Барбара Вуд - Время Мечтаний

– Очень может быть, что свой интерес к лечению она унаследовала от аборигенов. Когда сюда впервые пришли белые, туземцы отличались отменным здоровьем. Они знали, как справиться почти что с любым недугом. Вы рассказывали, что ваша мать использовала как лечебное средство масло эвкалипта. До недавнего времени эвкалипты не встречались за пределами Австралии.

В этот момент к Джоанне подошел Адам, и, глядя на него, Хью сказал:

– Кстати, о лекарствах. Что-то вид у Адама неважный. Что с тобой, парень? Может быть, голова разболелась?

Джоанна потрогала его лоб и обнаружила, что он горячий.

– У тебя голова болит, Адам? – спросила она. Мальчик кивнул. – Сейчас я тебе дам одно средство, и тебе станет легче. – Джоанна достала из сумки небольшую шкатулку из слоновой кости, и когда раскрыла ее, Хью увидел, что шкатулка заставлена маленькими пузырьками. Джоанна добавила несколько капель из одного из них в оставшийся чай.

– Что это? – спросил Хью.

– Экстракт коры ивы. Он облегчает боль и снимает жар. Надо думать, он очень сильно ушиб голову о камни пирса. Вот, Адам, выпей это, а потом ляжешь спать.

Адама устроили в глубине повозки, и, когда он уснул, Джоанна спросила Хью:

– А у него всегда были трудности с речью?

– Насколько я знаю, нет. В своих письмах Мэри каждый раз писала, что Адам растет веселым и здоровым. Но власти Южной Австралии сказали мне, что он не разговаривал, когда его нашли, и потом от него не удалось добиться ни слова.

– Нам надо найти способ его разговорить, чтобы он рассказал, что с ним произошло. Но подводить его к этому надо не спеша. Всему свое время. Можно запросить власти о нем? Если бы нам сообщили, что именно случилось, тогда найти способ помочь ему было бы проще.

– Вот приедем в «Меринду», и я сразу отправлю такое письмо.

– С вашей стороны так благородно взять к себе Адама, мистер Уэстбрук. Может быть, ему больше, чем большинству детей, необходимо чувствовать, что он не одинок.

– Когда его отец умер, я написал Мэри и пригласил переехать с малышом ко мне и жить в «Меринде». Но она не согласилась, хотела и дальше заниматься фермой, потому что это дело было мечтой Джо. Я посылал ей деньги, но, наверное, мне следовало сделать больше.

– Вы помогаете ей сейчас. Берете на себя заботы о ее сыне. Я уверена, что она каким-то образом знает об этом.

– Может быть. Аборигены верят, что умершие всегда с нами. Они отправляются назад во Время Мечтаний, но все равно остаются с нами.

– А что такое «Время Мечтаний»?

Хью поворошил палкой угли в костре.

– Для белых и меня в том числе это понятие мало что говорит.

Джоанна смотрела на него и думала о своем, об одном из снов-воспоминаний из дневника матери: «Мне снилось ожидание у пещеры. Я маленькая, и кто-то держит меня на руках. Вижу, как выходят женщины из темного красного зева. Вход ли это в пещеру? Все они темнокожие, в руках они несут какие-то предметы и поют. Появляется белая женщина, и я понимаю, что вижу свою мать. Она обнажена; по сравнению с другими женщинами мать кажется особенно бледной. Я зову ее, но она меня не слышит. Выражение ее лица очень странное, и мне внезапно становится страшно». Был ли это сон или еще одно утраченное воспоминание, или то и другое вместе? Джоанна могла только гадать. И почему мать решила его записать? Чем таким особенным этот сон ее привлек?

– Насколько я могу судить, – говорил тем временем Хью, – Временем Мечтаний, или Мечтанием, аборигены называют далекое прошлое, когда первые люди ходили по земле и в песне давали всему названия. Их духовность очень земная. Из земли мы произошли, от земли кормимся и после смерти в землю вернемся. Нанести рану земле, значит, ранить самих себя. По этой причине аборигены никогда не обрабатывали землю, не рыли шахт и не делали ничего, что могло повредить окружающий их мир. Они не только являлись частью природы, но и были самой природой.

– Мистер Уэстбрук, обладают ли они силой проклинать? И могут ли таким способом погубить человека?

– Скажу вам вот что. Определенной силой они владеют и точно могут наложить проклятье. Но сомневаюсь, что это будет что-то значить, если человек не верит в его силу.

– Значит, самый верный способ защититься – не верить в это?

Неожиданно из костра с треском вырвалась искра и унеслась в ночное небо.

– Вы же на самом деле не верите, что на вас лежит проклятье? – тихо спросил Хью.

– Не могу сказать точно. Знаю, что со стороны это должно выглядеть ужасно странно. Но мне необходимо все выяснить, мистер Уэстбрук. В Мельбурне мы видели аборигенов, просивших подаяние. А остались ли места, где они живут, как раньше, привычной им жизнью? Как жили еще тридцать пять лет тому назад?

– Вам хочется узнать, владеют ли еще аборигены в Карра-Карра той силой, что пугает вас?

– Возможно ли, что они по-прежнему там?

