– Извините, но я никогда не слышала, чтобы Антон Андреевич так поступал. Конечно, наши модели ходят с ним на разные тусовки в его платьях, но это чисто производственные моменты. А с вами, подозреваю, к работе это никакого отношения не имеет.

У Татьяны от этих слов сильно забилось сердце, но, запретив себе питать напрасные надежды, она всё же оставила платье у главного менеджера по продажам, просто попросив его передать запакованную коробку по назначению, не объясняя, что в ней, и с чистой совестью уехала домой.

В следующую пятницу Антон снова ждал ее после работы. Увидев его, стоявшего возле машины в небрежно-элегантной позе, Татьяна сразу направилась к нему, надеясь выяснить, передали ли ему наряд. Он подтвердил, что тот у него, и сердито бросил:

– А подождать до моего приезда было невмоготу? Что ты пытаешься доказать своим дурацким поведением?

Татьяна ничего не поняла и с подозрением посмотрела на него.

– Ты о чем?

Видя, что она и в самом деле не понимает, о чем речь, Герц немного расслабился и уже спокойнее спросил:

– Ты что, не получала моей записки? Я приезжал к тебе на следующий вечер, но дверь мне ты не открыла, и я воткнул записку в двери. Написал, что уезжаю на десять дней. Но приехал раньше… – он замолчал, ожидая вопроса о том, почему же он приехал раньше.

Но Татьяна спрашивать об этом не стала. Что-то ей подсказывало, что ответ будет вовсе не тот, что ей нужен. Поэтому она лишь подтверждающе качнула головой и безучастно заметила:

– Конечно, дом у меня приличный, но любопытного молодняка много. Наверняка кто-то из соседских мальчишек стянул записку. А может, она просто упала, и уборщица вымела ее с прочим мусором.

Узнав об этом, Антон нахмурился и потребовал продиктовать ему номер телефона. Причем, как обычно, таким тоном, будто это была исключительно ее вина – не догадаться до такой ерунды. Татьяне надо бы возмутиться его нагловатым тоном, но она, что греха таить, была так счастлива видеть его вновь, что, забыв про опасения, без возражений сообщила номер.

Ей казалось, что Герц тоже рад ее видеть. Во всяком случае, в его улыбке ей виделось нечто большее, чем удовольствие от лицезрения удобного манекена. Он ласкал ее мягким взором, от которого ей хотелось петь, и улыбался вовсе не насмешливой, а радостной улыбкой.

День, до того сумрачный и дождливый, внезапно превратился в солнечный. Не выдержав его настойчивого взгляда, Татьяна опустила глаза на замысловатую золотую цепочку, виднеющуюся сквозь расстегнутую пуговицу его рубашки.

Вспомнив про ожерелье, принялась извиняться:

– Я не решилась передать тебе колье. Оно, наверное, жутко дорогое. Я положила его дома в укромное место.

– Укромное место? Это интересно… – Он оценивающе посмотрел на ее полную грудь.

Татьяна внезапно почувствовала, как под его сладострастным взглядом напряглись соски, выделяясь под тонкой тканью, и сконфуженно покраснела. Осознав это, удивилась сама себе. Она уже так давно не обращала внимания на подобные подначки, почему же теперь ведет себя как застенчивая девственница?

Довольно насвистывая, Антон завел мотор и погнал машину к ее дому. Зашел в квартиру вместе с ней, и она торопливо вынесла ему колье из своей спальни. Он повернул его в сторону окна, и лучи угасающего солнца, ударив в камни, рассеялись по комнате волшебными фиолетовыми брызгами.

– Аметисты. Одни из красивейших камней на земле. Да, вещь дорогая, и было бы жаль, если бы пропала.

Вспомнив о правилах гостеприимства, Татьяна скованно предложила:

– Чай или кофе?

Он отказался.

– Нет. Не хочу. – И с прищуром посмотрев на ее шею, попросил: – Можно еще раз посмотреть на ожерелье на женской шее? Если честно, я почти не достаю его из сейфа.

Не зная как реагировать на такую невинную на первый взгляд просьбу, Татьяна сделала робкий шаг навстречу, и Антон застегнул на ее груди хитрую застежку.

– Да, хорошо. Даже очень. Жаль, конечно, что нет соответствующего антуража, но это даже к лучшему – быстрее снять. – И с этими словами прильнул губами к ямке у ключицы.

Она хрипловато заметила, не пытаясь, впрочем, возражать:

– Это что, придача к колье?

Антон тихо засмеялся и признал:

– Между прочим, камни на твоей коже возбуждают посильнее всяких виагр.

Рывком поднял ее на руки и поднес к дивану.

– Давай не будем долго женихаться. Не против?

Татьяна не знала, против она или не против, впервые в жизни сомневаясь в своих желаниях, и он, предпочитая ее молчание трактовать как согласие, быстро раздел ее и разделся сам. Ожерелье, чтобы не царапало ее нежную кожу, расстегнул и положил рядом.

Без всяких любовных прелюдий овладел ею и, с натугой что-то простонав, быстро закончил. Потом упал рядом и замолчал, обдумывая какую-то тайную мысль. Татьяне очень хотелось пошутить, сказав, что сейчас он наверняка мысленно рисует наряд под названием «пламя страсти», но он внезапно серьезно сказал:

– Извини, я сегодня не в форме. В смысле всё слишком быстро кончилось, для тебя это не очень хорошо, конечно, но мы всё наверстаем. А сейчас мне пора. – И, быстро натянув одежду, ушел, почти сбежал.

