Риго смотрел, как она то и дело поднимала глаза на Бенджамина. Счастлива ли она? Счастлив ли его брат? Риго не позволял себе думать о причинах своего дурного настроения, но вид отливающих бронзой волос и светящихся торжеством серых глаз преследовал его. С каждым бокалом великолепного вина из подвалов Исаака его глаза все неотступнее следили за Мириам в ее пышном наряде, грациозно двигающейся среди толпы в зале.

Улучив момент, Мириам с Бенджамином покинули празднество. Риго не хотел знать, что они будут делать и о чем говорить в стороне от любопытных глаз.

Он был не один, кто заметил улизнувшую пару. Ришар Дюбэ будто бы невзначай, прогуливаясь, вышел в другие двери и спрятался в тени колонны портика, откуда можно было подслушать.

Миримам чувствовала, как холодный вечерний ветер ударил ей в лицо, и вздохнула с облегчением.

— Наконец-то можно передохнуть. — Она взглянула на лицо Бенджамина, казавшееся суровым, угловатым и неподвижным в неярком свете луны.

— На время можно сбросить маски, не правда ли? — спросила она тихо.

Бенджамин посмотрел на любимое лицо, и кривая усмешка задрожала на его губах.

— Это не маска, Мириам. Я заключил сделку с тобой и твоим отцом.

— И теперь должен будешь всю жизнь провести в заточении. Разве теперь ты воспринимаешь мой дом не как тюрьму? Вдали от родителей, друзей, привычной жизни.

— Кто-то из нас должен был сделать выбор, Мириам. Или тебе пришлось бы выйти замуж за Дюбэ, — сказал он глухо, утомленный спором.

— Никогда! Я же сказала тебе, что никогда не согласилась бы на это, несмотря на все угрозы отца, — вспылила она. — Дюбэ — это…

— Я знаю, каков он! — прервал ее Бенджамин, — И я представляю, что чувствовал Иуда при мысли о том, что ему придется отпустить свою любимую дочь в путешествие через Атлантику. Он никогда бы не изменил своего решения, Мириам.

— Тебе не стоит жертвовать собой, чтобы спасти меня от участи старой девы, Бенджамин, — сказала она холодно, пытаясь перебороть растущий гнев и обиду.

— Не делай глупостей! Ты слишком умна, чтобы всерьез решить, что Иуда согласится умереть, не увидев внуков. Он мог использовать и использовал Дюбэ. Мы оба понимаем это, так давай прекратим этот бесполезный спор. — Кончиками пальцев он нежно стер следы слез, катившихся по ее лицу

— Улыбнись, и давай вернемся к гостям. Кто знает, может быть, тебе понравится Эспаньола. Тогда мы напишем твоему отцу, чтобы продавал все, что у него здесь есть, и приезжал к нам!

Она выдавила улыбку и увидела боль в его глазах. Когда он склонил голову и слегка — коснулся губами ее губ, она почувствовала странную пустоту внутри, чего никогда не испытывала раньше.

Люк Бриенн не чувствовал себя уютно на земле, хотя всякий раз, когда они подходили к Марселю, его радовал вид высоких известняковых скал, на которых стоял город. Застывший контур базилики святого Виктора был первым, что увидел он, когда они входили в Лионский залив.

Сейчас, когда он поднялся на гору и подошел к дому Исаака Торреса, ему было очень неспокойно.

Младший сын преуспевающего купца, он должен был посвятить себя церкви, в то время как его старший брат наследовал семейное дело. Монашеская келья или скромное жилище священника не для него. Однажды он станет богат, очень богат.

После короткой интрижки с молодой женой старого дворянина он с позором бежал в Марсель, отвергнутый собственной семьей. С помощью счастливого случая, хитрости и, несомненно, большой доли бессердечия и нахальства он стал владельцем собственной небольшой, но быстроходной каравеллы, доставлявшей контрабандой лучшие товары, захваченные на пиратских кораблях вблизи Туниса, в Марсель. Выручив достаточную сумму денег от незаконной торговли, он приобрел огромный португальский неф, снаряженный для путешествия по просторам Атлантики. Он намеревался захватывать богатства Нового Света, перевозимые на медлительных и неповоротливых испанских галеонах.

Сначала ему везло, но прошли годы, и король Карл стал отправлять свое золото через океан в сопровождении хорошо вооруженной флотилии. Тогда Бриенн встретил француза из Марселя, который в Эспаньоле выдавал себя за испанца. Рейнард владел ранчо, из которого он мог шпионить за богатыми соседями и грабить их. Этьен знал, когда большие партии товаров: бразильское дерево, скаковые лошади, шерсть, кожи, даже золото — покидают материк. За часть прибыли он сообщал об этом Люку, который легко справлялся с этими небольшими и плохо вооруженными конвоями.

В общем, его жизнь была не хуже, чем у пиратов. Вскоре в соответствии с его планом Люк Бриенн мог бы расстаться со своей опасной профессией и построить на небольшом тропическом острове дворец, подобный этому. Но сейчас ему необходимо было, как обычно, встретиться с партнером Рей-нарда, купцом, который скупал нелегальный груз.

— Что тебе нужно от меня на этот раз? — окликнул его тихий голос из-за колонны портика.

Люк обернулся, как всегда удивленный скрытностью этого человека.

