Сьюзен Виггз - Возвращение

— Не стоит нам пока обсуждать подобную тему. Это… Наши отношения еще слишком новы. Давай просто будем вместе…

— Зачем? Чтобы этот разговор произошел через несколько недель или месяцев, когда мы оба вложим в отношения больше душевных сил? У нас нет совместного будущего, по крайней мере такого, что устроило бы нас обоих.

София повернулась к окну и принялась наблюдать за тем, как летят пушистые хлопья снега в свете фонаря над крыльцом. Однажды Ной сказал ей, что в нем нет ничего пугающего, но он заблуждался. Пугающим было то, как быстро и сильно она в него влюбилась и как больно ей было теперь повернуться и уйти.

Сделав глубокий вдох и стараясь, чтобы голос ее не дрожал, София произнесла:

— Тебе двадцать девять лет, Ной, и ты заслуживаешь той жизни, о которой мечтал, включая и собственных детей. Но со мной твоему самому заветному желанию не суждено сбыться.

Часть седьмая

Весенняя оттепель

Еда в утешение

Бабушкин молочный пирог является традиционным в Южной Африке блюдом

Ингредиенты для теста:

3 столовые ложки сливочного масла

3 столовые ложки сахарной пудры

1 яйцо

1 стакан муки

2 чайные ложки разрыхлителя.

Ингредиенты для начинки:

5 стаканов молока

1/2 стакана сахара

2 столовые ложки кукурузной муки грубого помола

6 яиц (белки отделить от желтков)

2 столовые ложки пшеничной муки

1 столовая ложка сливочного масла

2 столовые ложки ванили

1/2 чайной ложки соли Корица и мускатный орех.

Приготовление

Духовку разогреть до температуры 350°F. Для приготовления теста сбить сахар с маслом, добавить в получившуюся смесь яйцо, муку и разрыхлитель, замесить некрутое тесто. Придавить тесто грузом и оставить подходить.

Для приготовления начинки смешать сахар, яичные желтки, пшеничную и кукурузную муку, соль и ваниль. Растопить масло в кастрюле и влить молоко, непрерывно взбивая венчиком. Нагревать до загустения, затем добавить смесь сахара с желтками и мукой, продолжая помешивать, чтобы избежать комочков. Снять с огня.

Взбить яичные белки до загустения, добавить в заварной крем. Залить полученную смесь в тесто, выпекать в нижней секции духовки примерно 25 минут или до образования золотистой корочки. Посыпать готовый пирог корицей и мускатным орехом, остудить. Подавать к столу, украсив ягодами или фруктами.

София выехала из коттеджа на Лейкшо-роуд, и Ной ничего не мог с этим поделать. Умолять ее остаться он не стал, потому что не хотел выглядеть жалким в ее глазах. Даже его пес Руди понимал, что люди имеют обыкновение игнорировать тех, кто просит. Кроме того, а что, если София права? Что, если он и правда не сможет жить без детей? Ведь он всегда именно так и представлял себя — человеком, у которого есть дети. Каждый шаг в своей жизни, начиная от возвращения в Авалон для основания собственной практики и заканчивая покупкой фермерского дома, был сделан им с тем расчетом, что однажды у него будет собственная семья. Он не мог отмахнуться от своей мечты, как от ночного кошмара, даже несмотря на то что сердце его разрывалось от любви к Софии.

Ной принимал участие в зимнем троеборье и пришел первым. Однако, пересекая финишную черту, он не испытал ощущения триумфа. Победа его казалась мелкой и незначительной, потому что им двигало сильнейшее раздражение, настойчиво требующее выхода. Ной любил Софию, но, останься он с ней, он не сможет получить то, что имеет для него первостепенное значение: детей, семью, наполненный радостью дом.

Они с ребятами из группы играли для благодарной и, возможно, слишком все прощающей публики. Он посещал привычные мероприятия Зимнего карнавала, как зачарованный наблюдая то за отцом, везущим на санках ватагу ребятишек, то за беременной женщиной, покупающей стакан горячего шоколада.

— Когда дело касается любви, я превращаюсь в полного идиота, Клем, — сообщил он Клементине, большой рыжей кошке, страдающей от астмы. Заканчивался очередной долгий день в клинике, но Ной не спешил возвращаться домой и доделывал дела. Он уже отпустил свою помощницу, сказав ей, что сам все закроет. — А может, я и есть идиот, — добавил он. — Эдди напишет об этом песню.

Кошка, сидящая в своей клетке, принялась с наслаждением царапать когтеточку, оставляя на ней длинные полосы.

— Песню о чем? — раздался от двери женский голос.

Ной повернулся и заставил себя улыбнуться:

— Привет, Тина, Полетт.

— Мы принесли немного печенья, чтобы подбодрить тебя, — сказала Тина, протягивая ему обернутую пластиком тарелку.

— Спасибо, — произнес он. — Выглядит аппетитно.

— Но улучшится ли от этого твое настроение? — задумчиво протянула Полетт. — Нам очень жаль, что вы с Софией расстались.

