— Папа, пожалуйста, разреши, — продолжала умолять Бетт, и ее зеленые глаза сверкали.

Окинув взглядом комнату для посетителей и не зная, что ответить дочери, Артур с тоской подумал, как он ненавидел эту угрюмую тишину похоронного бюро, этот постоянно витающий в воздухе запах жидкости для бальзамирования. Венки из проволоки с искусственными цветами, толстый набивной ковер, казалось, с упреком смотрели на него. Слова соболезнования и сочувствия родственникам умерших смертельно надоели ему. Не он выбирал себе этот похоронный бизнес. Он мечтал стать первоклассным исследователем в области медицины и жить в большом многолюдном городе. Шум, суета, смятение, переживания — всего этого не было в его спокойной, упорядоченной жизни. Он уже собирался начать свою блестящую карьеру, когда Ирэн позвонила ему в колледж и сообщила, что беременна. Под давлением обстоятельств, мучаясь угрызениями совести, Артур заставил себя поступить благородно. Пришлось отказаться от мечты посвятить себя медицине и вместо этого стать владельцем похоронного бюро, гробовщиком.

Глядя на Кевина и видя волнение и ожидание в его темных глазах, Артур решил, что должен дать мальчику положительный ответ. Он сделает для сына все, что в его силах, и даже поссорится с Ирэн, но не позволит лишать сына надежд и открывающихся возможностей. Артур не допустит, чтобы Кевин повторил его путь.

— Думаю, это прекрасная мысль, сынок! Тебе полезно будет поработать перед учебой в колледже, произнес он, стараясь не смотреть на Бетт и думая о том, что Кевину предоставляется шанс стать самостоятельным и освободиться от опеки матери и влияния сестры.

— Значит, я тоже могу подать заявление, да, папа? — защебетала Бетт, уверенно глядя на отца. — Там открывают и отдел женской спортивной одежды…

— Минуточку, малышка! Это совсем не значит, что ты тоже будешь работать у мистера Хэрриса.

Глаза Бетт мгновенно превратились в кусочки льда.

— Если Кевину можно, значит, и мне тоже, — решительно заключила она. — Почему бы нам не спросить Дестри, что он думает по этому поводу?

Артур Томас обернулся и увидел, что в дверях стоит его чернокожий помощник, Дестри Дэвидсон.

На лице Дестри появилась широкая ухмылка:

— Маленькая мисс, я никогда не вмешиваюсь в чужие дела, а тем более в дела белых. Думаю, твой папа сможет дать тебе хороший совет. Я же могу давать советы только в двух случаях — если речь идет о покойниках и…

«…О борделе тетушки Кледи», — про себя добавил Артур.

— Тебе нужна моя помощь, Дестри?

— Умерла миссис Марлоу, только что позвонили ее родственники.

— Она одна из ваших или…

Лицо у Дестри напряглось и приняло бесстрастное выражение, улыбка исчезла.

— Миссис Марлоу работала поварихой и экономкой у тетушки Кледи, — тихо ответил он.

Артур уже ничего не мог поделать — слова вырвались у него прежде, чем он успел подумать:

— Им придется сделать перерыв на полчаса…

— Это займет всего несколько минут, — лицо Дестри оставалось спокойным, но глаза смотрели насмешливо.

Артур поежился. Жизнь должна идти своим чередом. Тетушка Кледи не позволит таким вещам, как смерть, помешать веселой жизни ее заведения. Работа там продолжается все двадцать четыре часа в сутки, улыбки не должны исчезать с лиц его обитательниц. О Боже, неужели она не закроет свой бордель даже из-за похорон? Артур понимал, что ему нужно что-то сказать. Дестри ждал.

— Позаботься обо всем, Дестри. Если тебе понадобится моя помощь…

— Если понадобится помощь, я вам позвоню, — холодно ответил Дестри и вышел из комнаты. Почему, черт возьми, белые люди не любят иметь дело с черными, как будто темная кожа испачкает их? Дестри вспомнил, как Артур Томас в первый раз увидел, как Дестри вытирал кровь «одному из своих». Томас тогда поразился, что кровь негра такая же красная, как его собственная. Это было давно, с тех пор Артур Томас научился общаться с чернокожим населением Хейдена. Сейчас он просто считал их всех второсортными гражданами, которых должен обслуживать Дестри Дэвидсон.

Артур несколько раз виновато моргнул, понимая, что оскорбил Дестри, хотя и не хотел этого. Это все потому, что он разволновался из-за детей. Надо потом извиниться перед ним.

— Папа-а-а-а, — проговорила Бетт сквозь стиснутые зубы. — Ты слушаешь меня?

— Конечно, слушаю. Что ты сказала?

— Если Кевину можно работать, значит, и мне можно.

— А что скажет по этому поводу мама, Бетт? Ты знаешь, как она настроена. Она никогда не согласится, чтобы ты провела лето в магазине.

«Что-то не так, — подумал Артур. — Девчонка вертит мной, как хочет, а я не могу придумать, что ей возразить, чтобы она оставила Кевина в покое».

— Мама ничего не сможет сделать. Я уже решила, что буду работать у мистера Хэрриса вместе с Кевином. Пусть только попробует не разрешить мне! — девочка надула нижнюю губу и упрямо вздернула подбородок.

— Папа прав, Бетт, — попытался уговорить ее Кевин. — А кроме того, ты уже записалась в теннисный клуб и на водные лыжи. Тогда ты не сможешь туда ходить.

