Фиона Макинтош - Возвращение в Прованс

– Ой, – удивленно выдохнул Гарри. – А гномы его слушаются? Они же маленькие и быстро бегают, великан их не догонит.

– Верно, солнышко, – ответил Люк. – За гномами присматривают гоблины.

– Пап, смотри, какая красивая ракушка! – восторженно перебил его сын. – Она чья? Ее королева фей потеряла?

– Нет, сынок, я нашел ее на берегу, и она мне напомнила маму. А знаешь, наша мама на самом деле – королева фей. И тоже очень красивая, прямо как эта ракушка. Посмотри, как перламутр блестит на свету…

– А если я туда заберусь и буду там внутри жить, можно, пап?

– Конечно, – ответил Люк и поцеловал сына в макушку. Гарри залился счастливым смехом. – Пойдем подарим нашей королеве фей волшебную ракушку.

– Она волшебная?

– Да. В руках королевы фей эта ракушка исполняет все желания.

«Спасибо, Люк», – подумала Лизетта и вернулась на кухню.

В середине мая общенациональные празднества были в полном разгаре. Король Георг VI официально открыл Фестиваль Британии, предназначенный стимулировать настроение нации и укрепить веру в будущее после долгих лет войны, разрухи и лишений. Ликующие жители Лондона выстроились вдоль улиц от собора Святого Павла до Букингемского дворца и восторженно приветствовали королевскую семью и двух хорошеньких принцесс. Немногие недовольные считали Фестиваль напрасным разбазариванием средств государственного бюджета, но для Люка эти общенациональные празднования были подтверждением того, что страна начинает с надеждой глядеть в будущее.

Праздничные мероприятия проходили по всей Великобритании. В самых отдаленных уголках страны организовывались выставки, спектакли и концерты, где демонстрировали местные достижения. Было сделано все возможное, чтобы предоставить жителям возможность посетить центральную выставочную площадку Фестиваля в лондонском районе Саут-Банк. Предполагалось, что празднование продлится как минимум пять месяцев. Даже в тихом провинциальном Истбурне все только и говорили, что о событиях Фестиваля. Лизетта с восторгом предвкушала поездку в Лондон.

Гарри оставили на попечение Айрин, близкой подруги Лизетты, у которой было двое детей. Айрин уговорила Лизетту не торопиться с возвращением, а переночевать в Лондоне.

Поезд прибыл на вокзал Ватерлоо, оттуда Люк с Лизеттой пешком дошли до Фестивального зала.

– Ты такая красавица! – восхищенно заметил Люк, глядя на жену.

На щеках Лизетты играл румянец, глаза возбужденно сверкали.

– Вот, решила себя побаловать, – сказала она. – Тебе нравится?

Стройную фигуру Лизетты ладно облегал бледно-голубой наряд: трикотажная блузка с глубоким вырезом, открывающим плечи, и пышная юбка, перехваченная на тонкой талии широким поясом с застежкой в виде банта. Короткая модная стрижка открывала уши, где поблескивали жемчужные сережки – прошлогодний подарок мужа, в честь тридцатилетия. Люк давно не видел Лизетту такой счастливой. Ее поразительная красота до сих пор привлекала внимание мужчин, но Люк был спокоен: на пальце Лизетты красовалось его кольцо.

Вдали вырисовывался футуристический силуэт башни Скайлон, ставшей эмблемой Фестиваля.

– Он похож на космический корабль, – заметил Люк. – А Павильон открытий рядом с ним выглядит как летающая тарелка.

Лизетта рассмеялась и раскрыла газетный кулек. Ноздри защекотал аппетитный аромат жареной рыбы с картошкой.

– Не самая элегантная сервировка, зато вкусно, – пробормотала Лизетта, облизывая пальцы.

– Осторожнее, юбку не запачкай!

Лизетта хитро взглянула на мужа.

– Ничего страшного, я ее долго носить не собираюсь.

– Mechante![4] – с притворным ужасом воскликнул Люк.

– Ага, я такая, – согласно кивнула Лизетта. – Вы не представляете, что вас ждет, мистер Рэйвенс, – пригрозила она, демонстративно надкусывая хрустящий ломтик картофеля.

Люк улыбнулся и губами ловко выхватил ломтик изо рта жены.

– Знаешь, в этом павильоне собраны экспонаты, рассказывающие об окружающем нас мире, – заметила она, листая программу.

– О земле и о небе? – уточнил Люк.

– Да, о море, о полюсах, о космосе, о растениях… о лаванде, наверное, тоже.

– Я столько всего знаю о лаванде, что сам кого хочешь научу, – вздохнул он.

– Хвастунишка!

– Вы, англичане, ничего в лаванде не понимаете… – Люк выразительно пожал плечами. – На высокогорьях Люберона выращивают дикую альпийскую лаванду, из нее получается экстракт самого высокого качества. А ваша местная лаванда слишком пахнет камфорой.

– Чем жаловаться, лучше растил бы свою дикую прелесть, – поддразнила Лизетта, радуясь, что представилась возможность разговорить мужа.

– Для этого нужны условия высокогорья и совершенно другой климат: засушливое, жаркое лето, холодная снежная зима, – пояснил он.

– В Истбурне зимой снег идет.

– Это не снег, а жалкая пародия.

– Но тебе же хочется растить лаванду?

