Бриджи побледнела так же, как и Барбара.

– А если я обо всем расскажу Дэну? – ледяным тоном спросила она.

– Ты добьешься только того, что я уйду от него.

– И оставишь детей?

– Да, и детей тоже, – ответила она тихо, но твердо, после минутного колебания.

Барбара покинула свою опору – стул и стояла теперь в центре комнаты, как воин в открытом поле, приготовившийся принять бой. Они с ожесточением смотрели друг на друга.

– Ты считаешь, что Майкл ради тебя оставит мать, калеку-жену и… дочь? – нарушила молчание Бриджи.

Барбара не спешила с утверждением: «Да, конечно, обязательно». Только после паузы она ответила:

– Он сделает это, если я попрошу. Ради меня он пойдет на все.

– А я в этом не уверена, – возразила Бриджи. – Я знаю Майкла Радлета лучше, чем ты. Его мужественный вид еще ни о чем не говорит. Он и в юности не отличался силой воли. И сомневаюсь, что за несколько лет в нем что-то сильно изменилось. Если бы его любовь к тебе была по-настоящему сильной, он бы не подчинился матери. Тогда на его пути стояла одна преграда – его мать, а теперь их целых три: жена, дочь и… мать. Поэтому я, на твоем месте, не стала бы рассчитывать, что он чем-либо пожертвует ради тебя. Вот на тайные свидания он будет ходить с удовольствием. Меня всегда поражала в нем одна черта: он хочет съесть пирог, но чтобы тот одновременно остался цел.

– Ты говоришь это потому, что злишься, а сама понимаешь, что это неправда. Ты же совсем не знаешь Майкла.

– Барбара, ты неглупая женщина и должна сознавать, что я права. Но мы не станем обсуждать дальше его характер, поговорим о Дэне. Никогда не думала, что мне придется говорить тебе это. Но тем не менее, он для тебя слишком хорош. Ты злоупотребляла его чувствами и женила на себе. Да, да, именно это ты и сделала. – Бриджи жестом остановила попытку Барбары возразить. – Ты побудила его жениться на себе, в какой-то степени, как ты мне говорила, не прибегая к нечестным средствам. Ты так стремилась уйти от меня. И можно только догадываться, какой скудной была твоя плата ему. Ты можешь возразить, что родила ему сыновей, но ребенок может родиться и без любви, от равнодушия или насилия. Нам с тобой это хорошо известно, верно? Они смотрели друг на друга с побелевшими от гнева лицами.

В детской воцарилась тишина, но воздух, казалось, дрожал от кипевших страстей.

– Ты надеешься держать Дэна в неведении?

– Именно так, потому что в своем неведении он счастлив. Если я уйду, это станет для него трагедией. Мы говорили об этом с Майклом. Мы никому не хотим причинить боль, но мы также нужны друг другу. Мы ведем себя осторожно, и дальше все останется в тайне… Вот теперь решай. Если ты о нас расскажешь, многим станет хуже, а если оставишь все, как есть, плохо не будет никому. Все зависит не от меня, а от тебя.

Бриджи тяжело закашлялась, к горлу подкатил ком. Ей казалось, она вот-вот задохнется. Бриджи стало ясно, что победа досталась Барбаре.

Кашель утих, Бриджи взглянула на Барбару, на лице которой не отразилось ни стыда, ни раскаяния. И в этот момент, впервые в жизни Бриджи почувствовала к ней ненависть. Ей не приходилось раньше испытывать это чувство, потому что она привыкла сдерживать эмоции. Некоторые люди ей не нравились, были такие, к которым она относилась с пренебрежением, а людей, подобных двоюродной сестре Гарри, Флорри, она презирала. Но сейчас она чувствовала ненависть, и к кому? К своей дорогой Барбаре. При этой мысли Бриджи ощутила, как постепенно ее охватывает слабость, словно она заболела.

Женщина встала, хорошо сознавая, что следующие ее слова разорвут последнюю нить, связывающую ее с единственным человеком, которого она считала родным. Барбара не стала бы ей роднее, даже если бы была ее собственной дочерью. И снова, как это случалось в ее жизни не раз, Бриджи ждала тоска и мрак одиночества. Конечно, ее будут навещать дети Гарри: Кэти, Дэн и Джон, но она не видела в них близких людей. Родной для нее была только Барбара.

Она направилась к двери, но на полпути остановилась.

– Я нарушаю слово, которое дала моему дорогому мужу, и буду за это отвечать перед своей совестью. Но я вынуждена пойти на такой шаг ради Дэна и детей. Хочу добавить, что не желаю поддерживать с тобой никаких отношений. У Дэна могут возникнуть вопросы, поэтому я буду тебе очень обязана, если ты в дальнейшем воздержишься от визитов ко мне без сопровождения мужа.

Последний прощальный обмен взглядами, полными невыразимой душевной муки и Бриджи скрылась за дверью.

Барбара оцепенело смотрела на дверь, потом голова ее упала на грудь, она закрыла лицо руками и в отчаянии зарыдала, привалившись к стене.

– Ах, Бриджи, Бриджи, но почему ты не захотела меня понять? Это же так просто. Я ничего не могу поделать, это сильнее меня.

