— Ты все же хотел жениться на ней?

— Да. Но она боится, что я возненавижу и ее, и ребенка. Это ты соблазнил ее, и ты обязан позаботиться о ней. — Да, но леди не разделяет твоего мнения. Она не хочет быть со мной. Мы сделаем друг друга абсолютно несчастными, — сказал он и вернулся, чтобы взять со стола кубок с вином.

Бенджамин схватил Риго за шиворот, проливая вино ему на тунику.

— Вы уже сделали друг друга несчастными, зачав ребенка, — воскликнул он гневно.

Риго тяжело вздохнул и опустился в дантовское кресло, приглашая Бенджамина последовать его примеру.

— Ради Бога, Бенджамин, поверь мне, я не хотел соблазнить ее. — Он закрыл глаза, представив себе весь этот кошмар. — Нас тянуло друг к другу, и произошло то, чего не хотел ни один из нас.

— Оба раза? — Бенджамин с болью ждал ответа.

— Я сам не могу простить себе того, что произошло. И меньше, чем кто бы то ни было, хотел обидеть тебя. Так отплатили тебе за то, что ты спас мне жизнь.

— Забудь обо мне. Подумай о том, в каком положении оказалась Мириам. Ты должен вернуться к ней, Риго.

— Я ничего не могу предложить ей — Он показал на комнату. — Это наши военные трофеи, но все это не настоящее. Мгновение роскоши, выпавшее нам, а потом снова неделями придется спать на голой земле и просыпаться от оглушительных звуков канонады. Я живу своим мечом, Бенджамин. И не имею ничего, кроме лошади и оружия. Как, скажи мне, ради Бога, я могу жениться на женщине, выросшей в роскоши? Она должна выбрать кого-нибудь другого.

Лицо Бенджамина потемнело.

— Итак, ты хочешь поступить так же, как, по твоему мнению, поступил отец — бросить семя, а потом оставить женщину и ребенка!

От этого обидного сравнения Риго вскочил и принялся мерить шагами комнату.

— Это не так, и ты прекрасно это знаешь. Я не могу обеспечить их! — выдавил он.

— Да, наш отец не бросил тебя. Он зовет тебя в Эспаньолу, где ты будешь богат. Нужно только оставить свою испанскую гордость и забыть о ненависти, чтобы убедиться в моей правоте.

Франкская недоверчивость промелькнула на лице Риго… но и что-то большее. Надежда на то, что все, сказанное Бенджамином об отце, окажется правдой. К сожалению, он знал, что его брат ошибается относительно чувств, которые испытывает к нему Мириам.

— Если Мириам не захотела жить в Эспаньоле с тобой, почему ты думаешь, что она согласится ехать туда со мной?

— Почему же она забыла моральные запреты, доводы разума, мысли о семье — все, что имело для нее значение? Она сделала это для тебя. Она очарована тобой, Риго. Я почувствовала это с первого дня вашей встречи… — Бенджамин подбирал слова, которые могли бы объяснить, как он сердцем почувствовал правду.

«Я люблю тебя, Бенджамин, но как друга, а не как мужа», — вспомнил он слова Мириам; в его тоне была насмешка.

Риго горько улыбнулся.

— Кажется, мне не остается ничего, кроме проверки твоих слов. Я женюсь на леди и возьму ее с собой, чтобы увидеться с Аароном Торресом.

— Наша семья ждет тебя. Но, Риго, ты должен быть очень заботлив со своей женой. Иуда Талон скорее всего отречется от Мириам. По иудейским законам она не имеет права быть твоей женой.

— И невзирая на это ты думаешь, она согласится вступить в брак по христианскому обряду?

События разворачивались слишком стремительно, и Риго не успевал сообразить, что происходит.


— Вернись к дяде Исааку и позволь ему быть посредником между вами. Он привезет Мириам к тебе.

Риго смотрел на руки Бенджамина. Одной он крепко держался за край стола, другой — теребил густой беличий мех, которым был подбит его магистрский плащ.

— А как же ты, Бенджамин? — тихо спросил Риго, чувствуя тягостное состояние брата.

— Я останусь здесь. Кажется, скоро будет большое сражение между французской и имперской армиями. Если истории суждено вершиться в этом маленьком городке, здесь прольется кровь. Мне все равно, будет ли это кровь французов, испанцев или германцев. Я ведь доктор.

Риго обошел вокруг стола и положил руки на спинку стула, боясь прикоснуться к брату, понимая, что тот не заслужил всего этого.

— Итак, мы меняемся местами. Я отправляюсь в Новый Свет, а ты остаешься в Италии. Береги себя, Бенджамин, и когда-нибудь возвращайся в Эспаньолу.

На другой день Бенджамин смотрел, как с небольшим эскортом Риго покидает Пескару. Падал снег, посылая его черные волосы серебристыми блестками. Одетый в легкие кожаные доспехи и вооруженный мечом и пикой, он с ног до головы выглядел наемником. Прощание братьев было таким же прохладным, как и погода.

«По крайней мере, папа, ты наконец обретешь своего старшего сына. Я только молю Бога, чтобы с тобой он обошелся лучше, чем со мной».

— Ну вот, я потерял капитана и нашел лекаря. Выгодная ли это сделка, магистр? — спросил Пескара, в последний раз махнув Риго рукой.

— Я считаюсь хорошим врачом, — сказал рассеянно Бенджамин. Его мысли были далеко.

