Увидев меня, она подозрительно покосилась:

— Вита! Когда успела так вырасти?

— Мне завтра семнадцать.

— Как же быстро время идёт, — покачала она головой. — Мне тоже ещё вчера шестнадцать было.

В магазине людей оказалось немного. Жара, лето, двенадцать дня. Торопливо прошлась мимо стеллажей с напитками, взяла литровую бутылку воды, и уже собралась уходить, как возле полок с конфетами заметила девушку: белая футболка в обтяжку, слегка вьющиеся каштановые волосы до лопаток, горделиво вскинутая голова, звонко стучащие каблучки туфелек.

Неожиданно я разволновалась. Не спуская глаз, направилась к ней, но девушка свернула к другому отделу, и пропала из вида. Походила по залу, поискала и снова увидела, на этот раз в длинном ряду морозильников, но опять не успела.

Глупо бегать по всему магазину за незнакомым человеком, но она была так похожа на Вику. Я сделала ещё три круга, и каждый раз она оказывалась, где-то неподалёку, но потом уходила.

Нелепая ситуация, но мне было необходимо увидеть её лицо, чтобы успокоиться, чтобы убедиться наверняка.

И тут я заметила, как пристально смотрит на меня девушка-промоутер возле рекламной стойки с Чупа чупсами. Я отвернулась, но она всё равно подошла.

У неё были круглые ореховые глаза, голубые, чуть выше плеч волосы и бейджик с именем «Анна».

— Они вечно дразнят, когда думаешь о них, — сказала она глубокомысленно.

— Показалось, что знакомая, — попыталась объяснить я.

— Да знаю я, — девушка небрежно отмахнулась. — Когда забываешь с какой стороны реальность, всегда так происходит. Никогда не бегай за ними. Привяжутся — не прогнать.

Я переспросила, что она имеет в виду, но промоутерша как-то очень странно заулыбалась, кивнула и, ничего не ответив, вернулась к своей стойке.

А когда я уже выходила из магазина и обернулась, она помахала мне рукой. Всё та же блуждающая улыбка и многозначитальный взгляд, вот только волосы у неё больше не были голубыми. Они стали розовыми.

И это обстоятельство совершенно спутало мысли. Сомнения нахлынули внезапно со всех сторон. Подхватили и понесли. Что значит «забываешь с какой стороны реальность»? О чём она говорила? Что имела в виду? Откуда могла знать?

Когда у тебя отличное воображение, справиться с неприятностями становится гораздо проще. Достаточно их просто переписать. Ольга Леонидовна сказала, чтобы я придумала для своей истории хороший финал, и тогда мой гештальт закроется.


Вот голубь, до которого мне нет никакого дела. Поэтому я не теряю кошелёк и не встречаюсь с Викой. А если и встречаюсь, то не возвращаю деньги и не иду к ней домой. Я не просыпаюсь ночью и о потопе узнаю только наутро, когда оказывается, что у соседей наверху кто-то утонул в ванной. Я не покупаю джинсы с дырками и Дубенко не рвет мне их.

Я по-прежнему хожу в школу и, возможно, как и Эля, заболеваю ветрянкой.

Я не знакомлю Вику с Артёмом и Максом, а если и знакомлю, то никуда не хожу с ними. Я не привязываюсь ни к кому и не влюбляюсь. Я не выбрасываю игрушки и не еду загород.

Макс никуда не убегает и не спасает мальчика, и мы не находим старушку.

Артём не ревнует, Вику не заносит, Макс не срывается, я не прошу лодку.

Никто не ссорится. Мы возвращаемся на дачи и живем там три дня, а мои родители сходят с ума и мечутся в панике.

А если не возвращаемся, то в ту злосчастную лодку сажусь я…

Как не крути, с хорошим финалом всегда очень сложно. Что-то обязательно будет не так.

Где? В каком месте я должна исправить свою историю, чтобы все были счастливы?


Вот голубь, которого мне засовывают в рюкзак, вот Вика…

Или это уже не Вика, потому что для хорошего финала она должна полюбить Макса, а настоящая Вика этого не смогла.

Или, может, это я влюбляюсь в него, а он в меня? Но в таком случае, это тоже будем не мы, и наших персонажей придется назвать другими именами.

Вот голубь. Вот я такая, какая есть.