Постепенно она успокоилась, расправив плечи и вытерев слезы платком, она пригладила волосы. Взявшись за ручку двери, Барбара подумала: «Слава Богу, я взяла верх».

Теперь она могла встречаться с Майклом и дальше, но ей становилось не по себе, когда она думала, что ей когда-либо придется объясняться с Дэном, если правда все же откроется. Боль и страх переплелись с угрызениями совести.

Глава 9

Период с 1890 по 1893 год не был отмечен особыми событиями ни в семье Беншем, ни в мире.

Англия крепла и процветала. Особенно успешно развивалась торговля. Конечно, некоторые заявляли, что Лорд Солсбери выжил из ума, уступив немцам остров Гельголанд. Разве он не знал, что у них на уме? Германия спала и видела, чтобы подвернулся случай бросить вызов морскому превосходству Англии.

Но все это чистейшая ерунда. Англия была, есть и навсегда останется великой морской державой, пока это угодно Богу.

Что же женщины? Время от времени они так или иначе заявляли о себе. Ходили слухи, что в Лондоне и еще в одном-двух крупных городах появились женские клубы, подобно мужским. Конечно, в это мало кто верил, но что было доподлинно известно, так это проснувшаяся в женщинах страсть к чтению. Причем подобный интерес отмечался не только у дам среднего класса. Женщины, принадлежавшие к рабочему классу, все чаще спрашивали в книжных лавках книги Джорджа Элиота[5]. Спросом пользовались книги Диккенса, чего нельзя было сказать о произведениях миссис Гаскелл, мало читали Троллопа, не питал рабочий класс особой любви и к Теккерею, книги которого изобиловали ядовитыми насмешками. Попадись им сочинение Джона Стюарта Милля[6] «Порабощенные женщины», они бы с пренебрежением отвернулись от этой книги: слишком хорошо им была знакома тема. Об угнетении женщины они знали не понаслышке.

Но ничто не нарушало размеренный ритм жизни обитателей Брук-Хауса: ни события, происходившие в мире, ни борьба рабочего класса за освобождение. Миссис Дэн Беншем большей частью занимала себя чтением работ сестер Бронте, а Диккенса и Гаскелл не любила. Из поэтов предпочитала Байрона Вордсворту, иногда почитывала ранние работы Донна, где основной темой была любовь, а не духовные мотивы.

Литературные вкусы Дэна простирались значительно дальше. Когда у него появлялось свободное время, он читал все подряд. Случалось в «другой» комнате свет горел до часу ночи. В основном это было, когда он возвращался домой поздно или когда Барбара жаловалась на недомогание. В последнее время такое случалось все чаще.

Но не всегда, когда свет горел заполночь, Дэн был поглощен чтением. Бывало, он сидел в подушках, закинув руки за голову и размышлял о прожитых годах.

Три года назад наметился короткий период, когда он вообразил, что у Барбары начинает просыпаться к нему искреннее чувство. Он решил, что, наконец, победил, поскольку в ее отношении к нему появилось столько внимания и нежности, которых раньше не было. Но этому времени пришел конец. Дэн не мог указать точно, когда это началось, но ручеек нежности и тепла постепенно пересох. Охлаждение отношений продолжалось вплоть до прошлого года. С тех пор они общались чисто формально, поддерживая вежливые разговоры о погоде, делах, детях и Бене, о Бене в особенности.

Бен был чистым наказанием. Он страшно раздражал Барбару. Она на переставала твердить Дэну, что с Беном необходимо что-то делать. На ее жалобы он неизменно отвечал: «Пансион исключен, я тебе уже говорил: детей нельзя разделять, куда один, туда и все».

Дэну хотелось сказать Барбаре, что причина всех сложностей с Беном заключена в ней самой. Она никогда не испытывала к сыну теплых чувств, поскольку мальчик являлся постоянным напоминанием о ее трагическом прошлом.

С возрастом светлая полоса в его темной шевелюре становилась все шире. За это в школе он получил прозвище Пегая Лошадь. Бен сразу же научился драться. Не проходило и недели, чтобы он не возвращался домой в ссадинах и шрамах – следах очередной потасовки. Ему не приходилось ничего рассказывать. Все подробности сражения с готовностью докладывали обожавшие его братья. Среди них он был самым рослым, красивым и умным, а вот счастьем обделен.

Дэн очень беспокоился за Бена и старался уделять ему как можно больше времени, насколько позволяли ему дела. Но он хорошо понимал, что этого было совсем недостаточно, чтобы заполнить пустоту в душе мальчика. Дэн часто спрашивал себя, что было бы с его сыновьями, если бы не доброта и внимание Рути.

Дэн считал, что она просто дар Божий, однако оставался одинок в своем мнении. Барбара уже давно бы от нее избавилась, если бы не понимала: Рут почти целиком сняла с нее заботы о воспитании детей. Кроме того, уход Рути стал бы потерей и для самого Дэна. И в его бы жизни образовалась пустота, потому что, как бы поздно он ни возвращался, замерзший, иногда навеселе, почти всегда усталый, девушка неизменно ждала его на кухне. От ее маленькой пухленькой фигурки веяло материнским теплом и покоем. Когда он входил, она обращала к нему свое милое лицо с умными живыми глазами, которые старательно вглядывались в него, пытаясь предугадать его желания.