— Конечно.

Мы подходим к нашим шкафчикам и останавливаемся, но не успеваю я открыть рот, чтобы начать свой рассказ, как из-за угла с широкой улыбкой появляется Алекс Камариан, он кладет свою руку на плечо Эммы.

Просовывает свою голову между нами, и я слышу, как он шепчет ей на ухо: — Доброе утро, красотка.

— А, Алекс, — говорит Эмма, слегка толкает его и одаривает полуулыбкой. — Разве не видишь, мы разговариваем? Чего ты хочешь?

И прежде, чем он успевает ответить, звонит первый звонок.

— Я скажу тебе, чего хочу… — говорит он и притягивает ее к себе, — .. если ты прогуляешься со мной по «пончику».

Эмма смотрит на меня. Потом на Алекса. Затем на круглый холл, прозванный «пончиком».

Потом снова переводит взгляд на меня, словно спрашивая разрешения, я ободряюще ей улыбаюсь. Алекс предлагает ей руку. — Позволите? — Он специально пытается придать своему голосу сексуальности, будто он главный герой второсортной мыльной оперы, и вот я уже наблюдаю, как Эмма берет его под руку, и они уходят. Она оборачивается ко мне, пожимает плечами и строит гримасу, словно хочет показать, что у нее не было другого выбора, ее губы беззвучно произносят: «Увидимся позже».

Может быть это вторжение Алекса – знак? Если уж я вижу исчезающих парней, то лучше держать это при себе и никому не рассказывать. Я залезаю в шкафчик, забираю учебники для следующих трех уроков, хватаю немного жвачки и выпрямляюсь.

И тут замечаю его. Я застываю, словно увидела приведение. Дин Паркер по-отечески обнимает его за плечи, ведет по коридору мимо толпы студент+ов, показывая на двери классов, привлекая внимание к указателям на стенах. Он ведет его на первое занятие в первый день в новой школе.

Новый ученик. Из Калифорнии. Парень с темной копной лохматых волос, и без сомнения, тот самый парень, которого я видела на треке.

Они проходят рядом со мной, но ни тот, ни другой на меня даже не смотрят. И вот я стою, бледная, с разинутым ртом, до тех пор, пока они оба не скрываются за поворотом.

Глава 3

Обычно на урок испанского я прихожу самая первая, но сегодня вхожу в класс, когда уже прозвенел четвертый звонок.       Сеньор Арготта удивленно смотрит на меня, от меня он меньше всего ожидал опоздания на свой урок. Когда я прохожу мимо него, он машет передо мной ярко-желтой карточкой об опоздании.

— Hola, Señorita Greene. — Он старается быть серьезным, но ему удается продержаться лишь пару секунд, и вот уже выражение его лица смягчается, и на нем появляется легкая улыбка.

— Hola, Señor. — Я спешу пройти мимо него, опустив голову, но потом все-таки оборачиваюсь и улыбаюсь, словно извиняясь. Добравшись до стула, падаю на него почти без сил. Выуживаю из рюкзака тетрадь и начинаю поиски жвачки, попутно обдумывая странные вещи, произошедшие сегодня.

Итак, он существует. И он здесь.

Поток мыслей в голове никак не удается остановить. Во-первых, где он был все утро? Между занятиями я проходила через «пончик» бессчетное количество раз и ни разу его не встретила. Во-вторых, зачем ученику старших классов, только появившемуся в городе, торчать на стадионе университета в 6:45 утра в понедельник? В-третьих, почему там он смотрел на меня так, словно давно меня знает, а спустя два часа проходит мимо, будто никогда и не видел? Хотя… может и правда не видел. Нужно все выяснить, вот только найду его.

Где же он?

На стул рядом со мной плюхается Алекс, и сеньор Арготта снова берется за свой блокнот с карточками и машет им уже перед Алексом, сопровождая все это ворчанием и соответствующим выражением лица.

— Вы опоздали, сеньор Камариан, — произносит он с сильным акцентом. Но не проходит и секунды, он снова переключается с блокнота на доску, и на его лице появляется привычная улыбка.

— Извините, сеньор. — Говорит Алекс, склоняется в проход между рядами в мою сторону и шепчет:

— Hola, Анна. — Я моргаю, ослепленная его белозубой улыбкой, которая затмевает даже сияние флуоресцентных ламп.

— Привет, Алекс.

Он хочет сказать еще что-то, но не успевает. Арготта прочищает горло и начинает говорить.

— Пожалуйста, прошу минутку внимания! Хочу представить вам нового ученика. — Я поднимаю голову, и у меня перехватывает дыхание. — Это Беннетт Купер. — Арготта делает паузу, создает интригу, новенький топчется на месте, закинув рюкзак на плечо.

— Пожалуйста, давайте поприветствуем нашего нового amigo, пусть он почувствует себя тут как дома. — Арготта указывает новенькому на место позади меня, и он двигается в этом направлении. — А теперь просьба подготовить ваши эссе.

Двадцать пар любопытных глаз следуют за ним, задерживаются на секунду, а затем переключают свое внимание на сумки, из которых нужно извлечь эссе о вступлении Испании в Евросоюз. Как и все остальные я смотрю на него, но оказываюсь единственной, кто не отводит взгляд.

Беннетт. Его зовут Беннетт.