— Судя по тому, как ты обираешь своих парней, это тебе, а не мне надо быть пиратом, — сказал Бриенн сердито. Потом, сообразив, что его патрон в страшном гневе, добавил: — Чуть раньше здесь, кажется, была молодая пара, если я не ослышался…

— Не бойся, они вернулись в дом. Мы одни, — ответил голос из тени.

— Я взял груз рабов — отличных сильных парней для галер. За них дадут на рынке неплохую цену.

— Мне больше не нужны тщедушные Дикари из Нового Света. Они так быстро начинают болеть и умирать, что ни один судовладелец и даром их не возьмет.

— Нет, это — африканцы, — заверил его Люк.

— Хорошо. Что еще? — спросил другой, нетерпеливо потирая руки.

— Груз бразильского дерева и немного золота. Я разгружу все за три дня на обычном месте, когда не будет луны. Когда все осмотрите, назовете вашу цену. Я буду на борту «Тени», в северной части мола.

— Что просил передать Этьен?

Пират на минуту замолчал, потом тщательно воспроизвел послание Рейнарда:

— Дело против моих соседей развивается точно по плану. — Он пожал плечами, всем своим видом показывая, что он не понимает и не хочет понимать, что происходит между этими двумя людьми, которым он служит.

— Я должен уходить, пока кто-нибудь из этой толпы не узнал меня. Я больше не принадлежу к высшему обществу. — С унылым смешком маленький толстый француз исчез, гордо и вызывающе держа лысую блестящую голову, шествуя кошачьей поступью через двор к воротам.

Риго смотрел на удаляющуюся тень гостя. «Проклятье, кажется, это была тайная встреча», — но он быстро отбросил эту мысль, ибо был слишком далеко, чтобы слышать разговор, и слишком поглощен выпивкой.

— Что мне сейчас нужно в утешение, так это хорошая здоровая девка, — пробормотал он, делая еще глоток из кубка, — но не дешевая потаскушка и не Луиза де Сен-Жилль.

Мириам замерла в тени пинии, заметив одинокую фигуру в залитом лунным светом саду. Она вышла на воздух, расстроенная своей недавней ссорой с Бенджамином, желая сосредоточиться и разобраться в своих чувствах. И с кем ей уж совсем не хотелось бы говорить, так это с Риго де Лас Касасом. Странно, она не могла думать о нем как об одном из Торресов, да никто и не рисковал называть его Наваро после вспышки гнева, случившейся с ним неделю назад, когда Бенджамин в очередной раз настаивал на том, что это его настоящее имя. Он неистово отрицал это и выказывал такое презрение к своему происхождению от тайно, что все, включая брата, звали его Риго. Почему он так презирал индейцев? Как он относится к тому, что он член этой семьи? Думая об этом, она поняла, что подходит все ближе и ближе к тому месту, где стоял Риго.

— Почему вы не танцуете? Я видела, что многие Молодые и хорошенькие дамы чуть не падают в обморок от любопытства, мечтая познакомиться с таинственным братом Бенджамина, — проговорила она, ступая на утоптанную дорожку. Застав Риго врасплох, Мириам была вознаграждена за то замешательство, в котором он оставил ее неделю назад.

— Я не слишком искушен в придворных танцах, миледи, поскольку всего лишь грубый наемник, — ответил он, допивая вино и сжав в руке кубок, почувствовав, аромат, исходивший от ее волос.


— Грубый, неграмотный солдат, болтающий о латинской истории и говорящий по провансальски так свободно, как мало кто в этом доме, — парировала она, когда он невольно начал приближаться к ней, как мотылек к пламени.

Он невесело усмехнулся.

— Я не один здесь, кто является не тем, за кого себя выдает. Вы, моя скучная докторесса, превратившаяся в царицу бала! Ни фижмы, ни дорогой шелк не мешают вам танцевать.

Она пожала плечами, странно польщенная этим двусмысленным комплиментом.

— Я надеваю одно платье для работы, другое — для игр. Вы играете когда-нибудь, Риго? Или вся ваша жизнь прошла под знаком исполнения долга?

— Неужели вам настолько наплевать на неписаные правила, царящие в обществе? Наверное, раз вы выбрали мужскую профессию. Но позвольте мне объяснить вам кое-что о незаконных сыновьях-полукровках. Едва ли добропорядочные женщины захотят испортить свою репутацию, водя дружбу с человеком такого происхождения. Вы думаете, если я начну танцевать с одной из этих страстных женщин, ваш отец станет смотреть на это с улыбкой умиления? Прекрасные леди вашего положения предпочитают принимать, меня под покровом ночи, но при свете дня они избегают моего общества.

Он отвесил ей пьяный поклон и продолжал:

— Я играю, леди Мириам, но в темноте. Это ведь так вяжется с моей натурой, разве вы не согласны?

Мириам вспыхнула. Она отвечала, надеясь, что в рассеянном свете луны Риго не заметит ее смущения:

— Так, значит, вы так ненавидете людей народа, которому принадлежала ваша мать, что даже отказываетесь от имени Наваро? Если бы она принадлежала к белой расе, Аарон Торрес мог бы жениться на ней и ваша жизнь была бы совсем другой.

Доля истины в ее словах пришлась ему совершенно не по вкусу.