Кроме испорченного макияжа, все остальное было в норме. Вчера вечером Джул покрасила мне волосы в темно-каштановый цвет, когда я зашла к ней одолжить какую-нибудь одежду. Разумеется, немного краски оказалось и на моем лице, и, кажется, ее теперь не смыть, но зато волосы блестят и имеют здоровый вид.

— У тебя чудесные волосы, — сказала Джул. — Правда. Они выглядят необычно.

Она валялась на кровати посреди горы одежды, которую я мерила и отбраковывала.

— Ты похожа на Эшли Джадд в том фильме, где она снималась с симпатичным австралийцем.

— Да? — с сомнением в голосе спросила я. — Не думаю. Мне кажется, у нее в том фильме совсем короткая стрижка.

— Хорошо, — не сдавалась Джул. — Тогда это вариация прически Рене Руссо, в темном цвете, как в том фильме, где еще был Джеймс Бонд, но фильм был не про него. Там она еще все время ходила в красивых платьях.

— Хм. Хотелось бы верить в это. У Рене Руссо в том фильме были действительно красивые волосы. — Мне нечего надеть.

— Да ей плевать будет на твой прикид, — заметила Джул. — Наверное, она сейчас нервничает еще больше твоего. В конце концов, это ведь она ушла от вас.

— Ты права.

Джул соскочила с кровати, свалив кучу свитеров на пол.

— Ты же не на свидание идешь, — сказала она, внимательно разглядывая мой свитер. — Этот свитер для свиданий, а не для встреч с мамами.

Почему-то из-за этих слов я расплакалась.

— Не реви, — велела Джул и обняла меня. Отчего я заплакала пуще прежнего. Джул никогда меня не обнимала. По крайней мере, уже давно. С тех пор, как мы были маленькими.

— Но что же мне надеть? — завыла я. — Мне нечего наде-е-е-еть!

— Не знаю, — Джул пожала плечами. — Может, этот? — Она просунула руку в глубь кучи и вытащила черный свитерок с высоким горлом. — Ну, вообще-то, тебе не нужен такой воротник, — добавила она, с пристрастием разглядывая мою шею. — В последнее время не виделась с Брэдом, да?

— Ха-ха. — Я смущенно дотронулась до шеи. Без засосов шея казалась голой. — Может, мы позвоним Кики? Она-то точно знает, что мне надеть.

— Хорошо, — сказала Джул и потянулась за телефоном. Когда Кики взяла трубку, Джул заверещала: — Срочное собрание у меня!

И Кики тоже прибежала. В прямом смысле слова прибежала. Но ни капельки не вспотела. Как обычно.

Иногда я ненавижу Кики. Ну почему она не потеет? Я потею уже от того, что надеваю и снимаю столько тряпок.

Тем не менее, Кики оказалась молодцом. Она отправилась прямиком к шкафу и обнаружила:

1. Черные брючки (вся кошачья шерсть была счищена с них позже);

2. Темно-синий топик, в котором я кажусь: а) голубоглазой и б) хорошенькой;

3. Черные ботинки на низком каблуке;

4. Кожаную куртку.


Именно это и было на мне, когда я прислонилась к стенке в туалете и снова измерила пульс. Девяносто два удара в минуту. Я стала дышать медленно и постаралась успокоиться. В голове я составила список, какой может оказаться моя мама:

1. Старой.

2. Толстой.

3. Уродливой.

4. Молодой.

5. Миниатюрной.

6. Красивой.

7. Странной.

8. Психованной.

9. Эксцентричной.

10. Страшной.

11. Счастливой.

12. Печальной.

13. Придурковатой.

14. Занудной.

15. Кем-то, кого я знаю.

16. Кем-то, кого я видела.

17. Хиппи (это хорошо?).

18. Бомжихой.

19. Шлюхой.

20. Очень неприятной дамой.

21. Похожей на меня. Еще мама может быть:

22. Совершенно не похожей на меня.

23. И ее вообще может не оказаться.


Я сделала глубокий вдох, открыла дверь и вышла в зал.

Несмотря на обилие пара на стеклах, в ресторане почти никого не было. Молодая семья с ребенком за одним столом. Монашка. Пожилой мужчина. И две молодые женщины. Может, она одна из них? Я изучила их. Но женщины казались практически моими ровесницами, не намного старше. И они были очень хорошенькими. Не могу представить, чтобы кто-то из них стал встречаться с моим папашей. Или выходить за него замуж.

И тут кто-то дотронулся до моего плеча.

О гос-по-ди.

О боже мой.

Моя мама — монашка.

Вы меня понимаете? Всегда остается какой-то сценарий развития событий, который вам и в голову прийти не может. Такого в моем списке не было.

Я тут же узнала ее. Ну, не сразу, потому что, как она мне потом сказала, люди сначала смотрят на рясу, а уж потом на лицо. Но как только я увидела ее лицо, я поняла, что это она.

Мне бы хотелось рассказать, как мы бросились друг к другу в объятия, но этого не произошло.

