— Она прелестна, — прошептал Минео, почесывая бакенбарды.

Рани, а это была именно она, танцевала рядом с Бенджамином, сразу отметив, что он пьян. Цыганка сердилась на него за то, что он все еще не узнал ее в новом наряде. Подобрав подолы всех своих юбок, она взмахнула ими, обнажая стройные ноги.

Спутник Бенджамина был в восторге. Возможно, в его кармане завалялась пара монет. Цыганка, продолжая танцевать, приблизилась к нему и незаметно запустила руку в карман. Все это она проделала, продолжая не отрываясь смотреть на золотоволосого человека, чьи холодные голубые глаза наблюдали за ней с непонятной отрешенностью.

«Он считает меня ребенком!» — эта мысль внезапно вспыхнула в ее мозгу и наполнила жгучим желанием совратить его, заставить безумно полюбить ее, а затем безжалостно бросить. Но она не могла этого сделать. Цыганка не должна спать с гадьо, а Рани вообще еще никогда не спала с мужчиной. Танцуя, она вспомнила предупреждение фури дай. Этот человек мог сделать ей что-то очень хорошее ли что-то очень плохое. Она решила еще раз поговорить с Агатой. Может быть, у той за последние несколько месяцев были еще какие-нибудь видения, которые могли прояснить что-нибудь относительно ее будущих отношений с этим красивым и загадочным незнакомцем. Танец закончился, Рани закружилась в последний раз и опустилась на землю. Развевающиеся юбки легли вокруг нее. Она склонила голову чуть не до земли, потом поднялась и исчезла в сумерках под восторженные крики зрителей.


Когда она добралась до табора, расположенного невдалеке от ярмарки, ее карманы были полны монет, которые она позаимствовала у зазевавшихся гуляк. Веро встретил ее, радостно прыгая вокруг, и успел лизнуть ее несколько раз прежде чем цыганка добралась до своей кибитки. Рани спрятала свои сокровища в маленький потрепанный кожаный сундучок и отправилась на поиски фури дай, чтобы рассказать ей о встрече с золотоволосым незнакомцем. Она боялась признаться себе, что сегодня он был явно ею заинтересован. «Скорее всего, это из-за выпитого вина», — со вздохом решила Рани.

Подойдя к большой палатке Агаты, она услышала голоса Джанго и Развана, своих братьев. Они о чем-то шептались со старухой. Рани нутром почуяла неладное и замерла около шатра, пытаясь подслушать разговор. «Может быть, Агата права. У меня, точно есть чутье. Неужели мне суждено стать следующей фури дай?»

До нее донесся голос Джанго:

— Я разрублю его на куски. Этот проклятый гадьо посмеялся надо мной.

— И к тому же принес нам огромные убытки. Дело не только в том, что мы не продали эту лошадь его толстому дружку; теперь люди, узнав, что мы делаем с лошадьми, перестанут нам доверять, — мрачно добавил Разван. — Надо убить его сегодня же ночью.

— Не торопитесь, — ответила Агата своим надтреснутым Голосом. — Вы хорошо сделали, что сначала пришли ко мне. Этот незнакомец — большой человек. Он опасен. Если вы уберете его недалеко от ярмарки и его тело найдут, то солдаты императора придут и перебьют весь табор.

— Ему все равно не удастся избежать мести! Старуха перебила Джанго:

— Я и не говорю, что он должен избежать своей участи. Но есть лучший способ.

— И что же это за способ? — недоверчиво спросил Джанго.

— У меня есть снадобье, которое приведет его в бессознательное состояние, как будто он вдрызг пьян. Ночью вы сможете притащить его в лагерь. Когда он придет в себя, мы уже увезем его далеко. Так или иначе нам надо отсюда уходить: он расстроил наш бизнес, и делать нам здесь уже нечего. Ну а когда мы будем далеко, он узнает, что такое крисс. «Крисс!» Сердце Рани замерло. Цыганское правосудие было коротким и ужасным и подчинялось своим законам.

— А как мы напоим его этим зельем? Он не примет из наших рук ничего, — кисло заметил Разван. Агата ухмыльнулась:

— Приведите ко мне Микаеля. Он сделает все, что надо. Рани услышала смех, когда все трое принялись обсуждать детали плана. На цыпочках отойдя от палатки, она бросилась бежать. Веро по пятам следовал за ней. Узкая тропинка вела в лес, со всех сторон окружавший табор. Рани бежала до тех пор, пока не добралась до какой-то ложбины, упав без сил на траву.

— Что же мне делать, Веро? Я не могу предать своих братьев, но и не хочу, чтобы они убили этого чужестранца. Если я пойду и предупрежу его, он пришлет солдат, которые сотрут с лица земли наш табор… в лучшем случае он просто не поверит мне!

Слезы текли по ее лицу, оставляя на щеках светлые бороздки. Всю жизнь ее учили почитать цыганские законы. Она не видела себя вне табора, и хотя ей иногда и не по душе была жестокость братьев, она не представляла, как можно что-то изменить. С другой стороны ее невероятно тянуло к золотоволосому человеку, который однажды спас ее жизнь и честь, и в этом было нечто большее, чем благодарность. Но она боялась признать это другое. Если она предупредит гадьо, ее проклянут и изгонят из табора, а жизнь в одиночку для цыганки немыслима. «Я должна что-то предпринять. Агата говорила, что он, должно быть, хороший человек. И это, наверное, правда, потому что он уже однажды спас мне жизнь». Внезапно ее осенило. Агата может позволить привезти незнакомца в лагерь. А когда он будет их пленником и они будут далеко от армии, она найдет способ спасти его или найдет кого-нибудь, кто защитит его от мести братьев. «Но это только в том случае, если Агата встанет на мою сторону». На самом деле свои мысли фури дай держит при себе. Хотя, может быть, сейчас, когда речь идет о судьбе Рани и этого золотоволосого гадьо, она изменит своей привычке.

