Дарья Волкова - Времена года

Она закрыла глаза и улыбалась, играя. Словно сама была на том карнавале, про который пел ее инструмент. Волосы рассыпались по плечам, на лице легкий румянец – возбуждение, и вся Майя растворилась в музыке.

Девочка. Его девочка. Да, именно его. Он понял это сейчас, ясно и отчетливо. Как понял и то, чтохочет показать ей Венецию, и чтобы Майя сама сравнила музыку и город. Он хочет показать ей Собор Святого Марка и Дворец Дожей, сводить в Ла Фениче(1) и услышать, как она будет играть на своей скрипке у раскрытого гостиничного окна с видом на Большой Канал. И он все это сделает. Обязательно. Потому что она – Его Май.

Музыка закончилась. Майя открыла глаза и посмотрела на Илью. Он читал ее лицо как раскрытую книгу. Девочка спрашивала, понравилось ли ему? И он знал, что ей хотелось, чтобы понравилось.

Илья подошел, аккуратно вынул из рук Май скрипку, смычок, положил инструмент в раскрытый футляр, а потом обнял ладонями лицо девушки и поцеловал – очень аккуратно, очень нежно. И после, скользнув губами по щеке, сказал:

– Да, это очень похоже на Венецию. А Венеция похожа на тебя.

В последующие дни Елена Дмитриевна, кроме ужинов, готовила бульоны для лежавшего в больнице Севы, а Май возила другу еду на «мерседесе» с водителем. Сам Илья с головой ушел в фондовый рынок и отслеживал котировки акций не только отцовской компании, но и других, понимая, что хочет сформировать личный хорошо диверсифицированный пакет, при котором потеря по одним позициям перекроется прибылью по другим.

– Илья Юльевич, вам корреспонденция из банка, – информировала секретарь.

В конверте помимо внушительного делового предложения о сотрудничестве лежало приглашение на презентацию новых услуг для ВИП-клиентов. По опыту Илья знал, что новые услуги по-настоящему интересны бывают не более, чем в пятидесяти процентов случаев, но вот клиенты, которых приглашают на подобные мероприятия – очень интересны. Это как вечер бизнес-элиты, где после официальной части наступает свободное общение с легким фуршетом, и можно завязать полезное знакомство, а порой даже решить некоторые вопросы.

Деловое предложение Илья распорядился передать в бухгалтерию – пусть посмотрят и оценят, а приглашение оставил себе. Позднее положил его в бардачок машины.

____________________

(1) – Оперный театр в Венеции

Майя вздохнула и отвернулась к окну. Попытку разговорить человека за рулем можно считать окончательно провалившейся. Водитель машины, которую выделил Июль, был необычайно серьезным и молчаливым, и, по наблюдению Майи, не знал других слов кроме «Да» и «Нет». Если ни одно из этих слов не подходило, он кашлял в усы. Вот и сейчас – басовито прокашлялся и прибавил громкость радио. И не «Радио Шансон», а какое-то англоязычное «Solo Piano». Специально его Июль, что ли, выдрессировал?

То, что Илья не только дал машину, но и распорядился Елене Дмитриевне готовить специальное диетическое послеоперационное питание для Севки, стало для Майи очередным потрясением. Она попыталась отблагодарить, но он отмахнулся и перевел разговор. Что это означало, Майя не знала, но в своих чувствах была уверена.

Благодарность и стыд. За все.

Ложь, стоявшая в основании ее жизни с Ильей, казалось, ширилась и множилась с каждым днем. Ложь и непонимание. Наверное, это разные стороны одного и того же явления. Зачем она соврала ему? Зачем он позволяет все это?

Майя в какой-то момент начала осознавать, что ею владеет бес саморазрушения. Что она провоцирует Июля. Потому что ложь и непонимание душили, не давали дышать. А он все никак не пробивался. А когда все-таки удавалось добиться какой-то реакции – делалось еще хуже. И больно. Будто его болью. Хотя ему же не бывает больно.

Иллюзия. Она точно знала, что бывает. Только он это никому и никогда не покажет. Ей – точно. Она для него – кукла. Или что-то вроде домашнего питомца. Забавного, но надоедливого. Люди заводят себе кошек, собак, попугайчиков. А Июль – особый, он завел себе Май.

На этой мысли она шмыгнула носом. Тут же категорически себе все это запретила – все, что бы ни пришло в голову. И полезла в бардачок за салфетками. Оттуда на колени выпало что-то. При ближайшем рассмотрении оказавшееся приглашением – напечатанным на хорошей бумаге, с высоким уровнем полиграфии. Именное приглашение дражайшему Илье Юльевичу на презентацию некоего банковского продукта.

Майя не вчитывалась в слова. Она воспринимала все это исключительно с помощью чувств. Твердость и гладкость бумаги. Идеальное, радующее глаз качество печати. VIP-клиент, точно подобранные слова приглашения. Все класса люкс. Сколько в его жизни таких приглашений? Да море просто. Если вот так невзначай выпадают изо всех мест.

Это послезавтра. Интересно, он пойдет?

Она вернула выпавшее обратно на место. Но время и место проведения мероприятия отложились в голове намертво.

– Приехали.

Оказывается, есть еще одно слово в арсенале.