– Конечно. Это мое любимое занятие, – вздохнул Люк.

– Ничего, мы что-нибудь придумаем, – сказала Лизетта, продолжая листать программу. – А пока давай сходим в Фестивальный зал, там столько выставок! Между прочим, есть экспозиция ботанического сада Кью-гарденс.

Люк недоуменно посмотрел на жену.

– Ну же, доедай быстрее! – поторопила его Лизетта. – Я хочу все увидеть. Кстати, там оркестр Джо Лосса выступает, вот бы попасть на концерт…

Люк равнодушно пожал плечами.

– Джо Лосс! – воскликнула она. – Неужели ты не знаешь, кто это?

– Я рад, что ты довольна, – смущенно признался Люк. – Так что пойду за тобой, куда прикажешь.

– Так и сделаем. Но предупреждаю, танцевать будем прямо на мостовой. А сейчас купим яблоко в глазури – и вперед!

День прошел в радостной суете. На улицах царила бодрящая атмосфера праздника. Повсюду звучала музыка, временами слышалась не только английская, но и иностранная речь, а на одном из перекрестков до Люка донесся обрывок приглушенного разговора на немецком. Фестиваль стал символом искоренения межнациональной вражды, эмблемой счастливого будущего. Люк глядел на веселящихся лондонцев и гостей столицы, наслаждался смехом Лизетты и чувствовал, как испаряется мрачное настроение. Внезапно он остановился посреди тротуара и с нарастающим возбуждением ощутил, что сегодняшний день – переломный в его жизни. На рекламной тумбе висел огромный плакат с изображением океанского лайнера. Люк уставился на картинку, пытаясь представить радости морского путешествия. Разумеется, первым делом он подумал о Франции, но тут же отверг эту мысль, зная, что пока ему рано возвращаться в родные края. Неожиданно его осенило: изменить свою жизнь и свое будущее вполне возможно – необходимо лишь измениться самому. От этого открытия Люк пришел в восторг.

Лизетта, обеспокоенная отсутствием мужа, нашла его у рекламной тумбы. Он стоял, задумчиво глядя на плакат, и сжимал в кулаке листок бумаги.

– Что случилось? – встревоженно спросила Лизетта. – Ты собрался в плавание?

Люк улыбнулся, скомкал листок и засунул его в карман пиджака.

– Нет, хочу покатать тебя на американских горках. То-то визгу будет!

– Ты забыл, что во Францию меня забрасывали ночью, – напомнила Лизетта и шутливо ткнула мужа в бок. – Американские горки мне нипочем. Лучше пойдем поглядим на выставку мебели. Говорят, там есть суперсовременное оборудование, которое освобождает женщину от рабского труда на кухне.

– С ума сойти! – хмыкнул Люк.

– Ну пойдем, я хочу посмотреть на мебель!

Люк притворно содрогнулся.

– А может, лучше в цирк? – с улыбкой предложила Лизетта.

– Цирк – это по твоей части, – расхохотался Люк.

– Я не против, – кивнула она. – Значит, идем в цирк, потом на американские горки, потом поедим мороженого, поужинаем и пойдем танцевать в парк.

– Ага, а потом я умру от усталости.

Опустились сумерки, наступила ночь. После долгих лет затемнения город, залитый электрическим светом, представлял собой восхитительное зрелище. Повсюду ярко горели уличные фонари и мерцали разноцветные гирлянды. На лондонских улицах и площадях не смолкала музыка, восторженные гуляки то и дело пускались в пляс.

– Спасибо тебе, Люк, – сказала Лизетта, устало присев на скамью в парке.

– Погоди, праздник только начинается, – ответил Люк. – Нам пора в гостиницу.

– А где мы остановились?

– Помнишь, ты рассказывала про «Империал»? Ну, про ту самую, где ты отрабатывала свое агентурное задание?

Лизетта удивленно ахнула.

– Я решил, что неплохо бы нам совершить тур по местам боевой славы, и заказал там номер. А завтра утром ты проведешь меня по окрестностям, покажешь квартирку на Экклстон-роуд и кофейню «Лайонс». В прошлый раз я Лондона толком не видел.

– Да, в прошлый раз нам было не до экскурсий, – грустно заметила Лизетта. – Я тогда еще не пришла в себя после того, как разъяренные парижане обрили меня наголо за сотрудничество с нацистами. Ничего, завтра сходим к колонне Нельсона, к Букингемскому дворцу, к Парламенту и Вестминстерскому аббатству. А теперь нам и вправду пора в гостиницу.

– Только на сон не надейся, – шутливо предупредил Люк. – За удовольствие придется расплачиваться.

– Разумеется, – кивнула она и крепко поцеловала мужа.

Гостиница «Империал» почти не изменилась с 1942 года. Впрочем, поселились они не в крошечной комнатушке, а в просторном номере-люкс, с зелеными тиснеными обоями на стенах и с громадной кроватью, застланной шелковым покрывалом. В комнате пахло дегтярным мылом и сухими цветами.

– Владельцам гостиницы не мешало бы посетить выставку современной мебели, – улыбнулся Люк. – Дайка помогу, – предложил он, увидев, что жена собирается снять трикотажную блузку.

Лизетта, смеясь, подняла руки над головой. Люк чуть приподнял тонкую ткань и грозным голосом заявил:

– Теперь ты в моей власти, солянка!

Лизетта расхохоталась.