Но когда они захотели спустить ее с лошади и отвести в тень, Катрин прекратила смеяться так же внезапно, как и начала.

– Я вспомнила, Готье! У Фра Иньясио повязка была надета на правый глаз!.. А мой скончавшийся супруг, казначей Бургундии, потерял в битве при Никополисе левый глаз! Я свободна, ты слышишь, свободна и могу потребовать у мавританки своего мужа.

– Вы не хотите немного отдохнуть? – настаивал Жосс, который ничего не понял.

Она встретила его слова новым взрывом смеха.

– Отдохнуть? Совсем наоборот! В Гранаду, и как можно быстрее!

Дом Абу-аль-Хайра

Через две недели трое нищих в пыльных лохмотьях входили под арку Баб-эль-Адрара, Ворот Горы, вместе с толпой, направлявшейся на рынок. Никто не обращал на них внимания, так как нищих в Гранаде было полно. Самый высокий из троих, настоящий гигант, шел впереди, за ними следовала женщина, грязная, в изношенных туфлях без задников, покрытая куском черной ткани, из-под которой блестели темные глаза. Третий из них, видимо, слепец, если верить его нетвердой походке и манере цепляться за руки других, был чернявый человечек, который на ходу пытался разбудить милосердие у прохожих, жалостливым голосом бубня несколько строк из Корана. Никто, во всяком случае, не узнал бы в этих жалких людях трех удалых всадников, выехавших две недели тому назад из Коки… но Жосс настоял, чтобы они выглядели именно так.

– Если только поймут, что мы христиане, мы погибли! – сказал он своим спутникам. – Нашими головами украсят стены Гранады, Красного города, а тела наши пойдут на корм собакам – их бросят в ров. Единственный способ пройти незамеченными – прикинуться нищими.

Бывший бродяга оказался настоящим художником, когда принялся за дело. Двор Чудес, который долгое время он украшал собой, был в этом смысле лучшей школой. Он умел так закатывать глаза, что его легко принимали за слепого.

Что касается Катрин, она, переступив границы королевства Гранады, смотрела во все глаза, так было все интересно и необычно. Она даже забыла все тяготы и испытания, выпавшие на их долю.

Последняя часть пути была изнурительной, но Катрин перенесла ее с большим мужеством. Незнакомое небо, гораздо более яркое, чем все, что она до сих пор видела, говорило ей, что она приближалась наконец к тому странному, пленительному и опасному месту, которое зовется Гранадой, где живет Арно.

Дорога, по которой они шли, еще носила следы войны, страданий, смерти. Но, когда с высокой площадки Катрин увидела в солнечном свете наступавшего дня великолепную Гранаду, лежавшую в обрамлении гор, словно в огромной раковине, молодая женщина замерла в восторге. Ее внимание привлек сказочной красоты дворец. Высокая цепь крепостных стен, над которыми высились его башни, нежно обнимала целый мир из цветов, деревьев и беседок. Там и сям поблескивали ажурные струи фонтанов.

Катрин присела на камень у самого края площадки. Она не могла оторвать глаз от сказочного пейзажа, раскинувшегося у ее ног. Вот она, далекая цель ее безумного путешествия! Она была взволнована до слез, оказавшись перед такой красотой. Разве это не страна снов и любви! И разве можно здесь жить иначе, чем в радости и счастье?

Наконец-то бесконечные дороги пройдены, позади ночи сомнений, когда она спрашивала себя, доберется ли когда-нибудь до этого места. Иногда, в минуту отчаяния, она ловила себя на том, что Гранада – это вымысел и плод воображения! Теперь Гранада была перед ней, лежала у ее ног, и радость ее была так велика при виде этого города, что на время она забыла об опасностях, которые могли ее здесь ожидать. Теперь Арно был всего в нескольких шагах от нее, может быть, в том самом сказочном дворце.

Но такой дворец должен усиленно охраняться. Мысль, едва возникнув, сразу охладила ее радость. Эти прекрасные сады росли в крепости. И там же обитала женщина, которую Катрин ненавидела уже заранее! Как пробраться во дворец, как найти Арно в этих анфиладах комнат и запутанных коридорах?

Надо было побороть отчаяние, которое пришло так скоро за радостью победы. Катрин опустилась на колени в пыль, сложила руки и закрыла глаза. В течение долгих минут так же пылко, как и у стен странного городка Пюи, она молилась, умоляя небо сжалиться наконец над ней и возвратить любимого человека, который вместе с ее ребенком составлял единственное ее богатство на земле.

Чья-то рука мягко дотронулась до ее плеча, и это заставило Катрин открыть глаза. Она увидела Жосса, наклонившегося над ней.

– Как можно молиться на самом видном месте, госпожа Катрин! Разве вы забыли, что мы здесь в стране неверных? Быстро вставайте! Если кто-нибудь вас заметит…

Он помог ей подняться, и она улыбнулась ему из-под черного покрывала:

– Простите, я обо всем забыла при виде этой красоты. Когда живешь среди такого великолепия, все забывается. Видно, и дышать-то потом будет трудно вдалеке от этих гор, прохладных вод, здешних садов. А мой супруг, перед тем как уехать из наших мест, видел только мерзость лепрозория! Как же мне упрекать его, если он откажется возвращаться на родину?

