— Да, — немного агрессивно отвечаю я.

— С мужчиной или женщиной?

Молчу, обдумываю. По большому счету мне по фигу, но единственный, кто надо мной доминировал, — это Кит.

— С парнем.

Он хмурится.

— Думаю, у большинства моих ребят кишка тонка быть твоим «верхним», — говорит он. — Ты производишь впечатление человека, который всех и все держит в кулаке.

Беззастенчиво его оглядываю.

— Что насчет тебя? Кажется, ты человек, который всех и все держит в кулаке.

Он пошловато хохочет, но вроде как задумывается.

— Ладно. Почему бы и нет?

Мастер Том ведет меня в помещение, которое зовет игровой комнатой. Где-то по пути он успел отхватить кепку — стилизованную кепку копа, только вот она кожаная, и по козырьку тянется цепь. Точно такую же на меня пыталась нацепить стилист в секс-клубе в Лондоне. Я посчитал ее дурацкой.

И по-прежнему считаю дурацкой.

Мастер Том очень долго разглагольствует о стоп-словах, согласии и прочем дерьме. Я почти не слушаю. Размышляю о Ките и о том, что он сотворил бы с мастером Томом.

Парень все бубнит, показывает атрибутику, объясняет, что к чему крепится, и какими методами он работает с кнутами и хлыстами. Он вынуждает меня опробовать ощущения от ударов по моему обтянутому джинсами бедру, проводит меня от одного девайса к другому, словно продавец в магазине, что изображает из себя папочку.

Все это Киту не понадобилось бы. Он бы знал, чего хотел — чего бы я хотел — и сразу перешел бы к делу. Его власть молчаливая, но совершенно реальная. В том и есть суть подчеркивающей каждое слово уверенности.

«Давай взглянем на твой огромный член. О, и Уилл? Не кончать, пока я не скажу. Уяснил?».

Он не успел бы завершить команду, как я уже бахнулся бы на колени и жаждал всего, что ему захотелось бы дать. Поцелуй или избиение розгами — это было бы неважно. От одной только мысли меня пронзает дрожь.

«Я принял бы все, что он захотел бы дать», — думается мне.

Как бы ни было унизительно, но это правда, а у меня нет привычки заниматься самообманом. Даже после того, как Кит запудрил мне мозги, я бы опустился перед ним на колени. Пыхтел бы рядом с ним, как пес, умолял бы о прикосновении, болезненном или приятном.

Стоит лишь подумать о том, как его ладонь касается моего покрытого шрамами живота, во рту пересыхает.

Или что его бледные ловкие пальцы обхватывают мой подбородок, и он принуждает меня смотреть в свои янтарные глаза. Холодным тоном отдает приказ, отчего мой член напрягается. Он выдает мне инструкции. Сообщает, в чем он нуждается.

Только вот нет — Киту ничего от меня не нужно. И мне надо бы это запомнить. Он заинтересован лишь в том, чтоб я не прибил эту мразь Ползина. На этом отношения не построишь.

— Эй. Ты слушаешь? Ты здесь, со мной? — интересуется мастер Том. Он произносит правильные слова твердым, глубоким голосом. Смотрит в глаза. Но я... ему не верю.

«Черт».

— Может, уже просто начнем? — говорю я. — Давай ты уже меня свяжешь и побьешь?

Мастер Том выпрямляется. Приподнимает бровь.

— Считаешь, ты здесь главный?

«Да, немного», — думаю я, но ответ даю в его пользу.

— Нет.

Он встает и указывает на пол.

— Займи нужную позу. — Он ударяет хлыстом по ладони. — Живее.

Вынуждаю себя подчиниться и встаю на колени. Он бродит вокруг меня, дотрагивается кончиком хлыста до моего колена.

— Руки сюда. Не заставляй меня повторять.

— Ты первый раз об этом говоришь, приятель.

Кончиком хлыста он приподнимает мой подбородок. Встречаю его взгляд. Он в бешенстве.

— Ты будешь обращаться ко мне «мастер», и то только когда я разрешу тебе говорить. Уяснил?

Подавляю вздох.

— Да.

— Что «да»?

— Да, мастер, — с трудом проговариваю я. Боже, звучит скучно. Черт, мне реально скучно.

— Ясно. Желаешь все себе усложнить. Отлично. Подъем.

Поднимаюсь.

— Что? Что я сделал не так?

Он меня разглядывает.

— Ты знаешь что. Думаешь, я позволю с собой общаться подобным тоном?

Насупливаюсь. Конечно, ответ был не в стиле военного лагеря «да, СЭР!», но он о таком и не просил. Он дал размытые указания.

Кит всегда выражается ясно. Всегда можно понять, чего Кит хочет.

«Расправь немного плечи и подними подбородок. Продемонстрируй себя по-настоящему. И бедра раздвинь еще шире...».

От воспоминания член набухает, и я неловко ерзаю. Говорю:

— Про тембр голоса ты не уточнял.

Парень с интересом глазеет на мою промежность и, по-видимому, приходит к неверному выводу.

