Хизер Грэм - Время страстей

Лето 1862 года

На границе штатов Канзас и Миссури

Цокот копыт звучал как предупреждение. Непрерывный дробный стук, порождавший у Кристин первобытный страх. Странно, но до того, как она услышала эти приближающиеся звуки ударов конских копыт, она не думала об опасности. День как день, ничего особенного, а может быть, она слишком наивна – ждала грозы, а совсем не того урагана, что, похоже, надвигался.

В воздухе чувствовалось какое-то тревожное ожидание. Идя с реки по дорожке сада, Кристин остановилась. Легкий бриз стих. Зловещая тишина окружала ее. Она невольно взглянула вверх на небо и увидела голубизну – прозрачную голубизну, ни единого облачка в голубой бесконечности.

Такое затишье бывает перед грозой, поду мала она. Здесь, в Миссури, на границе со штатом Канзас, сильные грозы случались часто. Чистое небо внезапно подергивалось дымкой, и начинали сверкать молнии, казалось возникавшие из ничего.

И тогда она услышала цокот копыт.

Кристин посмотрела на простирающуюся перед ней равнину: подхваченные ветром перекати-поле неслись по иссушенной земле. Вечные бродяги…

Внезапно страх проник в ее душу. Прошу тебя, Господи, только не это!

Шеннон…

Кристин побежала. Ее сердце забилось сильнее, в такт нарастающему цокоту копыт.

В прошлый раз они пришли в такой же безоблачный день и выволокли отца из дома. Он лежал в луже крови, а она стояла рядом и ничего не могла сделать. Брат Мэтью спасся. И присоединился к частям Армии Союза[1] неподалеку от Миссисипи. Он сказал, что ей не грозит опасность. Достаточно, что они убили отца на его собственном дворе.

Кровь… В те годы только так и говорили: истекающий кровью Канзас[2]. И хотя семья Кристин, или то, что от нее осталось, жила на миссурийской стороне границы штатов, кровь здесь тоже лилась рекой. Война между штатами превращалась в дикую бессмысленную бойню. Люди погибали не в битвах, их хватали и без всякого суда зверски казнили. Кристин не питала никаких иллюзий: жизнь везде была одинаковой. Мечта о свободе, о бесконечной мирной равнине, о жизни достойной и счастливой утонула в потоках крови. Мечта умерла, и все же казалось: она должна продолжать бороться. Ее отец погиб за это, и его убийцы думали, что Кристин покинет эти края, убежит. Но она не могла. Надо бороться! Больше ей ничего не оставалось.

Шеннон.

Ком подступил к горлу. Шеннон здесь, в доме. Юная, испуганная, такая ранимая.

Кристин бежала, не чуя под собой ног; цокот копыт становился все громче. Сколько их на этот раз? Десятка два, как в тот день, когда они пришли, чтобы убить отца? Или меньше? Может быть, узнали, что Мэтью ушел на войну, и что в доме никого не осталось, кроме двух девушек и нескольких работников! В прошлый раз они уже хотели забрать Самсона и Далилу, не понимая, что эти двое свободны и сами хозяева своей судьбы. Отец, хотя и не был фанатиком аболиционистом[3], любил Самсона, простого незлобивого парня, и, когда тот женился, освободил его вместе с женой. Маленький Дэниел родился свободным, и они пришли сюда все вместе в поисках мечты…

Кристин споткнулась и упала. Всадники были уже за деревьями слева от нее. Она слышала их крики и поняла, что они из тех, кто убивают весь скот, какой только попадался на пути.

Девушка вскочила на ноги, откинула растрепавшиеся волосы, еще влажные после утреннего купания в реке.

Они сумеют дать отпор налетчикам, на этот раз она подготовилась. Она уже не будет думать, как тогда, что среди этих людей могут быть их друзья и знакомые. Что они способны быть человечными, что они наслышаны о морали или хотя бы о простой порядочности. Теперь она уже не верит в подобные вещи. Всадники выскочили из-за деревьев, когда ей до дома оставалось еще несколько сот ярдов.

– Самсон! – закричала она. – Самсон! Дай мне пистолет. Самсон!

Самсон, высокий худощавый негр, появился в дверях дома. Он взглянул на Кристин, потом на всадников, скачущих по кукурузному полю, топча нежные зеленые ростки.

– Бегите, мисс Кристин, бегите! Она задыхалась от быстрого бега.

– Кольт! Дай мне скорее кольт папы! И скажи Шеннон, пусть спрячется в погребе!

– Самсон, что там такое?

Негр обернулся. За его спиной стояла Шеннон.

– Налетчики, – угрюмо ответил он. – Где Далила?

– На заднем дворе, кормит цыплят.

Его жена в сарае. Господи, тихо взмолился он, дай ей разума оставаться там!

– Шеннон, – сказал он девушке, – спрячься в погреб!

Она ушла, и Самсон поспешил в переднюю, но остановился, услышав за спиной какой-то странный шум. Когда шум повторился, он снова выглянул за дверь. Всадников, преследующих Кристин, было человек двадцать. Возможно, часть большого отряда, совершающего налеты. Скорее всего, из отряда Куонтрилла[4].

