Это прямой перелет до Даллеса17 в Вашингтоне. До взлета мы молчим. А как только оказываемся на крейсерской высоте, я заказываю скотч. Мужчина в кресле 13А заказывает джин с тоником. Мы получаем свои напитки, он поворачивается ко мне — на веки нанесено немного подводки, а на ухе сверкает серебристый кафф, я не могу оторвать от него взгляд — и представляется как Крис. Он соблазнительно улыбается и добавляет:

— Но можешь звать меня Кристофер.

— Хочешь, чтоб я звал тебя именно так?

Он легкомысленно машет рукой.

— Так меня зовут друзья.

Он развлекает меня монологом о своей вымышленной жизни руководителя пиар-отдела в Лондоне и обо всех известных ему селебрити. Манерная болтовня с кучей намеков и заманчивых взглядов из-под ресниц. Он будто совершенно другой человек. Парень, которому незачем прятать свою ориентацию. Задумываюсь о том, насколько все это близко к настоящему Киту. Он играет роль или позволяет мне увидеть проблеск чего-то настоящего?

По прошествии некоторого времени я приникаю ближе.

— Мне нравится этот лук. — Слегка задеваю губами его ухо, серебристый кафф. Черт, какой он притягательный.

Он оборачивается и встречает мой взгляд. Наши лица так близко друг к другу, чувствую на губах его дыхание.

— Нравится? — Его голос вроде бы звучит тихо, но очень отчетливо, и внутри у меня все переворачивается.

Это голос Кейт. А благодаря подводке, украшениям и тому, как волосы собраны на затылке, на секунду он становится Кейт. Пульс разгоняется.

Он подмечает мою реакцию, и что-то в выражении его лица меняется. Он выглядит настороженным.

— Знаешь, — говорит он, — иногда мне любопытно: может, я тебе больше нравлюсь в женской одежде?

От удивления я вздрагиваю.

— О чем ты?

Он фыркает и хохочет.

— А сам как думаешь?

Таращусь на него, не имея понятия, на что он намекает.

— Для чего ты это делаешь? — наконец-то спрашиваю я. — Имеется в виду переодеваешься в Кейт. — Мы никогда это не обсуждали. — Ты это делаешь из личных предпочтений? Или только из-за работы?

Он глазеет на меня.

— Тебя напряжет, если дело только в работе?

— Напряжет? — Зачарованно на него смотрю. Почему он вообще сомневается? Сумасшествие. Он — Кит. — Как ты можешь так думать? С чего бы меня напряжет?

— Потому что тебе очень нравится. — Он вглядывается в мое лицо. — Ничего не имею против, но это… знаешь… не является частью моей индивидуальности. А ты би, так ведь?

Хмурюсь, не понимая, к чему он клонит.

— Какое это имеет отношение к вышесказанному?

— Не знаю. — Он пожимает плечами. — Может, тебе хотелось бы, чтоб я был Кейт.

Злобно на него смотрю.

— Все устроено не так. Ты же знаешь.

Он удерживает мой взор. Гнев затухает. И он отводит глаза.

— Знаю. Прости.

— Эй. — Незаметно скольжу рукой к лежащей на бедре ладони и пропихиваю под нее мизинец. — Сказать по правде, да, ты нравишься мне в платье. И в костюме, и вот так. Ты понравишься мне любым, каким только захочешь быть. Потому что речь идет о тебе — человеке. А не о тебе — гендере. — Льну ближе, голос сипит: — Хотя если иногда я и прихожу в восторг от тебя в женских трусиках… Боже, а чего ты ожидал?

— Думаю, это немного эротично. С тобой. Ты так реагируешь. — Кажется, он подавляет улыбку. — Видел бы ты свое лицо, Уилл. В тот первый вечер.

Жар охватывает мою шею, я вспоминаю, как он задрал свое платье и явил мне себя.

— Твое выражение лица, — продолжает он, — охереть как бесценно…

— Простите, — раздается голос, — джентльмены, пожалуйста, пристегните ремни. — Вздрогнув, мы оба вскидываем головы. Над нами склонился сотрудник экипажа. Смущенно улыбается. — Мы вот-вот попадем в зону турбулентности.

Отчего наша беседа, как только стала интереснее, подходит к концу. А, может, оно и к лучшему.

Мы пристегиваемся и благополучно переносим тряску. Как только все начинается, раздается объявление, что на несколько минут свет в салоне будет выключен. Кит направляется в уборную. Пока его нет, я размышляю о том, что будет дальше. В Лондоне сейчас полночь. Обычно управление размещает меня в их излюбленной гостинице «Гемпшир» неподалеку от главного офиса, но Кит забронировал небольшой бутик в другой части города. Опять новые имена. Реальное шпионское дерьмо.

В салоне повисает тишина.

В студии мы с Китом детально разработали план. Я вновь встречусь с агентом Вагнер. Я должен сказать, что ко мне приходил мужчина по имени Борис и поведал кое-какие крупицы информации: якобы Ползин выяснил, где находится Рок-файл, и стремится его заполучить. Смысл в том, что вначале мне нужно добраться до файла и перехватить Ползина. Моя мнимая причина для встречи с ней — узнать, куда направляется Ползин.