Недостатком жизни в маленьком городке является то, что не прошло и нескольких часов, как о нем и Софии узнали все соседи.

— Да, плохо дело, — подтвердил Ной.

— Мы можем чем-то помочь? — спросила Тина.

— Что бы вы ни делали, не заводите разговор о том, что постепенно жизнь наладится, а я встречу милую девушку, которая захочет стать моей женой и родить мне детей. — Он скривился. Слишком много доброжелателей твердили ему об этом после разрыва с Дафной, но было совершенно очевидно, что ничего подобного не произойдет.

— Не будем, — пообещала Тина. — Мы с Полетт все еще хотим завести ребенка и в минуты отчаяния тоже думаем, что дела наши плохи.

В глубине души Ноя шевельнулась мысль о том, чтобы пересмотреть свое решение и все же стать отцом ребенка Тины.

— Что вы станете делать, если поймете, что желанию вашему не суждено осуществиться? — поинтересовался он.

Женщины переглянулись.

— Мы что-нибудь придумаем. Одним из любимых высказываний моего отца является «Никогда не мирись с поражением».

— Это, конечно, мило, но ребенок относится к тому случаю, когда получаешь либо все, либо ничего. — Он отправил в рот одно печенье.

— И любовь тоже, — сказала Полетт, — раз уж мы об этом заговорили.

Ной ждал, когда же успокоится тупая боль в сердце. Ни печенье, ни советы добрых людей ничуть не помогали. Несколько раз он поднимал телефонную трубку и набирал номер Софии, намереваясь спросить ее… о чем? Так же ей тяжело, как и ему? Насколько он мог судить, она неплохо справлялась. Журналист Брукс Фордам нанес ей еще один визит.

Ной вспомнил, что тот работает над книгой о народе африканской страны Умойи, и принялся убеждать себя, что Фордам преследует исключительно деловые интересы.

Как бы не так. Замечая их вдвоем в книжном магазине или кофейне, он убеждался в обратном. Наконец Ной понял, какими незначительными были его шансы с Софией. Ей гораздо больше подходил немало поездивший по свету Фордам в своих прекрасно сшитых костюмах, итальянских ботинках и с исходящей от него аурой утонченности, которая никогда не была присуща Ною. Не говоря уже о совместных переживаниях инцидента в Гааге.

Словно желая насыпать еще больше соли на рану, Ной стал изучать политическую обстановку в Умойе. София почти ничего не рассказывала о своей прежней жизни, но Ноя буквально преследовало ее признание о событии, заставившем ее завершить свою карьеру в Голландии. Выражал ли он ей сочувствие? Был ли достаточно понимающим? Говорил ли верные слова?

Возможно, нет. Да и как он мог? Он был настолько далек от рассказанной ею истории, будто они находились на разных планетах. Ной никогда не покидал пределов США, за исключением того единственного раза, когда на восемнадцатый день рождения он поехал в Канаду, чтобы купить себе пива. Его знания о коррупции в сфере добычи алмазов ограничивались многократным просмотром фильма «Кровавый алмаз», но даже тогда он обычно пропускал касающуюся политики часть, чтобы поскорее перейти к сценам действия. Его географические познания Африки были почерпнуты из журнала «Нейчерал географик» и из изучения болезней приматов в ветеринарной школе.

Ной с головой погрузился в изучение международной политики. Он читал газеты и слушал сводки новостей об изменении ситуации в Умойе и постоянно натыкался на имя Софии Беллами. Постепенно Ной осознал, какую страшную беду ей удалось предотвратить. Она со своей командой смогла мирным путем урегулировать ситуацию в стране, которая на протяжении многих десятилетий пребывала в состоянии войны. Ной всегда знал, что София — совершенно особенная женщина, но лишь теперь осознал всю важность ее работы и широту профессиональных умений и навыков. Она окрестила его «заклинателем оленей» и «ее героем», но это было ничем по сравнению с ее собственными достижениями. А потом, находясь в зените карьеры, София развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в противоположном направлении. Ною очень хотелось бы знать, мучили ли ее сомнения, раскаивалась ли она в том, что так поступила.

Все вышеперечисленное заставило его поставить под сомнение собственный образ жизни, всегда воспринимаемый им строго определенным образом. Теперь же его незыблемая вера в то, что он должен дать начало новой жизни здесь, в городке, где сам родился и вырос и где у него есть ветеринарная практика, уже не казалась ему единственно правильной. Внезапно мир, который он для себя выстроил, показался ему слишком тесным и даже ограниченным. Почему он не путешествовал? Не посещал иные земли? Не выучил иностранный язык? София была даже в Африке! Ной осознал, что очень жалеет о своем затворничестве. Теперь, когда у него была практика, он не мог никуда уехать. Или все же мог? У него было заключено взаимовыгодное соглашение с коллегой-ветеринаром из Мейплкреста, и они подменяли друг друга, когда возникала необходимость. Но, черт, у него же даже нет заграничного паспорта!