— Да, мастер, — решительно и четко выдает он. — Вот такой тембр голоса мне нужен. А теперь попробуем заново. — Он щелкает хлыстом об пол — сильно.

Я что-то чувствую. Хотелось бы, чтоб это была похоть, но больше похоже на негодование. Знаю, чего он хочет, и изо всех сил стараюсь дать. В конце концов, я сам напросился.

Встаю на колени, ладони опускаю на бедра.

Он кружит вокруг меня один раз, второй, потом дотрагивается хлыстом до моего подбородка.

— Давай послушаем.

Втягиваю воздух и мечтаю перейти к той части, где он будет меня бить.

— Я не в настроении.

Он опять вздергивает бровь.

— Так не пойдет. — Он проходит к стеллажу и возвращает хлыст на место. А из выбора розги устраивает целое шоу. Щелкает ею по стене. — Обычно свои игрушки я кому-нибудь передаю, но ты определенно станешь лучшим в классе. Теперь раздевайся, — говорит он.

Выполняю. Мне совершенно не стыдно перед ним раздеваться. До фига парней видели меня обнаженным. Но стояка я уже лишился. И мне неприятна мысль, что он увидит меня в расслабленном состоянии. После всей проделанной работы это его оскорбит.

Если он и возражает, то не демонстрирует. Подводит меня к кресту святого Иоанна. Позволяю себя пристегнуть. Манжеты толстые и кожаные, пряжки из прочной стали. Наверно, как только меня стягивают ремнями, должно появиться чувство бессилия, но ничего подобного. Я не чувствую, что этот парень имеет надо мной власть, в то время как Кит был способен подчинить меня своей воле, даже когда был обмотан цепями.

Мастер Том проводит рукой по моей спине, тормозит на шрамах, потом опускается ниже к старым сквозным ранениям на правом боку.

— Мне насрать, кто ты, — шипит он мне на ухо. — Или каким крутым парнем ты можешь быть. Со всей серьезностью ты будешь звать меня «мастер», и мы не остановимся, пока не попросишь. Уяснил?

Закрываю глаза и от скуки вспоминаю свое стоп-слово — «айсберг». Но я не сдаюсь: эти ублюдские розги явно сумеют сделать то, чего не может он. Надеюсь, если он причинит мне боль, я смогу хотя бы отдаленно почувствовать то, что чувствую с Китом.

Мне необходимо убедиться, что не только благодаря Киту я могу чувствовать себя живым.

Довольно сильно — и без предупреждений — он хлещет меня по заднице, и я ворчу. Появляется желание его похвалить, сказать, что справляется он отлично, но заниматься мы должны полностью противоположными вещами. Поэтому жду и надеюсь получить еще.

И он продолжает.

Он делает мне больно, обжигает мою плоть, спину да и зад тоже. Время от времени задает вопросы, типа в порядке ли я, понимаю ли. Чтоб его убедить, я обязан отвечать «да, мастер». Но мне даже пытаться не нужно. Слова звучат так, будто их проговаривает робот.

Боль приятна. Опуститься на колени, как с Китом, желания не возникает, но по-своему тоже недурно. Оно не имеет отношения к парню, что меня хлещет, зато полностью имеет отношение к боли как таковой. Розги могла бы держать какая-нибудь машина, какая, в общем-то, разница.

Это всего лишь... наказание. Просто-напросто.

Хлыст попадает мне по плечу.

Боль растекается подобно тонику.

Вновь и вновь.

Зажмуриваюсь и вспоминаю звук взрыва, забравшего моих парней, всех одним махом. Я должен был догадаться. Должен был знать, должен был почувствовать, что что-то было не так, но мне пришлось в одиночестве проводить проверку. Герой, готовый принять огонь на себя.

Только вот приняли его мои солдаты.

Если б только я остался с ними, задержался бы на несколько минут дольше. Пробыл бы с ними до самого конца. Отправился бы с ними, как и должен был.

Я должен был погибнуть вместе с ними.

Никогда не бросайте своих солдат.

Голос. Злобные слова. Распахиваю глаза и вижу, что передо мной стоит Том. Мастер Том. Он тяжело дышит. Весь потный.

— Я сказал, что сейчас тебя отвяжу.

— Мы закончили?

— О, мы определенно закончили. — Том движется позади меня, грубо и умеючи отстегивает пряжки и ремни. — И ты больше сюда не приходишь. Что бы ты ни хотел приобрести, у нас не продается.

Глава 14

Уилл

Ни свет ни заря я появляюсь в здании наподобие бункера, используемом ЦРУ в качестве дополнительного офиса, с двумя кофе в руке — один черный, без сливок и сахара, а второй — полукофеиновый капучино с шоколадом, громадным слоем пены и капелькой ванили.

Вхожу в лифт. После пережитой пару дней назад порки все тело ноет, но поступь моя легка. Чувствую нечто похожее на надежду — прошлым вечером позвонила Вагнер. Сумела что-то нарыть.