмотри, позади тоже стоит женщина, в руках у нее кусок мяса. Это лицо первой дамы. С нее сорвали кожу, и с головы, и с рук, и теперь она без лица с окровавленными руками ищет свою дорогу.

Посмотри, дамы не могут самостоятельно стоять на ногах, сзади много подпорок. Что это значит?! – муза тихо прошептала: – Это нетерпимость, самовлюбленность и эгоизм, которые ослепляют нас и превращают в послушных и слабых людей. Все это подпитывает наших дьяволов, и, вымещая свою озлобленность на других, мы вскармливаем жирафа. Еще немного, и он понесется в новый день, жестоким огнем сжигая людей заживо.

По коже Дали пробежали мурашки. Он прекрасно представил себе эту картину: жирафа, женщин и панораму времени между ночью и днем.

– Гала! Моя Гала! Иди ко мне! Надевай это платье. Мы будем писать новую картину.

Почти вся Испания пылала в огне, пали Валенсия, Мадрид, осталась только мятежная Каталония, которая еще сопротивлялась Франко, однако силы республиканцев таяли. И вот последний марш интернациональных бригад по центральным улицам Барселоны. Они прощались с Испанией, покидая ее навсегда. Самые горячие сердца со всего мира по призыву совести, бросив свои семьи, работу, учебу, отправились воевать в Испанию на стороне республиканцев, многие из них положили свои головы за свободу этой прекрасной страны, про которую они узнали из книг и картин. Последний парад героев-романтиков, готовых пожертвовать собой за чужую свободу. Вся Барселона вышла провожать их. Многие плакали, понимая, как страшно терять те завоевания республиканцев, которые дались таким трудом. Вместе с интернационалистами уходили миллионы испанцев, спасаясь от жестокости Франко.