Сам Куонтрилл был отъявленным негодяем. Он сеял смерть и ужас везде, где только появлялся. Когда-то Куонтрилл и Гейбриэл Маккайи, отец Кристин и Шеннон, ходили в приятелях, но один из приспешников Куонтрилла – Зик Моро – положил глаз на Кристин. Она не хотела иметь с ним ничего общего. Кристин любила Пола Смита. Но Пол Смит погиб. Убит, как ее отец, как сотни других знакомых и незнакомых людей.

Теперь Зик Моро возвратился. Он пришел за Кристин. Самсон был уверен в этом.

– Самсон!

Его глаза встретились с глазами Кристин. Он увидел в них отчаяние и мольбу.

Возможно, налетчики и богобоязненные люди, но, если человек с черным цветом кожи поднимет на них оружие, они с живого сдерут с него кожу. Но значит, такова его судьба! Гейбриэл Маккайи был самым порядочным и справедливым человеком, какого Самсон когда-либо встречал. И он готов пожертвовать собой ради дочери старого Гейба.

Самсон повернулся, чтобы взять оружие, но тут же замер как вкопанный. Глаза его расширились, стало трудно дышать, в горле пересохло.

Зик Моро стоял в дверях, на натертом дубовом полу, и держал в руке пистолет, направленный прямо на Самсона.

Тихий звук сзади привлек внимание Самсона. Он быстро обернулся и увидел незнакомого мужчину, державшего Далилу: одна его рука лежала у нее на талии, другой он зажимал ей рот.

– Гляди, Самсон, – сказал Зик. – Веди себя хорошо, а то я живо вздерну тебя на первом попавшемся суку. А я потом посмотрю, как твою женщину и твоего кутенка продадут где-нибудь с аукциона.

Зик Моро ухмыльнулся. У него были темные вьющиеся волосы, пышные усы, и Самсон подумал, что он гораздо лучше смотрелся бы в совсем другой обстановке, с колодой карт например, чем так, как сейчас. Зик был красивым парнем, только вот глаза… Холодные и пустые – так всегда говорила Кристин.

Самсон улыбнулся.

– Это ведь вы убили Гейбриэла?

Зик по-прежнему держал пистолет наизготове. Самсон был высоким, добрых шесть футов и шесть дюймов, и мускулистым. Но Зик знал, что Самсон не сдвинется с места, будет смирно стоять, пока Далила находится в руках его людей.

– Так вот, Зик, Гейб был моим другом. У него хватало дурных знакомых, и он часто говорил лишнее, но я сильно горевал, когда услышал, что с ним случилось. И мне горько, очень горько сознавать, что молодой Мэтью вынужден был убежать к янки.

– Самсон!

Услышав срывающийся на крик голос Кристин, негр обернулся: Кристин была уже почти у самого дома, но всадники окружили ее плотным кольцом. Девушка задыхалась в облаке пыли, но всякий раз, когда она пыталась вырваться из этого кольца, ее снова загоняли в середину.

Наконец один из всадников – парень в военном мундире с прокуренными желтыми зубами – подъехал к ней вплотную и наклонился. Кристин вскинула руки, и Самсон увидел, как кровь потекла по его щеке. Лошадь под всадником встала на дыбы и заржала, когда он туго натянул поводья. В ответ парень ударил Кристин хлыстом, и та упала. Самсон видел, как лошадь снова и снова вскидывалась на дыбы, и ее копыта едва не доставали до лица Кристин. Девушка лежала неподвижно и с ненавистью смотрела на человека на лошади.

Самсон повернулся к двери, намереваясь броситься к ней на помощь, но Зик зашел к нему со спины и с силой ударил его рукояткой пистолета по голове.

Кристин вскрикнула, увидев, как Самсон упал, и на лбу у него появилась кровь. И тут она заметила Зика: перешагнув через тело Самсона, он направился к ней. Вслед за ним вышел человек, таща за собой Далилу. Бедная женщина так истошно кричала, что Зик обернулся и толкнул ее на распластавшегося Самсона. Рыдая, Далила обняла мужа.

Люди вокруг Кристин замолчали. Она поднялась на ноги и взглянула на Зика. Ей даже удалось изобразить на лице что-то вроде улыбки.

– О, мистер Моро, рада вас видеть. – В ее голосе слышались нотки сарказма.

Зик Моро глубоко вздохнул.

– Дражайшая Кристин, ты что же, все еще не понимаешь своим крохотным умишком, что попала в большую беду?

– В беду, Зик? Я не вижу никакой беды. Беда – это когда с чем-то трудно сладить, а ты не более чем муха, которую надо прихлопнуть.

– Посмотри вокруг, Кристин. Ты всегда была дерзкой девчонкой. Эти парни и я – мы считаем, что пришло время расплатиться сполна за все. Так что ты и в самом деле в большой беде. – Он направился к ней.

Кристин едва сдержалась. Только теперь она узнала, что такое настоящая ненависть. Она ненавидела Зика, ненавидела яростно, отчаянно. Девушка, не отрываясь, смотрела на него и внезапно поняла, почему он пришел, почему сейчас медленно к ней приближался, почему так нагло улыбался. Его привела сюда жажда мести.

Плевать ей на него! И бояться его нечего. Она знала, что будет драться, пока дышит, пока бьется ее сердце. Ему невдомек, что она уже победила. Победила потому, что всей душой ненавидела его.

Между тем Зик медленно к ней приближался, и зловещая улыбка все так же играла на его губах.