Он сидит, уткнувшись в рабочую тетрадь, теребит ее листочки, как будто смущен таким пристальным вниманием к своей персоне, но уже в следующее мгновение он поднимает голову и начинает осторожно осматривать класс - начинает от входной двери и двигается дальше по периметру комнаты, и тут его взгляд останавливается на мне, потому что я все еще пялюсь на него.

Не знаю, как долго я просидела так, с лицом, похожим на застывшую маску, но как только до меня доходит, что он только что застал меня за подглядываением, на моих щеках выступает яркий румянец, и я делаю то, что кажется единственно верным в этой ситуации – улыбаюсь ему. Я очень надеюсь на ответную улыбку, не на обычную улыбку, а на ту, которую увидела на треке. Улыбку полную тепла, понимания и… интереса. Но ничего подобного в выражении его лица я не вижу. Вместо этого он посылает мне робкую, мимолетную улыбку. Так улыбаются человеку, которого видят впервые в жизни.

Ну не может быть, чтобы в школьной форме и в спортивном костюме я выглядела по-разному. Но почему же тогда он притворяется, что не узнает меня? Вдруг осознаю, что продолжаю пялиться на него, кончики моих ушей начинают пылать, а за ними и все лицо. Я резко поворачиваюсь и тянусь к рюкзаку, чтобы переключить свое внимание. Волосы щекочут и лезут в лицо, я выпрямляюсь и собираю свои кудри, наматываю их на палец и закрепляю на затылке с помощью карандаша.

Спустя двадцать минут мое внимание привлекает Арготта, он широко раскрывает руки и восклицает:

— А давайте-ка разделимся на четыре группы.

Я кидаю взгляд на свои записи и обнаруживаю, что тетрадь исписана какими-то словами, фразами, спряжениями, самое удивительное, что я не помню ни слова из того, что говорил Арготта. Он указывает на Кортни Бреслин, которая сидит передо мной, и говорит:

— Начинайте отсчет, сеньорита. Будьте так любезны.

— Uno. — Начинается отсчет и плавно переходит от одного к другому, пока не доходит до меня.

— Cuatro. — Говорю я и прислушиваюсь. Изо всех сил заставляю себя сидеть смирно и не вертеть головой. И вот спустя минуту я слышу то, чего так ждала. Прямо за моей спиной голос произносит. — Uno.

Когда расчет заканчивается, и Арготта выкрикивает:

— Просьба не забывать свои вещи. — Мы начинаем передвигаться по классу, собираясь во вновь образованные группы. Я оказываюсь в группе под номером «четыре», а Беннетт в первой группе, на другом конце класса, именно здесь мы и остаемся до конца занятия. Так же внезапно, как он появился у меня за спиной, так же неожиданно он вдруг оказался далеко от меня, но под этим углом мне хотя бы удобно за ним наблюдать.

Он одет, как и все остальные ребята – в черные брюки, белую рубашку и черный свитер с V-образным вырезом. На ногах у него, как мне показалось, ботинки Dr. Martens, но отсюда разглядеть трудно. Единственное, что выделяет его среди других – его прическа. У большинства ребят прическа консервативная – аккуратно зачесанные волосы с пробором. Некоторые носят ультракороткую стрижку «Цезарь» или оставляют волосы на макушке чуть длиннее, сбривая их по бокам. Но таких длинных волос нет ни у кого. Волосы Беннетта лежат небрежно, чуть нависая над бровями, можно даже подумать, что он давно не расчесывался. Не могу вспомнить, во что он был одет на стадионе, но вот прическа… Она определенно та же. Эту прическу я запомнила.

Через тридцать минут звенит звонок, все начинают собираться, встают и потихоньку направляются к двери, больше я Беннетта не вижу. Я поднимаюсь и тянусь за рюкзаком, на ходу решая обязательно поговорить с ним по пути в столовую, но успеваю лишь увидеть неясные очертания его головы, скрывающейся в дверях.

◄►◄►◄►

Я прохожу сквозь двойные двери столовой и сразу же замечаю его. Он в одиночестве сидит за столом в углу, спиной к огромному, во всю стену, окну. Направляюсь к стойке с салатами, хватаю банан и наливаю колы в стакан, проделывая все это, не перестаю кидать взгляды в его направлении. Можно не волноваться, у меня нет ни единого шанса быть замеченной. Я пять минут провела у стойки, набирая еду, а он даже ни разу на меня не взглянул. Он сидит, держит в одной руке книжку в мягкой обложке, а другой управляется с едой.

Даниэль уже примостилась на нашем обычном месте, я ставлю свой поднос на стол, а сама украдкой подглядываю на Беннетта. Он зачерпывает ложкой желе, все так же не отрывая глаз от книги, которую читает.

— Решила присмотреться к новичку? — говорит Даниэль.

Я смотрю на нее, сперва удивленно, а потом испугано.

— Нет, конечно. — Я сажусь и тянусь за своим напитком. — С чего ты взяла?

— Да брось ты! Я наблюдала за тобой. Никогда еще не видела, чтобы так ловко управлялись за стойкой с салатами, когда глаза практически приклеены к некому объекту в стороне на расстоянии двадцати фунтов. Это было впечатляюще. Поразительное мастерство.

Кончики моих ушей начинают гореть. Снова.

Она смеется и отхлебывает колу.

— Ты талантлива, Анна, но тебе не хватает хитрости. — Она придвигается и ободряюще хлопает меня по руке. — Не беспокойся. Он ничего не заметил. Думаю, он ничего, кроме своей книжки, не видит.