Дверь открылась. Вошел Армстронг с подносом, на котором стоял графин и бокалы.

– Армстронг, слышал новость? – спросил дворецкого Гарри.

– Конечно, сэр. Примите мои поздравления и передайте их мистеру Дэну и его… супруге. Вся прислуга присоединяется к поздравлениям. Мы все так рады. Только об одном сожалеем, сэр.

– О чем же, Армстронг?

– Что малыши родились не в этом доме, сэр.

– Мне тоже жаль, – отвернувшись проговорил Гарри. – И твоя хозяйка тоже об этом сожалеет. – Он коснулся руки Бриджи, сидевшей на диване у камина. – Но, не беспокойся, они здесь будут, правда, моя милая?

– Я… я надеюсь, – без особой уверенности ответила Бриджи. – Поблагодари всех за теплые слова, Армстронг, – обратилась она к дворецкому. – Я передам их поздравления и пожелания мистеру и миссис Беншем, когда буду им писать.

– Благодарю, мадам. – Армстронг поклонился и вышел.

Через несколько минут они уже стояли с полными бокалами и смотрели друг на друга.

– Три парня, вот это да! – в очередной раз восхитился Гарри, чокаясь с женой. – Родись они здесь, вот бы ты с ними занялась.

Бриджи промолчала. Она не смогла сказать: «Я не хочу больше воспитывать детей, чьи бы они ни были. Сорок лет я заботилась о чужих детях, втолковывала им свои принципы, устраивала их жизнь. И к чему это привело? Первая Барбара умерла от позора, ее сестра Констанция живет всего в нескольких милях, но мы стали с ней чужими навсегда. А вторая Барбара, она была мне, как родная, и что же? Предпочла брак без любви и чужой край, только бы быть подальше от меня». Нет, думала Бриджи, больше она никакого отношения к детям иметь не будет. И тут вспомнила, что собиралась к Мэри в коттедж сообщить новость.

– Я должна сходить к Мэри. Надо ей обо всем рассказать. Пойдешь со мной?

– Нет. – Гарри тряхнул головой. – Почему этой женщине нравится одной в коттедже, когда она вполне могла бы жить здесь? Не понимаю я ее. Ты напрасно сказала, что коттедж в полном ее распоряжении.

– Я поступила правильно, – твердо заявила Бриджи. – Мэри хотела иметь свой дом. Всем этого хочется, Гарри. Всю свою жизнь она служила мне и окружавшим меня людям. Я ее понимаю, и ей там хорошо.

– Хорошо, как же! Большое удовольствие сидеть неделями в занесенном снегом коттедже, как было в прошлом году. Да еще и с кашлем, словно собачий лай.

– Она обещала, в плохую погоду переходить в дом, так что пусть все остается, как есть. Так ты идешь или нет?

– Нет, и точка.

– Будешь мало ходить, наберешь лишний вес.

– Кто, я наберу вес? – Он довольно похлопал себя по плоскому животу. – Никогда этого не будет. Я, как борзая, всегда остаюсь поджарым. Ну, хорошо, пойду, только не смотри на меня так. – Он шутливо хлопнул жену по руке. – Тебя не переупрямишь, дожмешь кого угодно. Хватка у тебя бульдожья. А теперь отклеивайся от дивана и идем.

Бриджи встала и последовала за Гарри к выходу. Четыре года назад его слова задели бы ее, но теперь она была хозяйкой Хай-Бэнкс-Холла и знала, что Гарри ее любит. Она тоже полюбила этого человека. И никакие замечания ее несдержанного на язык, немного грубоватого супруга не могли обидеть ее. Но душа у Бриджи все же болела. Как заноза ее мучила мысль, что Барбара ничего не сообщила ей, даже скрыла, что беременна.

Через полчаса они уже шли по дороге к расположенному в миле от дома коттеджу. День выдался на редкость тихим и ясным. Покой царил над каменистой землей, холмами и дальними горами, с их зеленовато-коричневыми склонами. Ничто не напоминало о коварстве здешней природы. А между тем в мгновение ока плотная пелена тумана могла надежно укутать окрестности, заставляя застигнутого врасплох путника холодеть от ужаса. Или внезапно налетевший ветер с дикой яростью рвал одежду и сбивал с ног. Но в этот день не было ни тумана, ни злобного ветра. Воздух оставался неподвижным, ласково пригревало солнце. Небо казалось необыкновенно высоким, и даже парящий жаворонок терялся в его бездонной глубине.

Когда показался коттедж, Гарри внезапно остановился.

– Ты знаешь, что мне пришло в голову, раньше я об этом не подумал. Известие застигло нас врасплох. Дэн молчал, что Барбара ждет ребенка, а тебе она что-нибудь писала?

– Нет, ничего, может быть, не хотела раньше времени обнадеживать после первых двух разочарований.

– Да, очень может быть, что ты права. Ели бы все и в третий раз сорвалось, это было бы уже слишком. – Он взял ее за руку, и они, как сельская парочка, пошли дальше по направлению к коттеджу.

Глава 3

Они ждали Кэти и не садились за стол. Наконец подъехал экипаж. Гарри сам помог дочери сойти. Она заметно похудела и побледнела. Это очень не понравилось Гарри, но против обыкновения, он не стал сразу высказывать свое мнение, а предпочел пока помолчать, мысленно пытаясь найти объяснение такой разительной перемене в дочери. «Бледная она с дороги и от жары, – размышлял он. – Но почему так похудела? У моей Кэти отличная фигура, а теперь и грудь и бедра уже не те. Они не виделись всего месяц, и такая неприятная перемена», – продолжал сокрушаться про себя Гарри.