— Кевин! — заскулила Бетт. — Я не хочу проводить лето с детишками. Мне будет интереснее с тобой! Пожалуйста, папа, — она снова повернулась к Артуру, — позволь мне!

— Бетт, милая, нет никакой гарантии, что вас вообще возьмут. Возможно, мистер Хэррис пожелает нанять людей постарше. Ты же не захочешь помешать брату устроиться на работу? — пытался уговорить дочь отец.

— Кевин не согласится на это место, если не примут меня, правда, Кев? — заявила она с упрямой уверенностью.

Кевин беспомощно смотрел на нее. Артур читал мысли мальчика. Бедный парень разрывается между капризами сестры и желанием устроиться на работу.

— Послушай, Бетт, — строго сказал Артур. — Это несправедливо по отношению к Кевину. Ты ведешь себя, как ребенок.

Все получилось не так, как он хотел. Артур готов был противостоять Ирэн только ради того, чтобы избавить Кевина от Бетт, а она теперь заявляет, что будет работать вместе с ним!

— Мне безразлично, папа. Ты можешь считать меня ребенком, но я подам заявление одновременно с Кевином. И если меня возьмут, то ни ты, ни мама не сможете остановить меня! — с жаром заявила Бетт.

Дочь унаследовала решительность Ирэн в стремлении добиваться желаемого. Артур знал, что любые аргументы бесполезны. Вздохнув, он кивнул.

— Нет никакой гарантии, что примут вас обоих. Ты это понимаешь, Бетт? — снова повторил он. — Все зависит от Кейдера Хэрриса.

Артур нахмурился, увидев, как изменилось выражение лица дочери. Ее сверкающие зеленые глаза стали мрачными, скулы напряглись.

— Ну что ж, тогда идите, и я желаю вам удачи. Вам обоим, — неохотно добавил он. — Увидимся за ужином, хорошо? Не опаздывайте. Мама будет против вашей затеи, и не стоит подливать масла в огонь.

Артур дружески похлопал сына по плечу и подставил щеку для поцелуя дочери, заглянув в ее блестящие глаза. Он поразился, увидев, каким холодным расчетом и властностью они светились. Ему стало не по себе: она смотрела на него немигающим взглядом, заставляя уступить ей.

Бетт всегда отличалась твердым характером. Едва научившись говорить, она командовала матерью и считала, что держит в руках и отца. Сначала ему даже нравилось потакать ее детским прихотям, а потом… Почему именно он рассмотрел сквозь все эти мелочи ее истинный нрав? Ни мать, ни дедушка ничего не замечали. Он посмотрел на дочь, и его снова обдало холодом. Да, Артур понял хитрость и неискренность дочери, но и Бетт осознала, что для ее отца это теперь очевидно. Ему стало страшно. Страшно за Кевина и за себя. Боже, неужели у него мало других проблем? Да, стоит всерьез задуматься над тем, какой может стать Бетт в будущем.

Когда дверь за детьми закрылась, плечи у Артура Томаса опустились. Сейчас пять минут шестого, и, вероятно, Санди уже не придет. Ей нужно быть на работе в «Лемон Дроп» в пять тридцать. По дороге домой он заедет в гостиницу и договорится о встрече в другой день. Ему хотелось поделиться с кем-нибудь своими тревожными мыслями о Кевине и Бетани, а Санди всегда умела хорошо слушать.

* * *

Пастор Дэмион Конвей изрядно устал, сидя в неловкой позе за столом в пасторском доме Первой Баптистской церкви. Взгляд его серо-голубых глаз остановился на пустом листе бумаги. Ему нужно сосредоточиться и написать проникновенную проповедь для предстоящей воскресной службы.

«Не покидай меня теперь», — молча молил он, поднимая глаза к небу. В последнее время ему становилось все труднее и труднее собрать свои мысли воедино и изложить их на бумаге.

Он несколько раз откашлялся, пытаясь прочистить горло. Потом скрестил перед собой длинные артистичные пальцы. «Ну давай, начинай думать», — ругал он себя. «Возьми карандаш и начинай делать заметки. Пиши что угодно. Заставь себя». Он зло отшвырнул желтый карандаш и поднялся. Может, прогулка приведет его мысли в порядок.

Засунув руки в карманы старых джинсов, он расправил плечи, выглянул в окно, выходящее на бульвар Джэты Хейдена и увидел идущую к пасторскому дому Кели Макдермотт. Она подняла голову и взглянула на окно. Дэмион нахмурился, заметив, что она поднесла руку к горлу. Женщина чуть помедлила в нерешительности, ее иссиня-черные волосы сверкали на солнце. Она поправила сумочку, висящую на плече, и двинулась к дверям. Но Дэмиону казалось, что она не шла, а плыла.

Когда она скрылась из глаз, он снова вернулся к столу и нацарапал несколько слов. «Испытание чувств», — написал он. Это и будет темой его следующего обращения к пастве. Ему нужно придумать еще девятьсот девяносто шесть слов, чтобы получилась проповедь.

Как всегда, Кели Макдермотт зайдет к нему в кабинет и принесет тексты проповедей, которые вызвалась для него печатать. Дэмион ожидал ее тихого стука в дверь, Что бы ни делала Кели, у нее это получалось как-то особенно мягко и нежно. Она и выглядела очень мягкой и нежной. Она мягко двигалась. Нежная и мягкая, как свет луны на воде. Мягкие волосы, шелковистая кожа цвета спелого персика.