— Я постараюсь, обещаю, — тихим, срывающимся голосом сказала она. — Только я не пойму, как мне с твоими родными общаться? Я не знаю турецкий язык.

— В нашем городе многие говорят по-русски. Плохо, но всё же объясниться можно. Мои родители специально учили, они владельцы нескольких гостиниц. Это курорт, джаным, тут всегда полно русских туристов. И если ты хочешь продать товар в своём магазинчике, заговоришь и на их языке. Но ты будешь учить турецкий. Найму тебе учителя, не переживай.

Эмин замолчал, она тоже не нашла, что сказать и оставшуюся дорогу будто воды в рот набрала.

Наконец-то приехали к каким-то кованым воротам. Они разъехались, и машины двинулись вперёд. Эма увидела асфальтированную площадку, где уже стояло несколько автомобилей. Эмин помог ей выйти и, держа под руку, повёл по дорожке из тротуарного камня.

Территория виллы оказалась огромной. Ухоженные деревья, кусты и клумбы радовали глаз. Они прошли возле суетящегося на клумбе садовника, тот поздоровался, слегка поклонившись, и продолжил работу. Эма глянула вперёд и обомлела. Впереди показался большой белоснежный дом в два этажа. Он был выстроен буквой «п», но центральный вход выделялся полукругом с колоннами. На втором этаже этой пристройки был не балкон, а, вероятно, большая комната. Перед домом располагался шикарный бассейн прямоугольной формы. В нем был ещё один, совсем маленький и круглый, притулившийся в углу.

У дома, на площадке, отделанной гранитными плитами, стояли несколько человек. Двое мужчин в белых рубашках и чёрных брюках, и женщина. Эма пригляделась, один мужчина оказался стариком, с глубокими морщинами и седой головой. Второй моложе, но виски тоже покрылись «инеем». Женщине больше сорока лет на вид было не дать. Она стояла с гордо поднятой головой и сверлила её таким взглядом, что хотелось утопиться в бассейне. Эма вцепилась в руку Эмина, разглядывая его мать. То, что это она, сомнений не вызывало, жених показывал на телефоне фото родных.

Айла выглядела молодо для своих лет и была одета в шикарное синее платье в пол. Голову украшал широкий шарф на тон светлее, приколотый к волосам золотыми заколками и свисающий до талии. На шее висело колье из жемчуга, а руки украшали перстни и массивный браслет с драгоценными камнями.

Эмин подвёл её к родным, что-то сказал, поцеловав каждому руку и приложив её ко лбу.

— Здравствуйте, — пискнула Эма не своим голосом.

Мужчины поздоровались по-русски, мать что-то невнятно пробубнила. Эмин представил их друг другу. Женщина и в правду была Айла, дед — Бора и отец — Доган. Не зная что делать, Эма просто кивнула и услышала, как Айла что-то гневно выкрикнула, а за ней следом грозно рыкнул Доган. Эмин вежливо, но твёрдо ответил. Эма ничего не поняла, и стояла как дурочка, хлопая глазами. К ним подбежала девушка в униформе, Эмин что-то ей сказал, а его мать строгим тоном добавила.

— Иди, — еле выговорила девица, подходя к Эмилии.

Эма растерялась, не знала, что делать. Куда её зовут? Выгоняют? Может нужно со служанкой куда-то сходить?

— Иди с Гульназ, Эма, — произнёс Эмин ледяным тоном.

Эма продолжила стоять, ноги приросли к граниту намертво. Служанка упёрла руки в бока, топнула ногой и что-то каркнула на своём. После, она взяла Эму за руку и проволока куда-то. Они быстро прошли мимо колонн, миновали прямоугольный стол в окружении стульев с высокими спинками, и вошли в холл дома. Эмилия даже разглядеть ничего не успела. Служанка впихнула её в ближайшую комнату и закрыла дверь. Услышав щелчок, Эма подёргала ручку двери и поняла, что её заперли. Она оказалась в небольшой спальне с кроватью, комодом, журнальным столиком и креслом. Из комнаты вела ещё одна дверь. К радости, второе помещение оказалось уборной. Если честно, то в туалет хотелось жутко, а ещё умыться с дороги.

Эма сняла сапожки, кинула куртку и сумочку на кресло. Потом посетила уборную и снова зашла в комнату. Кровать так и манила к себе. Можно ли на неё лечь вообще? Поразмыслив, она всё же решила отдохнуть и умостилась поверх покрывала. За дверью послышался гул гневной иностранной речи, но быстро стих, удаляясь. «Похоже, мне тут совсем не рады. Что теперь будет?» — с грустью подумала Эма, прикрывая глаза.

24

Эмин нервничал пока ехал домой, но старался не подавать виду. Ему придётся отстаивать своё право жениться на русской девушке. Разумеется, он заранее позвонил родителям и сообщил, что прилетает, но везёт с собой невесту. Разговор шёл по видеосвязи и Эмин прекрасно видел, как побагровело лицо отца. Мать тут же разразилась гневной тирадой и заявила, что он женится на неверной только через её труп. Отец начал кричать, что он уже подыскал ему подходящую невесту. Девушка из приличной богатой семьи. Он ещё не ходил договариваться о помолвке, но намекнул, что в ближайшие дни придёт вместе с сыном. Эмин тогда твёрдо сказал, что пока не случилось беды, отец должен позвонить своему приятелю и сообщить, что всё отменяется. Он не изменит решения и везёт свою возлюбленную на родину. О беременности Эмилии он тогда умолчал.