– Мессир Арно вовсе не любит сладкую жизнь и цветущие сады, – прервал ее Готье. – Мне что-то с трудом представляется, как это он играет на лютне или нюхает розы, одетый в шелка и атлас. Шпага, кольчуга – вот что он предпочитает носить, а еще суровая походная жизнь по душе ему. Что же касается этого так называемого рая…

– Забавный рай! – прервал его насмешливо Жосс.

– Этот дворец, скорее город-дворец, который называется Аль Хамра… «красный», походит на розу. Под ее благоухающими лепестками скрыты колючие шипы. Смотрите сами.

Худая рука парижанина сначала показала на горные хребты, усеянные фортами, оборонительными сооружениями, укрепленные стены, сквозь зубцы которых виднелись зловещие отблески стали, сияющие мавританские шлемы с белыми тюрбанами. Потом рука Жосса спустилась к двойной стене города и ткнула в отрезок парапета между двумя амбразурами, над которыми высились странные шары.

– Срубленные головы! – только и сказал он. – Как это гостеприимно!

Катрин вздрогнула, но мужество не покинуло ее. Западня, такая красивая и цветущая с виду, безусловно, была опасной, но она силой любви освободит из нее своего супруга.

– Пойдем туда! – только и сказала она.

Лохмотья, которые прикрывали их, были сняты Жоссом с трупов. Катрин тошнило от брезгливости, но под этим черным покрывалом она чувствовала себя в безопасности. В этой стране, законы которой не позволяли женщинам показывать лицо, было очень удобно скрываться от любопытных взглядов.

Устремив глаза на сады, над которыми высились стены Аль Хамры, Катрин, положившись на своих спутников, шла с бьющимся надеждой и тревогой сердцем.

Среди жестикулировавшей и горланившей толпы, пахшей жасмином и прогорклым растительным маслом, они прошли первую довольно ветхую городскую стену. Вторая стена, гораздо более высокая, за которой уже находился сам город, создавала фон живописного полотна для пестро одетой толпы. Огромные охапки мирта, базилика, эстрагона, лаврового листа наполнили благоуханием воздух по соседству с корзинами, полными оливок, лимонов, фисташек и каперсов, бурдюками из козьих шкур, полными топленого масла и меда… Этот город, в сердце которого проникла Катрин, выглядел словно огромный рог изобилия, из которого истекало благополучие.

– Какая сказочная страна! – прошептала Катрин в восхищении. – Столько богатств!..

– Лучше не говорить по-французски, – заметил Жосс. – Здесь этот язык не слишком распространен у мавров. Вот мы и на площади. У вас есть представление о том, где живет ваш друг врач?

– Он говорил мне, что живет прямо на берегу речки.

Она остановилась, глаза ее широко раскрылись от изумления. По узенькой улочке, вившейся между домами с белыми стенами без окон, продвигалось шествие, вооруженные палками глашатаи отталкивали с дороги бродячих торговцев, которые наполняли воздух выкриками и звоном колокольчиков, за глашатаями ехали всадники в белых бурнусах. Наконец, появились шесть темнокожих рабов, словно изваянных из черного дерева, с золочеными носилками на плечах. Когда носилки проплывали мимо Катрин, занавески из лазоревого муслина от порыва ветра раскрылись, и молодая женщина смогла увидеть, как, лежа на парчовых подушках, одетая в голубые одежды, тонкая и гибкая девушка, с длинными черными косами, в которые были вплетены золотые цехины, поспешно покрыла лицо одним из своих покрывал. Но Катрин успела заметить красоту этой девушки, ее гордый профиль и огромные черные глаза, драгоценности, которые украшали ее шею и грудь.

– Кто эта женщина? – спросила она сдавленным голосом, потому что у нее внезапно перехватило дыхание.

Не отвечая ей, Жосс усвоенным им плаксивым голосом спросил у водоноса, прижавшегося к стене рядом с ними, кто была женщина в носилках. Ответ сразил Катрин. Жоссу не пришлось переводить его, ибо, с тех пор как они пересекли Пиренеи, он обучал молодую женщину, как мог, арабскому языку. Она знала уже достаточно, чтобы следить за разговором, и теперь превосходно поняла то, что сказал водонос:

– Это драгоценная жемчужина Аль Хамры, принцесса Зобейда, сестра калифа!

Сестра калифа! Женщина, которая отобрала у нее Арно! Почему же так должно было случиться, что с первых ее шагов в мавританском городе она увидела свою соперницу? И какую соперницу!.. Разом рухнула вера Катрин, которую она пронесла по всему бесконечному пути от Пюи и которая привела ее в этот чужой город. Красота соперницы придала ее ревности страшную остроту, привкус горечи, и эта горечь наполнила ядом, отравила даже горячий утренний воздух. Катрин побрела дальше вдоль стены, камни которой обжигали как огонь. На нее сразу навалилась страшная усталость от долгой дороги и от шока, который она только что получила. Горькие слезы подкатывались к глазам… Арно для нее потерян! Как же теперь в это не верить после ослепительного видения из золота и лазури, которое только что проплыло перед ней? Сражение было заранее проиграно.