– Спасибо. До свидания.

Седоусый шофер лишь кивнул. Под стать своему работодателю.

Папа позвонил, едва она успела поздороваться с Ильей и вымыть руки. Отец в последнее время звонил часто. Узнавал, как дела, как занятия, учеба, репетиции. Они болтали подолгу и помногу, но при этом он никогда не настаивал на том, чтобы дочь чаще заезжала домой. А Майя и дорогу успела забыть в отчий дом. Слишком много интересного было теперь вне его. Интересного, важного, жизненно необходимого. Июльского.

– Привет.

– Здравствуй, Майя, – папин спокойный голос – одна из незыблемых констант в ее жизни. – Какие новости, ребенок?

Она послушно рассказывает. Это большое счастье, когда ты говоришь с родителями на одном языке. По крайней мере, профессиональном. И когда разговаривает с отцом об учебе – слов не подбирает. Он все понимает с полуслова, потому что сам был когда-то студентом этого же самого учебного заведения.

– Ты хорошо питаешься? Не голодаешь? – вопрос застал врасплох. Именно поэтому с ответом Майя прокололась. Эпично прокололась.

– Нет, что ты, папа, здесь очень вкусно кормят!

Под ответную паузу Майя прижала пальцы ко лбу. Черт. Черт! Черт!!!

– Где кормят? – наконец раздался удивленный папин голос.

– Ну, в общежитии! – она лихорадочно соображала, как выкрутиться и что сказать.

– А разве вы не сами готовите?

Именно так в общежитии и делают! И надо же было… Это все стряпня Елены Дмитриевны виновата!

– Сами, но я не очень умею, ты же знаешь! Поэтому меня угощают. Ой, мне пора, папуль, надо бежать. Я позвоню попозже. Целую!

Майя с облегчением отбросила телефон на кровать. Как же тяжело давалась ложь самым близким и дорогим людям. И как она от всей этой лжи устала. Раздавшийся за спиной звук заставил вздрогнуть и обернуться.

Опершись плечом о дверной косяк, на пороге спальни стоял Июль. С фирменным абсолютно непроницаемым выражением лица. Но он совершенно точно все слышал. И прекрасно все понял. Этот мужчина все понимал мгновенно.

Вот и финал. Вранье открылось. И стало вдруг легче.

– Теперь можешь смело меня выгнать! – она задрала подбородок как могла выше.

Он молчал. А Майя вдруг осознала, что слышит его молчание. Оно бывало разным. Разноцветным. Это было теплым. Уютным и светло-коричневым, как ковер в кабинете. То молчание, которое воцарилось сейчас в спальне, не пугало ее. Но подбородок все-таки опустился. Все ниже и ниже. Пока не был пойман его пальцами. Июль заставил поднять лицо и посмотреть в глаза.

– Ты этого хочешь?

– Нет, конечно! – она хотела фыркнуть, но вышел почти всхлип. И дальше добавила совсем обреченно: – Но за ложь полагается наказание. А у тебя талант указывать людям на их ошибки.

Удивительно. Невозможно. Невероятно. Но у него смеются глаза.

– Мне сказали, что сегодня в общежитии запекали рыбу. Май, пойдем ужинать?

Что-то туго завязанное внутри внезапно распускается. А она неожиданно для себя подается вперед и обнимает его за пояс.

– Пойдем.

***

Машина застряла в пробке. Москва вечером привычно стояла. Водитель чуть прибавил звук радио. Илья проверил электронную почту, написал пару распоряжений секретарю и посмотрел в окно. На тротуаре остановилась группа студентов и что-то активно обсуждала, мешая прохожим. У Май тоже скоро должны закончиться занятия. Как-то незаметно учебное расписание консерватории вошло в его собственное. Илья знал, что по средам после обеда она свободна, а в четверг приходит домой в семь. И еще знал, что Май почти не ездит к родителям. Они не обсуждали это, Илья просто знал. И считал, что Майя должна сама решить этот вопрос – рассказать о своей жизни отцу и матери. Она должна взрослеть. И нести ответственность за свои слова и поступки. Он видел два дня назад в спальне, как тяжело Майе давалась ложь в разговоре с Михаилом Львовичем, как не по себе было, когда Май поняла, что обман с командировкой в Шанхай раскрыт. Он привычно читал все, что отражалось на ее лице. И понимал – девочка еще много будет думать над создавшимся положением и обязательно сделает шаг. Правильный. Или он в ней ошибся. Но Илья был уверен, что не ошибся.

Машина, наконец, сдвинулась с места. Илья посмотрел на часы. Должны успеть вовремя.

– Это еще потому, что дорогу ремонтируют неподалеку, Илья Юльевич, – подал голос водитель. – Это же только у нас дорогу ремонтируют в самое время, когда машин больше всего. Но мы сейчас дворами.

И свернул в ближайший переулок.

Вчера Майя устроила очередной сюрприз. Илья возвратился домой и увидел на двери спальни… портрет скрипача. В лучших традициях девичьих влюбленностей. Густые длинные волосы, смазливое лицо, джинсы, скрипка и – восторг в глазах Майи. Все бы ничего. Но ЭТОТ тип на двери ЕГО спальни.