Когда приехали домой, Эмин повёл девушку к дому. Там уже встречали отец, дед, и мама. Эмин, как и полагается, поздоровался со всеми, потом представил свою невесту. Говорили на турецком языке, Эма стояла и жалась к нему испуганно, сумев только поздороваться.

— Я всё же надеялась, Эмин, что у тебя хватит ума не тащить сюда русскую шваль, позарившуюся на твои деньги! — выкрикнула мама.

— Я позвонил Эрдогану. Он не обижается, что ты отказался свататься, там есть желающие породниться с этой уважаемой семьёй. Но Эрдоган надеется, что ты одумаешься, сын, — рыкнул отец.

Дед молчал. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел недовольным взором.

— Я не могу изменить своего решения. Готов объясниться, — покойным, но твёрдым тоном заявил Эмин.

К ним подбежала молодая служанка, быстро поздоровалась и уставилась на Эму. Эмин попросил Гульназ проводить его невесту в одну из гостевых спален, где есть отдельная уборная.

— Иди, — произнесла Гульназ, она знала по-русски лишь пару слов.

Эма не могла от него отлипнуть, тогда служанка схватила её за руку и поволокла в дом.

— Двери на замок запри. Не хватало, чтобы она по дому шастала. Украдёт ещё что-то, — недовольно произнесла им в след мама.

— Что ж, внучек, я больше всех жду твоих объяснений. Почему ты предпочитаешь жениться не на местной девушке, а на иностранке? Мало того, что она русская, ещё и не нашей веры, — голос деда был ровный, но отдавал холодом.

Эмин подождал, пока слуга поднесёт его чемодан и другие вещи. Он забрал у него сумку с ноутбуком и пошёл в дом. Мать громко возмущалась, что сын посмел их ослушаться. Дед говорил, что во всём разберётся. Отец молчал.

Они поднялись на второй этаж и сели у окна на полукруглый низкий диван, с множеством подушечек. Эмин положил сумку на журнальный столик, вынул из кармашка официальный документ из клиники и начал говорить:

— Мы познакомились с Эмилией в Петербурге. Она там училась. Начали встречаться. Девушка из приличной семьи предпринимателей. У неё погибли родители, две бабушки и дедушка. Автомобильная авария унесла жизнь всех сразу. По определённым причинам ей пришлось отказаться от наследства. Девушка оказалась от меня беременна. Вот справка из клиники. Я специально сделал тест ДНК. Ребёнок мой. Пап, ты умеешь немного читать на русском языке, можешь убедиться сам. На документе стоит апостиль, подтверждающий, что это подлинник.

Эмин передал документ отцу, тот начал медленно читать, с трудом переводя на родной язык.

— Всё верно. Здесь говорится, что ребёнок твой. Но неужели нельзя было вовремя вспомнить о предохранении? Предлагаешь нам теперь смириться с тем, что неверная войдёт в наш дом? — скал отец резким тоном, бросая документ на стол.

— Перед свадьбой Эмилия сменит веру и имя. Она согласилась стать мусульманкой. Мы поженимся по всем светским обычаям и, как положено, предстанем перед муллой, — ответил Эмин.

— Хорошо, ребёнок твой. Сколько таких случаев бывает, но редко кто женится. Родит — заберёшь ребёнка себе и всё. Если она осталась без средств к существованию, как она его будет содержать? Любой суд оставит ребёнка с тобой, особенно, если он гражданин Турции по рождению, — нервным голосом произнесла мать, теребя в руках край накидки.

— Что ты говоришь, мама. Ты себя слышишь? Как я могу оставить собственное дитя без матери? Мачеха — это не выход. Будет ли она любить моего ребёнка как своего? И потом, я люблю Эмилию и не собираюсь от неё отказываться, — твёрдо заявил Эмин.

— Любишь? Люби себе на здоровье. Можно же использовать разные варианты. Женишься на Лейле, а эту рыжую, через пару недель, возьмёшь второй женой. Делов-то, сын, — весело произнёс отец, хлопнув Эмина по плечу.

— Второй женой? Эма никогда не согласится. Она улетит на родину, и я своего ребёнка больше никогда не увижу. В России много способов сделать так. Да, хоть в суд подать, что я её преследую. Эма будет моей единственной женой, она возьмёт имя Мелек. Дедушка, ты что молчишь? Сам говорил: фирму оставишь только тому, кто женится и первый подарит правнука. Она уже как два месяца носит под сердцем моего ребёнка.

Эмин с надеждой посмотрел на деда, а тот пожевал губами, раздумывая и хмуря брови. Потом холодно окинул всех взглядом и сказал властным тоном:

— Эмин прав. Русская девушка никогда не согласится стать второй женой. У них такое не принято. И ребёнка не нужно оставлять без матери. Действительно, мы не знаем, будет ли Лейла любить его как родного.

— Папа, что ты такое говоришь? Ты даёшь ему согласие на свадьбу? — потрясённо спросил отец. — Она же из богатой стала нищей и явно за деньги замуж выходит. И ребёнок для того, чтобы наш Эмин с крючка не сорвался.