— Вспоминая, как вы вылечили Риго, я могу поверить в это, но вопрос в том, не жалеете ли вы, что спасли человека, претендующего теперь на любимую вами женщину?

Бенджамин обернулся и посмотрел в хитрые темные глаза Пескары.

— Почему вы решили, что я люблю Мириам? — Разве я выставляю свои чувства напоказ, давая повод смеяться надо мной?

Я не дразню вас, только изучаю и пытаюсь понять. Для каждого мужчины найдется женщина. Может быть, Мириам просто не подходит вам? — Он потрепал Бенджамина по плечу, и они пошли к вилле. — Пойдемте, скоро вы убедитесь, что судьба не так уж несправедлива к вам, доктор.

Глава 10

— Страшный холод. Честное слово. — Джанго Янос постукивал нога об ногу, чтобы согреться. В блестящей коже его башмаков отражались языки пламени очага Агаты. Он остановился на краю лагеря, привлеченный запахом ужина, который готовила фури дай. После целого дня в седле, он чертовски проголодался. От запаха жареных ежей у него потекли слюнки.

— Я еще час не стану вытаскивать мясо из золы, — сказала старая карга, словно читая его мысли. — Приведи сюда свою сестру. Мне надо поговорить с ней.

Джанго плюнул от злости. Никто, кроме воеводы, не имел права перечить фури дай.

— Я пришлю Рани, — сказал он, снова поспешно садясь на лошадь. Его подгонял несшийся вслед смех старой женщины.

Джанго направился к центру разбросанных наугад тут и там палаток и повозок. Все они были насколько возможно прикрыты от «чихания демонов», как цыгане называли зимний ветер. Повсюду ярко горели костры; женщины, укутанные в шерстяную одежду, тяжело двигали железные котлы, готовя ужин. Воздух был пропитан запахом дикого чеснока и розмарина.

Возле одного из костров Джанго спешился. Рани посмотрела на своего старшего брата, казавшегося великаном среди остальных людей. При его приближения кто-то грозно зарычал.

— Успокой это животное, пока я не прикончил его, — грубо крикнул он. Веро снова негромко зарычал из своего логова под их открытой повозкой.

— Это гораздо легче сказать, чем сделать, дорогой братец, — ответила она весело, бесстрашно глядя в его грубое злобное лицо. Она была на целый фут ниже его. — У тебя кислый вид. Ты лягушачьих яиц наелся, что ли? Или без меня ты и стащить ничего не можешь?

Джанго замахнулся на нее, и Веро зарычал снова.

— Молчи, глупое животное, — приказала она. • Джанго опустил руку и спокойно сказал:

— Агата хочет поговорить с тобой. Если проторчишь у нее долго, захвати мне несколько ежей, она их сейчас печет, — крикнул он ей вслед. — Меня уже тошнит от твоей чесночной похлебки.

— Тогда поймай жирного ежа, а я приготовлю, — ответила она, убегая. Огромный серый волк вылез из-под повозки и побежал за ней, как щенок.

— Что ты задумала? — спросила Рани старую женщину, входя в ее сырую палатку и разглядывая валявшиеся в беспорядке вещи.

Перед ней лежали сваленные в кучу вещицы, добытые за долгие годы странствий — статуэтки кошек из Египта и куски яркого ситца из Сирии, толстые засаленные турецкие подушки и блестящие золотые монеты из Европы. На скамеечке лежал чудесный резной нож, его обнаженное лезвие блестело в свете очага.

Агата толкла что-то в мраморной ступке, превращая в порошок черную с едким запахом траву.

— Я делаю амулет для тебя, — ответила старуха, не прекращая своего занятия. На каждом пальце ее узловатых от старости рук красовалось по нескольку колец. Но несмотря на возраст и кажущуюся немощь, двигалась она легко и быстро. Ловко отмерила четыре щепотки порошка из ступки и поместила его в тонкий кожаный мешочек, затем прицепила мешочек под яркий медальон на золотой, цепочке и протянула Рани.

— Носи его близко к сердцу — он будет оберегать тебя.

— Почему мне вдруг понадобился амулет? Мне вовсе не угрожает опасность, — сказала девушка спокойно. Агата усмехнулась.

— Я вижу твое будущее. Скоро ты будешь в смертельной опасности.

Рани засмеялась:

— Не говори загадками, Агата. Ты знаешь, мы предсказываем судьбу только гадьо. Это странно, что одна цыганка дурачит другую.

— Я не смеюсь над тобой. Я действительно могу видеть будущее… когда это мне нужно, — хитро сказала старая ведьма. — Ты не такая, как все, девочка. Я хочу, чтобы ты стала моей помощницей, хочу научить тебя всему, что знаю сама. — Ее черные глаза заблестели, когда она посмотрела в лучезарные глаза Рани. Ей понравилось, что девушка не отвела взгляда, как это сделал Джанго.

— Ты оказываешь мне честь, Агата. Но ведь у тебя есть собственные дочери. Наверное, они…

— Они не избранные. Правда, я не уверена и насчет тебя. Только время покажет, я же вижу очень смутно. Ты встретишь золотого человека из далеких-далеких стран, и он изменит твою жизнь. Не знаю, к добру это будет… или ко злу. И пока еще я могу помочь, надень это. — На миловидном лице Рани отразилось удивление.

— Золотой человек? Светловолосый гадьо? Что ему может быть нужно от меня? — Потом в ее глазах мелькнули веселые искорки. — Разве что я уведу его лошадь или обчищу карманы.