Бенджамин медленно приходил в себя. Все его тело дрожало. Он попытался открыть глаза, но не смог поднять, словно налитые свинцом, веки. «Боже, неужели я уже мертв и на моих глазах лежат медные пятаки?» В горле у него першило, во рту был неприятный кислый привкус. Он не мог сообразить, что с ним случилось вчера, почему так стучит в висках. «Если бы я был уже мертв, мне не было бы так плохо».

Он вновь попытался открыть глаза — на этот раз ему это удалось. И он увидел… темноту. Какие-то огоньки смутно поблескивали, когда он повернул голову. Немудрено, что так болит голова. Он лежал на холодной твердой земле со связанными руками и ногами. А в это время какой-то странный ритуал, сопровождаемый громким стуком барабанов, происходил вокруг костра, «Мама, почему я не слушался тебя и не посещал церковь почаще». Конечно же, это был ад. А эти темные фигуры, дергающиеся в свете костра, — черти. Бенджамин глубоко вздохнул, решив мужественно принять наказание.

Одна из танцующих фигур была женской; на ней было бессчетное количество разноцветных юбок. Девушка показалась знакомой, но память изменяла ему и он не смог сразу вспомнить, где видел ее.

Постепенно стали всплывать воспоминания. Какой-то молодой человек подошел к ним с Минео на ярмарке и предложил распить бутылку вина. К тому времени они были уже достаточно пьяны. Минео уже ничего не соображал. Бенджамин оставил его с двумя солдатами и повел парня в тихое место у реки, где они и допили вино. Как глупо… Он оказался пленником конокрадов. Эту девушку с ниспадающей массой иссиня-черных волос он видел танцующей на ярмарке. Бенджамин попытался сесть, чтобы оглядеться, не привлекая к себе внимания, но его руки и ноги были крепко связаны. Интересно, как долго он был без сознания? Пытаясь сквозь темноту разглядеть окружающий пейзаж, он понял, что никогда здесь не был. Когда он снова попытался приподняться, резкая боль пронзила все тело. Стон перешел в кашель. Боль в горле мешала дышать.

Рани, краем глаза заметив, что пленник зашевелился, перебежала от костра к нему. Милосердная Матерь, он жив и наконец-то пришел в себя. Агата говорила, что он не умрет, но прошло долгих три дня, в течение которых пленник не приходил в сознание, и Рани начала беспокоиться, что Микаел подсыпал ему в вино слишком много снадобья.

— Давай я тебе помогу. Не шевелись. Сейчас я принесу воды, — прошептала она, приподнимая Бенджамина и прислонив к колесу телеги.

Джанго заметил, что Рани бросилась к гадьо, и последовал за ней. Увидев, что сестра собирается идти за водой, он преградил ей путь.

— Пленник не получит никакой воды без моего разрешения.

— Он чуть не погиб по глупости Микаеля. Агата недовольна вами. Крисе должны назначать старейшины, а не ты, брат. — Она попыталась обойти его, но он схватил ее за волосы, дернув так сильно, что она застонала от боли.

Веро внезапно появился из темноты и злобно оскалился на Джанго.

— Убери своего волка, или я убью его.

— Отпусти меня, или он перегрызет тебе горло, — прошипела Рани.

Джанго разжал ладонь, девушка выскользнула и больно ударила его ногой по голени. Джанго выругался, но не стал преследовать Рани, когда та все-таки побежала за водой. Веро не спускал, глаз с Джанго, и под этим тяжелым взглядом цыгану стало не по себе. Он повернулся к Бенджамину и заговорил с ним по-тоскански.

— Итак, ты проснулся, знаток лошадей. Теперь ты не такой храбрый, как был тогда, когда расстроил всю мою торговлю. Но ты заплатишь за это.

Он поднял ногу, собираясь пнуть пленника в бок, но Веро зарычал и стал между ними.

Рани прибежала с чашкой воды, встала перед Бенджамином на колени и скомандовала:

— Пей медленно.


Бенджамину стало плохо от запаха этой воды. Но все-таки это была хоть какая-то жидкость, и он заставил себя выпить ее. Почти сразу он почувствовал облегчение и даже смог определить, что запах шел не только от воды, но и от девушки, которая ему эту самую воду принесла. Боже, чем же она могла испачкаться, чтобы так пахнуть!

Он попытался рассмотреть ее. В отличие от лица такого грубияна, который только что разговаривал с ним, ее внешность несла на себе даже отпечаток некоторого благородства. Пушистые длинные ресницы почти скрывали большие золотистые глаза. Цвет ее кожи был темным, на плечи спадали черные вьющиеся волосы. Она была обвешана золотыми украшениями буквально с ног до головы — браслеты на тонких запястьях, ожерелье из монет вокруг шеи, огромные серьги в ушах. Даже пальцы ног, не говоря уже о руках, были унизаны бесчисленными кольцами.