– Да не солянка, а селянка!

– Какая разница, – отшутился Люк и потянулся к застежке лифчика.

Лизетта завизжала.

– Ш-ш, ты всех жильцов перебудишь! – зашептал Люк. – Погоди, я сейчас с этим сложным устройством разберусь…

Звонкий смех Лизетты пронесся по сумрачным коридорам гостиницы. Горничные завистливо переглянулись.

* * *

Наутро, после завтрака, Люк и Лизетта отправились гулять по Лондону. Люк даже кормил голубей на Трафальгарской площади, и Лизетта пожалела, что у нее нет фотоаппарата.

– Знаешь, нам обязательно надо купить фотокамеру, – сказала она, когда они садились в поезд. – А то у нас совсем нет фотографий Гарри. Я слишком нерадиво отношусь к исполнению родительских обязанностей.

– Нерадиво? – переспросил Люк.

– То есть беспечно или легкомысленно, – пояснила Лизетта.

– А, нерадиво, – повторил Люк.

Он прекрасно освоил английский язык и никогда не упускал возможности расширить свой словарный запас, хотя некоторые тонкости порой от него ускользали. Лизетте очень нравилась забавная неправильность речи мужа.

– По-моему, мы прекрасно провели время, – сказал он, когда они устроились в купе.

Раздался свисток паровоза, захлопали двери, застучали колеса.

– Да, это был один из лучших дней в моей жизни, – согласилась Лизетта.

Домой они вернулись в приподнятом настроении. С лица Лизетты не сходила счастливая улыбка, а Люк обрел новый взгляд на мир и новую цель в жизни.

* * *

К возвращению хозяев Айрин развела огонь в камине и вскипятила воду для чая. Гарри уже спал.

– Ну как съездили? – поинтересовалась Айрин и тут же заметила: – Можете не отвечать. Лизетта, ты вся так и светишься!

– Выпьешь с нами чаю? – предложила Лизетта.

– Нет, мне пора. Питер сегодня в ночную смену работает. – Айрин привстала на цыпочки и поцеловала Люка в щеку. – Там почту принесли, я письма на стол положила.

Лизетта обняла подругу и проводила ее до двери.

– Спасибо тебе огромное! Мы великолепно отдохнули.

– Не стоит благодарности, – ответила Айрин. – Вы такая славная пара. Я очень за вас рада. Кстати, Гарри поздно уснул, пусть завтра с утра отоспится.

– Ох, кажется, будто меня месяц дома не было! – вздохнула Лизетта.

– Похоже, поездка пошла вам на пользу. Глядишь, скоро у Гарри появится братик или сестренка, – улыбнулась Айрин.

– Посмотрим, – рассмеялась Лизетта. – Я тебе первой скажу.

Она попрощалась с подругой, вернулась в дом и торопливо пошла на кухню, заварить чай. «Интересно, приучу ли я Люка к чаю?» – рассеянно подумала она, вспоминая ночь, проведенную в страстных объятьях мужа. Айрин права: Лондон пошел на пользу им обоим, положил задел новой, счастливой жизни.

– Я чаю заварю, – громко сказала она. – Будешь?

Люк не ответил.

Она подогрела воду и снова окликнула:

– Люк?! Ты куда пропал?

В доме стояла тишина. Лизетта отправилась на поиски мужа. В детской мирно посапывал Гарри, обнимая своего неразлучного барашка, с которым он наотрез отказывался расставаться. Лизетта склонилась над кроваткой и поцеловала сына в лоб.

Люк сидел на полу в столовой, подтянув колени к груди и опустив голову. Малыш пристроился у ног хозяина, изо всех сил виляя хвостом.

– Что случилось? – ошеломленно воскликнула Лизетта.

Люк не двигался. Рядом с ним лежал конверт с немецким почтовым штемпелем. Лизетта подняла с пола скомканный лист бумаги, подошла к окну и пробежала глазами по строкам. В письме, напечатанном на фирменном бланке Международной службы розыска, сообщалось, что в архивах концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау обнаружены сведения о судьбе Сары Руфь Боне и Ракель Ареллы Боне: весной 1943 года обе женщины погибли. Лизетта подавила всхлип, прижала ладонь к губам и сквозь набежавшие слезы посмотрела на бессильно поникшего мужа.

Скупые строки письма содержали горькую правду: «Вышепоименованная Сара Руфь Боне, арестованная 18 июля 1942 года, зарегистрирована в транзитном пункте Дранси 20 июля 1942 года и направлена в Аушвиц-Биркенау 4 октября того же года…». Далее в письме сухо сообщалось о дате прибытия в лагерь, указывался личный номер заключенного и приводилась дата смерти – 3 мая 1943 года. В лагерных документах называлась и причина смерти: «Сердечная недостаточность». Точно такими же были и сведения о Ракель. Судя по всему, сестер Боне умертвили в газовой камере.

О судьбе родителей и младшей сестры точной информации не было, хотя из содержания письма становилось ясно, что их, наверное, постигла та же участь. Сведения об уроженцах Сеньона Якобе Давиде Боне, Голде Дане Боне и Гитель Элиане Боне обнаружены в архивах транзитного пункта Дранси с пометкой «отправлены железнодорожным транспортом в концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау в местечке Освенцим, под Краковом, Польша». Дата отправки совпадала с датой, указанной в документах Ракель и Сары.