А произошло вот что:

Она. Ты — Хэйли?

Я. Да…

Она. Я — твоя мать.

Я. Мать-настоятельница?

Она. Нет, твоя настоящая мать.

Я. А это просто такой костюм?

Она. Нет, я — монашка.

Я. Ой.

Она. Можно я присяду?

Я. Можно.

Она. Должно быть, ты сбита с толку?

Я. Хм, вообще-то да.


Молчание. Мы разглядывали друг друга. Она была довольно обычной, эта моя вновь обретенная мама-монашка.

Я. Полагаю, вы верите в бога?

Она. Конечно.

Я. Знаете, мой папа не очень верующий.

Она. Знаю.

Я. Так что меня не воспитывали…

Она. Понимаю. Но я и не рассчитывала, что ты станешь верующей.


Снова молчание. Мы изучали меню. Все названия блюд были для меня похожи как две капли воды. Я не могла сосредоточиться. Внезапно мне нестерпимо захотелось засмеяться. Смех застрял где-то в горле и вырвался оттуда в виде громкого кашля.

Она. Ты в порядке?

Я (задыхаясь). Да.

Она. Тебе хотелось бы со мной о чем-то поговорить?

Я. ………………………………………

Ну, понимаете, мне много о чем хотелось бы сейчас поговорить, но казалось неправильным заводить подобные разговоры с монашкой.


Вещи, о которых я никогда не смогу по душам поговорить со своей мамой:

1. Парни.

2. Секс.

3. Все остальное.


Только представьте, кто она! Что я могу сказать монашке? Появилось ощущение, что мне стоит исповедаться. Или что-то в этом духе.

Я. А интересно быть монахиней?

Она. Это умиротворяет.

Я. Понятно.

Она. Это призвание.

Я. Звание?

Она. Нет, призвание, призвание свыше.

Я. А — а — а.

Она. Ты о чем-то хочешь спросить меня?

Я. Да. Нет. Не знаю. Мне нужно подумать минутку.


Я выпила стакан воды. Потом мы сделали заказ.

И стали есть. Я выбрала для себя сэндвич с яичным салатом и картофельное пюре, а она — тарелку супа и сухари. Я не шучу: она ела «монашескую еду».

Мы так и не поговорили. Я смотрела, как она ест. Маленькая женщина с темными волосами и густыми бровями. С такими бровями нужно что-то делать. Губы у нее слегка подрагивали, пока она ела. Как будто она по-настоящему испугалась или ей было очень грустно.

Или и то и другое.

А может, у нее какая-то болезнь, например синдром Паркинсона. Я смогу посмотреть по возвращении домой в Интернете. И тут я поняла, что в последнее время не лазала по медицинским сайтам. С октября. Странно.

А зубы у нее были великолепные — белые и прямые.

Мне они очень понравились. Интересно, она их отбеливает? Ой, ну она же монашка. Разумеется, она не отбеливает зубы.

Официант унес тарелки, и мы посидели еще несколько минут. Мне хотелось спросить ее, почему она бросила нас, почему стала монашкой. Правда. Но я не могла. Каждый раз, когда я открывала рот, чтобы задать этот вопрос, горло сжималось, и я не могла вымолвить ни слова.

— Мне пора возвращаться, — сказала мама. На минуту возникло странное чувство, что сейчас ее засосет в какой-то другой мир, откуда она пришла. И все это окажется понарошку. Как в кино.

— Возвращаться, — повторила я.

— Возвращаться в монастырь, может, мы могли бы…

— Давайте встретимся еще раз, — сказала я. Должно быть, я плакала, потому что она протянула руку и вытерла слезинку. Это было дико. Мамин жест, но в исполнении незнакомки. — Я хотела спросить…

— Я знаю, о чем ты хотела спросить, — ответила она. — Может, я и монашка, но я же человек. И понимаю, что ты хочешь знать. Но не могу ответить.

— Не можете ответить?

— Нет. Мне самой хотелось бы знать ответ. Просто так случилось.

— Просто так случилось, — эхом повторила я.

— Знаю, этого недостаточно. Прости, мне хотелось бы, чтобы ты меня поняла, но я сама себя не понимаю. Думаю, это просто воля божья.

— Я не верю в бога, — сказала я так тихо, чуть слышно.

— Да. Я так и знала.

Мне хотелось сообщить маме, что мне обещал гороскоп на сегодня. Он обещал, что сегодня судьба припасла для меня замечательный сюрприз. И все встанет на свои места. Я получу ответы на все свои вопросы.

Но гороскоп ошибся. Ничто на свои места не встало. Просто эти предсказания разбередили мои раны. А все мои вопросы остались при мне.

Я прошла мимо нее на улицу, где шел снег, и по пути похлопала маму по руке. Она ведь не из тех, к кому можно лезть с нежностями. Интересно, она хоть раз обнимала меня? В ответ мама подняла руку. Вид у нее был печальный. Словно она понимала, что не достаточно дала мне.