Татьяна встала, и, скептически усмехаясь, приняла душ. Для чего сулить какие-то новые встречи, если и без того ясно, что она его совершенно не вдохновила? Уж не кривил бы лучше душой. Хотя что ему оставалось делать, не говорить же правду? Он же джентльмен, в конце-то концов.

Уселась за работу, и в расстройстве чувств умудрилась накатать почти целую главу. Ложась спать, вдруг заметила странное мерцание на маленьком столике. Поднялась, включила свет и ахнула – ожерелье, то ли забытое им, то ли специально оставленное, небрежно лежало почти на самом краю столешницы.

Быстро спрятав его, с тайной надеждой подумала: вот и новый повод для встречи. Значит ли это, что Антон придет еще раз?

Глава четвертая

Антон за ожерельем не пришел, он придумал кое-что получше. Придя домой на следующий день после работы и открыв дверь ключом, Татьяна обомлела от удивления: прихожая была завалена коробками, сумками и пакетами. Не понимая, что случилось, поспешила на голоса, раздававшиеся из большой комнаты. Там Антон с недовольным бурчанием пристраивал в угол за шкафом свой портновский манекен.

Несколько минут пораженная хозяйка оккупированной квартиры не могла не то что слова сказать, но и вздохнуть. Немного придя в себя, приложила руки к груди, будто защищаясь, и спросила прерывающимся голосом:

– Как это вторжение понимать?

Антон обернулся и строго указал, будто имеет на это полное право:

– Где ты ходишь? Мне пришлось устраиваться самому, хотя я понятия не имею, где у тебя что лежит! – И небрежно добавил, делая ей огромное одолжение: – Я решил пожить тут у тебя до очередного показа. Ты на это время будешь моей музой.

Татьяна не нашлась, как адекватно ответить на эту возмутительную бесцеремонность, и молча смотрела на него расширенными от изумления глазами. Не дожидаясь ее ответа, Антон заявил сопровождавшему его Евгению:

– Спасибо за помощь, на сегодня ты свободен!

Водитель, с пониманием посмотрев на стоящую безмолвным столбом Татьяну, вежливо поклонился ей и исчез. Кинув на нее насмешливый взор, Антон снисходительно разрешил:

– Да ладно, приди уже в себя-то, а то упадешь сейчас от счастья!

Она пискнула, не узнавая собственный голос:

– От счастья?

Положив на стол огромные портновские ножницы, вытащенные им из кордового баула, Антон подошел к ней и подтвердил:

– Конечно, от счастья! – и, быстро обняв, прижал к себе.

Посмотрев в ее глаза, кончиком языка обвел контур ее губ, пробуя на вкус, и только потом с силой, подчиняя себе, впился в них крепким поцелуем.

У Татьяны вмиг ослабели ноги, и она была вынуждена ухватиться за его плечо. Вышло так, будто она пылко ответила на его поцелуй. Это так воодушевило Антона, что он застонал, и, подхватив ее на руки, швырнул на диван. Гибким движением оказался сверху, и, не утруждая себя раздеванием, стянул с нее трусы, расстегнул свои брюки и вонзился в нее одним мощным ударом.

Снова быстро закончил, встал с каким-то виноватым выражением лица, застегивая брюки и странно глядя на нее. Татьяна тут же вскочила, не желая лежать перед ним распростертая, как лягушка.

Антон как-то неопределенно помахал руками перед своим носом, будто разгоняя видимые ему одному фантомы, и капризно распорядился:

– Ладно, ты пока разложи это всё здесь, а мне надо кой-куда сгонять. – И вышел, оставив хозяйку тупо смотреть ему вслед.

Да уж, такого нахальства Татьяна еще не видела. Все ее предыдущие мужчины ухаживали за ней, стараясь угодить, и так прытко себя не вели. Хотя закончились их отношения всё равно плачевно.

Подняв валяющиеся на полу детали своего туалета, пошла в ванную. Вернувшись, посмотрела на устроенный Антоном бедлам, и призадумалась. Если выставить все эти вещи на лестничную площадку, от них вряд ли что-нибудь останется. Да и хочет ли она, чтобы он ушел? Ведь она человек решительный – если бы не захотела, то и не позволила бы ему остаться.

Присев на краешек дивана, призналась себе: она хочет, чтобы Герц был рядом, но ее пугает прошлый печальный опыт. К тому же они из совершенно разных миров. Понимая, что не в силах вычеркнуть его из своей жизни, не слишком уверенно прошептала, пытаясь убедить себя: «Но ведь это-то и интересно. Можно узнать столько нового. И с практической точки зрения это полезно – поможет в моей работе. К тому же не она ли сама недавно жаловалась подругам, что в ее жизни ничего не происходит? Вот и дожаловалась. А теперь мне предстоит стать музой. Пусть и ненадолго. Музой я еще никогда не была, вот и попробую».

Вздохнув и смирившись, убрала вещи Антона в стенку. Хорошо, что пару лет назад она купила трехкомнатную квартиру, хотя ей вполне бы хватило и двух комнат. Но в этом, так понравившемся ей доме, самыми маленькими были трехкомнатные квартиры.