К этому времени Люк уже знал, что судьба узников, признанных «негодными к работе», оставалась неизвестной. Якоб и Голда Боне и их младшая дочь Гитель, отправленные в Аушвиц из Дранси, не получили личных номеров. Письмо кратко сообщало, что «дальнейшая информация отсутствует».

Предельно ясно, что вся семья Боне погибла в концентрационном лагере на территории Польши.

Лизетта бросилась к мужу, обняла его и разрыдалась. Он сидел неподвижно, будто окаменев. Никто из них не произнес ни слова. Песик забрался к Лизетте на колени, свернулся клубочком и уснул. В детской проснулся Гарри и позвал маму.

– Иди к нему, – невыразительно произнес Люк.

Лизетта оплакивала и судьбу приемных родителей Люка, и свое кратковременное счастье. Ей очень хотелось по душам поговорить с мужем, но она знала, что сейчас не время.

– Будешь уходить, возьми с собой Малыша, – прошептала она и направилась в детскую, утирая слезы. На сердце тяжелым грузом лежала досада на неизвестного корреспондента из Международной службы розыска.

– Доброе утро, солнышко, – сказала она сыну.

– Мамочка, я так соскучился, – воскликнул он и начал сбивчивый рассказ о своих приключениях в отсутствие родителей. Слушая восторженный лепет мальчика, Лизетта немного успокоилась.

Входная дверь тихонько хлопнула. На пороге детской показалась любопытная мордочка Малыша. Лизетта вышла на кухню и выглянула в окно: муж, оставшись наедине со своим горем, решительно спускался к берегу по крутой тропе.

Радостная атмосфера праздника улетучилась, словно ее и не было. Лизетта начала готовить завтрак для Гарри и заметила на полу смятый листок бумаги, выпавший из кармана пиджака Люка.

Листок оказался брошюрой компании «Пи-энд-Оу» с описанием услуг, предлагаемых переселенцам в Австралию. Плата за проезд на корабле составляла всего десять фунтов стерлингов с человека. Лизетта вспомнила, что слышала об этой программе по радио. Австралийские власти всеми силами старались привлечь иммигрантов для заселения страны. Когда-то отец Лизетты читал ей вслух об огромном континенте в южном полушарии. Максимилиан Форестер мечтал в один прекрасный день посетить эту замечательную страну, где безбрежный океан и песчаные пляжи переходят в выжженную докрасна пустыню, а пустыня, в свою очередь, сменяется тропическими джунглями. Лизетта даже представить себе не могла такие расстояния.

– Знаешь, дочка, в Австралии есть фермы, которые простираются не на сотни, а на тысячи миль, – рассказывал отец. – Летом там сухо и жарко, а зимой холодно и снежно. Чем дальше на север, тем умереннее и влажнее становится климат.

– А что на юге? – зачарованно спрашивала Лизетта.

– Чем дальше на юг, тем суровее условия. Южнее Австралии находится только Южный полюс, – отшучивался он. – Мы с тобой обязательно туда поедем, будем кататься по пустыне на верблюдах и купаться в океане.

Лизетта перевела взгляд на листок в руке и вздрогнула. Десять фунтов стерлингов с человека? Они с Люком вполне могут позволить себе подобные расходы. Предприимчивые европейцы уезжали в Австралию, надеясь на лучшую жизнь. Что ж, им с Люком предприимчивости не занимать. В конце концов, кто еще может похвастаться таким богатым опытом борьбы с трудностями? Лизетта и Люк всегда бесстрашно смотрели в глаза опасности.

Лизетта сложила листок и спрятала его в карман, стараясь представить себе выжженные солнцем австралийские просторы. Жаркий, сухой климат… как раз то, о чем мечтал ее муж.

Глава 4

Люк обнял жену и заглянул в ее покрасневшие глаза.

– Послушай, может быть, лучше не торопиться? Если ты передумала…

Лизетта покачала головой и улыбнулась сквозь слезы.

– Нет, поедем, – решительно заявила она, втайне радуясь, что не придется выносить еще одну промозглую английскую зиму, с ее слякотью и штормовыми ветрами на побережье. Жаль, конечно, что не доведется провести Рождество с бабушкой и дедушкой – Гарри весь год с нетерпением ждал прихода Санта-Клауса, не догадываясь, что это переодетый прадедушка, – но навигация заканчивалась в начале декабря.

Корабль «Мултан» отплывал в Австралию из порта Тилбури, расположенного в восточной пойме Темзы. С палубы огромного океанского лайнера водоизмещением 21 тысяча тонн открывался вид на панораму Лондона, затянутую густым смогом. Лизетта хотела навсегда запечатлеть в памяти родную столицу, догадываясь, что надолго расстается с Англией. Внизу, на пристани, бабушка размахивала ярко-синим шарфом, чтобы внучка заметила провожающих. И бабушка, и дедушка понимали, что вряд ли снова увидятся с Лизеттой, поэтому прощание вышло тяжелым и надрывным. С ними оставался фокстерьер Малыш – любвеобильный пес легко привязался к новым хозяевам.

– Ничего, я уговорю жену побыстрее отправиться в плавание. Мы обязательно приедем к вам в гости, – пообещал дедушка.

Лизетта кивнула сквозь слезы.

Бабушка тяжело переносила предстоящую разлуку с обожаемой внучкой и правнуком.