На веранде с распростертыми объятиями Кэти встречала Бриджи.

– Здравствуй, дорогая, я так рада тебя видеть, как доехала?

– Ужасно, теперь я точно знаю, что значит поджариваться на медленном огне… а ты очень хорошо выглядишь.

– Приятно слышать это от тебя, Кэти. Несмотря на жару, чувствую я себя прекрасно.

Бриджи действительно очень похорошела. Кэти отметила про себя, что никогда еще не видела ее такой привлекательной. Женщине очень шло платье с глубоким декольте из бледно-розового муслина с лиловым отливом. Такой наряд невозможно было представить на прежней мисс Бригмор. Замужество сильно изменило Бриджи. Она совершенно преобразилась. «Просто чудеса», – думала Кэти. Замужество, замужество. Как-то они воспримут ее решение? Реакцию Бриджи она вполне могла предугадать, а вот как отнесется к новости отец? Скорее всего скажет: «Ты выставила парня дураком. – И обязательно добавит: – Не жди от меня благодарности, если я потерю такого ценного работника. Другого такого специалиста в Манчестере днем с огнем не сыскать».

Но что бы ни сказал отец, дело сделано. И хотя о возврате к прошлому не могло быть и речи, она не могла до конца разобраться в своих чувствах. Кэти постоянно твердила себе, что должна радоваться, поскольку не обрекла себя на несчастную жизнь. И все же невольно у нее возникал вопрос: не лучше ли было страдать в таком браке, чем остаться одинокой? Хотя она и презирала себя за слабость, но эта мысль не давала ей покоя. Кэти давно поняла, что девичество сулило свои испытания. Если в юности любовь связывалась с романтическими грезами и сладким душевным томлением, то в двадцать четыре года о своих потребностях властно заявляло тело…

Девушка умылась холодной водой, переоделась, и они сели ужинать. Как всегда еда в Холле отличалась от стряпни Беллы с «Драйв 27», как земля и небо. Конечно, Белла старалась, как могла, но до искусства миссис Ловетт ей было далеко.

– Милая, ты совсем ничего не ешь.

– Не хочется, папа.

– Бриджи постаралась, чтобы на столе были все твои любимые блюда.

– Извини, Бриджи.

Бриджи заглянула Кэти в глаза, казавшиеся непомерно огромными на осунувшемся бледном лице.

– Ничего страшного, дорогая. Ты отдохнешь несколько дней, и уверяю тебя, аппетит вернется.

– Она отдых тебе обещала? Не очень рассчитывай понежиться, – вступил в разговор Гарри. – У нее своя система: станет донимать тебя прогулками, но аппетит будет волчий, за это могу поручиться. По себе знаю. – Он подмигнул дочери, и она улыбнулась в ответ.

Кэти заметила перемены и в отце. В нем чувствовалась легкость, радостное оживление и даже некоторая беспечность, хотя к нему это определение не совсем подходило. Она знала, что отец по-своему любил ее мать, но с Бриджи он узнал счастье, которое мама ему дать не смогла. В сердце кольнула ревность. Перед ней сидела бывшая гувернантка, а теперь хозяйка этого дома. В первый раз Кэти по-настоящему оценила великолепие Хай-Бэнкс-Холла, по сравнению с которым ее собственное жилище выглядело, как убогая лачуга. Если бы Бриджи не вышла за отца, то Кэти вернулась бы сюда и управляла этим чудесным домом.

Для нее это стало откровением. В эти минуты Кэти наконец-то поняла, что так настойчиво ее беспокоило. Ей недоставало такой жизни. Стремление совершать добрые дела представлялось ей теперь простым капризом своенравной молодой особы, не имеющей четкого представления, что ей нужно от жизни. Но пять лет назад ничего бы не смогло поколебать ее в стремлении посвятить жизнь делу просвещения рабочих Манчестера. В то время ее увлекали дискуссии о благосостоянии рабочих, их правах, а по вечерам она отправлялась в их кварталы, чтобы постараться с помощью образования изменить к лучшему жизнь бедняков. Теперь Кэти пришлось признать тот неприятный факт, что не прошло и года, как ее порыв к самопожертвованию начал ощутимо слабеть. Ей все труднее становилось скрывать от себя, что ее преданность делу просвещения масс постепенно сошла на нет.

– Что ты сказала? – вышла из задумчивости Кэти.

– Я говорила, что отец собирается сообщить тебе важную новость. – Бриджи перевела взгляд на мужа и кивнула ему. – Давай, Гарри, расскажи ей, что тянуть.

– Мне это нравится! – удивился он, откладывая нож с вилкой. – Сама сказала, что сначала надо поесть, а разговор оставить на потом, когда закончим ужин. – Он не стал добавлять: «И мы останемся в своем кругу», – а только покосился в сторону Армстронга, занимавшегося с блюдами у пристенного стола. Гарри поудобнее устроился на стуле и продолжал: – Все в доме уже в курсе дела, пора и тебе узнать. Это касается Дэна и Барбары. Можешь что-нибудь предположить? – Он наклонился к дочери и, выждав несколько секунд, благоговейным шепотом сообщил: – У них тройня, у Дэна с Барбарой – тройня!

– Тройня? – поразилась Кэти и недоверчиво переспросила: – Тройня?