Ее напряжение проявилось настолько явственно, что Хью был поражен.

– Думаю, мисс Друри, что аборигены в дальних районах континента сохранили свои обычаи и привычки. Но отсюда их отделяет много миль. Они живут в глубине огромной неприветливой пустыни. Об их жизни можно только догадываться. Пока неизвестны и не исследованы земли площадью более миллиона квадратных миль. Там может быть много всякой всячины, о чем мы и не знаем. – Он улыбнулся и продолжал. – Но думаю, что вас никто не проклинал, мисс Друри. Правда-правда.

Она подняла голову. Над ней простиралось небо, усыпанное незнакомыми звездами. Она пыталась представить, далеко или нет Карра-Карра, удастся ли ей отыскать это место и как и когда это может произойти. Джоанна снова вернулась мыслями к матери. Терзаемая постоянным страхом, она поверила в то ужасное, «нечто» неотступно преследующее. Она смирилась, и неумолимая смерть унесла ее в расцвете лет. У Джоанны перехватило дыхание, и внезапно ей стало страшно и одиноко.

Уэстбрук видел, как зарделось ее лицо в свете костра, как напряглась она от каких-то своих переживаний, и он подумал, какая она молодая и красивая. И так как слов у него подходящих не нашлось, он стал декламировать:

– Какие хорошие стихи, – улыбнулась Джоанна. – Кто их написал?

– Я. Иногда за таким занятием я коротаю время, когда стригу овец.

Их взгляды встретились над затухающим костром. Джоанна отвела взгляд и потянулась за шалью.

– Здесь осенние вечера всегда такие прохладные? – пожаловалась она, набрасывая шаль на плечи.

– Сейчас не осень, а весна.

– Да, конечно. Совсем забыла. Но непривычно думать, что октябрь – весна…

– Не беспокойтесь, мисс Друри, мы найдем ответы, нужные вам, – пообещал Хью. – Мы же заключили сделку. Скоро мы приедем в «Меринду» и сможем заняться вашим делом. И хочу вам сказать, что в проклятия и Змею-Радугу я не верю, так что со мной вы в безопасности.

– Вот это все и есть «Меринда», – объявил Хью. Открывшийся вид очаровал Джоанну. Ей представилось, что перед ней раскинулось зеленое море тучных пастбищ, плавно колышущееся под безоблачным небом. Порывистый ветер трепал ее юбку и поля шляпы Хью. Высоко над их головами парил клинохвостый орел, а вдалеке виднелись окутанные дымкой горы. Их вершины, причудливо изогнутые, напоминали волны, и словно океан, когда-то стремившийся к берегу, внезапно застыл, обратившись в камень.

– Сейчас «Меринда» – это пять тысяч овец на семи тысячах акров земли, но со временем она станет больше.

– Мистер Уэстбрук, а почему ваша ферма называется «Меринда»? – полюбопытствовала Джоанна.

– Так называли это место аборигены. Слово означает «красивая женщина».

– Оно было названо в честь красивой женщины, вы не знаете?

Хью увидел, что янтарь ее глаз на солнце потемнел, и теперь они отливали медом. Мысль молнией пронеслась в его голове: «Красивая женщина, вот она, здесь». Но сказал он другое:

– Никто не знает точно. Ходят только легенды. Рассказывают, что в давние времена, может быть, то было Время Мечтаний, жила-была молодая женщина по имени Меринда. Была она хранительницей песен. Ей были известны все песни и песенные линии своего племени. А это значит, что она владела силой племени. Легенда гласит, что за рекой жило племя соперников, и как-то раз человек оттуда решил завладеть силой Меринды. Он решил согнать племя с земель, богатых зверем и рыбой, и стать их хозяином. Похитив Меринду, он пытался силой выведать у нее песни. Но она отказалась и умерла, не издав ни звука, и этим спасла свое племя.

– Это произошло здесь?

– Если верить преданию, она умерла где-то в этих краях.

– А что стало с теми аборигенами, что жили здесь раньше?

– Большинство их погибло. Когда прибыли первые поселенцы, местные жители решили, что они ищут свои родные края и скоро уйдут. Но белые уходить не собирались, а когда они стали сгонять аборигенов с земли предков, началась борьба, и очень, надо сказать, кровавая. Если на ферме у белого что-то пропадало, они с соседями садились на лошадей и отправлялись убивать первых попавшихся на пути темнокожих, неважно, были они виновны в краже или нет. Аборигены в долгу не оставались. В ответ они поджигали ферму, расправлялись с семьей обидчика и уничтожали его скот. Это походило на самую настоящую бойню: белые, заявлявшие, что защищают свою землю, убивали аборигенов целыми племенами. Выжившие туземцы начали вымирать от болезней, от которых их организм не имел защиты: оспы, кори, гриппа. Предполагают, что за первые несколько лет после прибытия ссыльных только от болезней умерли тысячи аборигенов.

– Очень скоро аборигены стали терять чувство единства и свою культуру, потому что распались их семейства и племена. Они пристрастились бродить у поселений, выпрашивая подаяние. Они узнали вкус спиртного, их дети нищенствовали, женщины стали проститутками.