ЦРУ не в курсе, где файл, но мы надеемся, что он вдохновит выдать мне чуть больше известных им сведений.

Кажется, Борис был одним из охранников Ползина, остался им недоволен и в самом деле передал информацию ЦРУ. Кит утверждает, что за это Ползин его убил, но ЦРУ об этом вряд ли известно. Кит считает, ЦРУшники поверят, что Борис ушел в тень и вполне мог вручить столь лакомый кусочек.

План хороший. Простой. Достоверный. Именно так я и поступил бы, если б получил сведения от этого Бориса. Подобрался бы к Вагнер и клянчил бы у нее информацию. Она не удивится.

Они хотят файл. Черт, да они офигеют от счастья, если я его отыщу. Но не придут в восторг, если я отдам его Киту, но именно так и произойдет.

Кит возвращается, пассажирам раздают покрывала, они под ними сворачиваются, стараются уснуть. Он протягивает мне покрывало и разворачивает свое. Секунду я медлю, а потом следую его примеру — в салоне довольно прохладно.

Мы укрываемся, и я чувствую, что краешек моего покрывала приподнимается, а потом по моему колену крадется мягкая ладонь Кита. Взволнованно напрягшись, я жду, что его рука опустится на мою промежность, приласкает мой член. Я как выжатый лимон и сомневаюсь, что полностью готов поддержать желание Кита, но уверен: сделаю все, что в моих силах.

Этого не происходит.

Ладонь движется… пока не отыскивает мою руку. Затем он переплетает наши пальцы и замирает.

Тяжело дышу, жду жеста, но так и не дожидаюсь. В конце концов, понимаю, что Кит уснул, а его рука по-прежнему в моей руке.

Сердце сжимается, болезненно скручивается из-за практически невыносимого счастья.

Большим пальцем поглаживаю тыльную сторону его ладони и тоже засыпаю.

Глава 19

Уилл

Расположившись за столом, меня разглядывает Вагнер. Только что я толкнул историю о Борисе, а она все это время просидела с каменным лицом.

— Когда Борис тебя навещал?

— Вчера утром.

— И ты даже не сообразил позвонить мне?

— Он не хотел. — Перебарываю беспокойство. Не создан я для вранья. Уж лучше схлестнуться с противником.

Она прищуривается.

— И он сказал, что Ползин куда-то собирается? Когда?

— Скоро. — Пожимаю плечами и придерживаюсь своей легенды. — Больше мне ничего не известно.

— Что, по-твоему, означало сказанное Борисом «скоро»?

Качаю головой.

Вагнер внимательно меня рассматривает. Это нервирует. Она оценивает мои слова? Или приценивается ко мне? Она подозревает? Ей известно, что Борис мертв?

Такое возможно. В конце-то концов, это же ЦРУ — они не недоумки.

Пульс увеличивается. Теперь я работаю и путешествую с Китом. Китом, бодигардом Ползина. Если взглянуть с их точки зрения, то я в прямом смысле работаю с врагом. За это меня могут посадить.

Чутье подсказывает, что Киту можно верить. Но в теории все выглядит в высшей степени неправильно.

Вагнер открывает лэптоп и щелкает мышкой, потом какое-то время долбит по клавишам и играет со мной в молчанку. Ей реально интересно то, над чем она работает? Или ей просто по приколу вынуждать меня потеть? Если она пытается заставить меня попотеть, ей охерительно удается.

Она продолжает пускать пыль в глаза. Хочется выяснить, чем она занята, о чем размышляет. Она играет в какую-то игру? Обычно если мне что-то не по душе, я даю человеку знать.

Но я практически слышу в голове голос Кита: «Сейчас не время вести себя как слон в посудной лавке».

Кит был бы невозмутим и вдумчив. «Нет, он следовал бы стратегии», — решаю я. Равный ей игрок. Он действовал бы ловко. Он считает, мне этого не достает.

Ловкости.

Призываю себя расслабиться, откидываюсь на спинку и скрещиваю ноги, будто все идеально и под контролем, стараюсь подражать Киту и его изворотливости. Он хохотал бы как ненормальный, если б знал, чем я занят, но мне тут же становится лучше.

Из компьютера Вагнер доносится звук отправленного е-мэйла, волоски на шее встают дыбом, но я продолжаю брать пример с Кита.

Она закрывает устройство, взгляд сосредоточен на мне. Подмывает заполнить тишину каким-нибудь вопросом или заверением. Но вместо этого я беззаботно улыбаюсь.

Кит иногда так делает — нацепляет безмятежную улыбку Моны Лизы. Немного холодную. И сидя с улыбкой Кита на лице, ко мне приходит понимание, что под ней скрывается: чертов тяжкий груз, вероятно, тяжелее, чем можно вообразить. Чувствую к нему дикую привязанность. Даже более того. Хочу быть частью всего. Хочу помочь ему пережить то, что он переживает.