Вот — Вика. Вот Артём, вот Макс.

Мы все такие, какие есть, и всё, что с нами происходит, несомненно случайно, и в то же время совершенно закономерно.

Потому что я — это я, а они — это они, и каждый из нас совершил свой поступок и свой выбор.

Никто не был дважды в одной реке. Ибо через миг, и река была не та, и сам он уже не тот…

— О чем задумалась? — Артём сидел с ногами на капоте Пандоры, Макс облокотился о неё, а внутри салона Лана яростно вылизывала стекло.

Они ждали меня.

Створка нашего окна приоткрылась:

— Вита, — крикнула мама. — Холодное не пей. Береги горло! И смотри, чтобы в машине не продуло.

Я помахала ей рукой.

Анастасия Фёдоровна, слепо щурясь на солнце, тоже помахала. Голуби вспорхнули.

Я крепко сжала бутылку с водой и притормозила в нескольких шагах от машины.

Мне не нужны никакие финалы. Я вообще не хочу, чтобы что-либо заканчивалось.

Необходимо было оставить всё, как есть. Здесь и сейчас. Ведь никто не знает, что может произойти завтра.

Артём спрыгнул на землю, забрал у меня бутылку и подозрительно прищурился:

— Что-то случилось?

Я быстро обхватила его и с силой прижалась. Пальцы скомкали ткань футболки.

— Ты чего? Мама же смотрит, — от неожиданности он усмехнулся, но всё равно обнял обеими руками за шею.

— Пусть всё останется вот так, как сейчас. Я бы очень хотела остановить этот момент. Помнишь, ты спрашивал?

— Не выдумывай, у меня куча планов на выходные. Нельзя ничего останавливать.

— Серьёзно, Артём, а если дальше ничего не будет? Я же знаю, как всё обычно заканчивается. Стоит мне сесть в машину, и пойдут титры. А я не хочу.

— Почему что-то должно заканчиваться? — он твёрдо отодвинул меня за плечи, словно пытаясь прочесть ответ на лице.

— Сейчас в магазине… — я хотела рассказать ему про девушку, похожую на Вику и промоутершу с разноцветными волосами, но подошел Макс. — Просто подумала, что когда мне исполнится семнадцать, всё станет по-другому. А я очень боюсь, что всё станет по-другому.

Артём рассмеялся:

— Не поверишь, мне двадцать, и я до сих пор жив.

— Кстати, в восемнадцать ничуть не хуже, — заметил Макс, — а в девятнадцать мне даже больше понравилось.

— А вдруг, то, что сейчас, — это всего лишь хороший финал, на котором всё должно закончится, чтобы больше ничего не случилось плохого? — выдала я своё самое страшное предположение.

Они оба строго посмотрели:

— Даже если и финал, — сказал Артём. — Придумаешь что-нибудь ещё. Какую-то другую историю. Хорошую. Тебе же не сложно.

— Это не от меня зависит.

— А кого?

— От всех. От каждого из нас.

— Тогда это будет самая лучшая история на свете, — незамедлительно заверил он. — Так и быть, напишу для тебя к ней шикарный саундтрек. Чего смеешься? Ты ещё не знаешь, на что я способен, если сам захочу.

С интересом присматриваясь к птичьему ажиотажу возле Анастасии Фёдоровны, мимо нас проковылял толстый сизый голубь. Возможно, даже тот самый.

Я хотела сказать, что всё начинается с голубя, но Макс решительно подтолкнул меня к машине.

Стоило опуститься на сидение, Лана сразу запрыгнула на коленки. Макс занял своё место, закинул ноги на панель, выставив на обозрение своё «Беги», и тут же потянулся включать музыку. Артём сел за руль, посмотрел в зеркало и ободряюще улыбнулся. Небесная синева глаз завораживала.

Я снова помахала маме и, пока отъезжали от дома, ещё долго смотрела через заднее стекло на свой непримечательный московский дворик.

На свежую, равномерно покачивающуюся в такт лёгкому ветерку изумрудную листву, на развивающиеся волосы и цветастые одежды прохожих. На мутное, утопающее в городской дымке солнце и почти сливающихся с ним белых голубей.

На одинокий неясный силуэт красивой девушки в густой тени деревьев.

Им всем я тоже помахала, прощаясь.

А потом Пандора свернула за угол, и пошли финальные титры.