Гарден так распирало желание поделиться полученными сведениями, что она едва дождалась утренней встречи с Уэнтворт по дороге в школу.

– Всем мужчинам нужно только одно. Так вот, я знаю, что такое это одно, – объявила она. – У меня есть про это картинки и вообще все.


В обмен на тайны, в которые посвятила ее Пегги, Гарден могла поделиться с сестрой только одним открытием. Гарден рассказала Пегги про тетушку Элизабет.

– Она никогда ничего у папы не крала, но я маме этого не говорила, и ты не говори. Она все равно не поверит: от папы она слышала совсем другое.

– Сама руководила целой компанией? Я хочу с ней познакомиться, – сказала Пегги.

Элизабет Купер стала новой героиней воображения Пегги. Старой даме Пегги сразу понравилась, но ее энергия и пылкое обожание утомляли Элизабет.

– Я все пытаюсь объяснить ей, что никогда не была феминисткой, а просто пыталась выжить, – жаловалась Элизабет Дю Бозу. – Но она непременно хочет видеть во мне крестоносца в юбке. И я очень устаю от ее ежедневных визитов. Ум у нее развит великолепно, душа прекрасная. Дю Боз, пусть Общество любителей поэзии поможет мне от нее отдохнуть.

Через два дня Пегги с восторгом печатала для журнала. А через неделю принялась донимать покупателей и владельцев магазинов на Кинг-стрит, добиваясь от них пожертвований в пользу Общества.

Когда приехал Боб, она была вне себя от счастья. Она привела его знакомиться к Элизабет и смотрела на него так, что старая дама едва не прослезилась.

– Я даже жалею, что нам надо уезжать в Техас, – сказала Пегги мужу. – Здесь, в Чарлстоне, я так чудесно провожу время.

Боб удовлетворенно кивнул:

– Пегги, тебе и в Техасе будет хорошо. Работа найдется повсюду.

– Муж Пегги – прекрасный человек, – говорила Элизабет друзьям. – И она тоже. Из-за нее я состарилась лет на десять, но я очень рада, что с ней познакомилась.


Пегги уехала, и Гарден ее очень не хватало. Гарден скучала и по сестре, и по той атмосфере возбуждения и кипучей деятельности, которая вместе с Пегги исчезла из их дома. А от разговоров Маргарет о старшей дочери Гарден делалось еще тяжелее: мать постоянно сравнивала сестер, и сравнения всегда были в пользу Гарден. Гарден очень дорожила добрыми словами Маргарет, но девочке было больно слушать ее язвительные отзывы о старшей сестре. У Гарден было верное сердце, а Маргарет заставляла ее выбирать между верностью сестре и верностью матери. Как же Гарден хотелось, чтобы мать нашла для разговоров другую тему.

Но когда это произошло, Гарден лучше не стало. Новым предметом обсуждения оказался Мэн Уилсон. Гарден в отчаянье слушала, как Маргарет с удовольствием рассуждала насчет его «знаков внимания» и насчет того, будет ли он для Гарден хорошей партией. Гарден понимала, что из-за этой материнской болтовни она не сможет чувствовать себя свободно с Мэном Уилсоном.

К счастью, весь этот месяц она с Мэном не виделась. Каждый день она была очень занята в школе: готовилась к экзаменам и репетировала для выпускного вечера роль в пьесе Шекспира.

Занятия кончились. Гарден аплодировала подругам, когда те по очереди подходили к мисс Мак-Би получать дипломы. На следующий год она, Гарден, также наденет длинное белое платье и в руках у нее тоже будет букет алых, с длинными стеблями роз. Она чувствовала себя совсем взрослой.

А еще через два дня она, держа в руках охапку желтых роз, поднималась рядом с Уэнтворт по ступеням церкви Святого Михаила. Они были в числе десяти подружек невесты, Люси Энсон.

Потом настало время ехать во Флет-Рок. Садясь в поезд, Гарден с облегчением подумала, что это лето будет таким же, как предыдущее.

Но ее надежды не сбылись. Как бы Гарден ни пыталась остановить время, она становилась старше. Приближался день, когда ее положение в обществе должно будет измениться, когда состоится ее дебют – официальная процедура вступления в мир взрослых. Вокруг нее все только об этом и говорили.

Уэнтворт и ее мать Каролина взяли с собой модные журналы и образцы тканей. То же сделала Маргарет. Соперничество между матерями утонуло в бесконечных дискуссиях о бальных платьях и платьях для приемов, перчатках, шляпах и нарядных туфельках. И, что самое ужасное, Уэнтворт все это интересовало не меньше, чем Каролину. Теперь она охотнее смотрела модные журналы, чем ездила на велосипеде в Гендерсонвиль, где они с Гарден могли поесть мороженого и украдкой сходить в кино.

– Что с тобой такое, Гарден? – раздраженно спросила Уэнтворт. – Не будешь же ты говорить, что ты не любишь нарядов?

– Нет, это с тобой что случилось? Ты мне читаешь нотации почти как наши мамы. А я думала, что ты моя самая близкая подруга.

– И я про тебя так думала, пока ты не украла у меня Мэна Уилсона.

Гарден ужаснулась несправедливости этого обвинения. И очень рассердилась. Но замкнутый мирок отеля «Лодж» и привычный уклад летней жизни, подразумевавший их дружбу, оказался сильнее, чем обида Гарден и ревность Уэнтворт. Через несколько дней девочки снова стали неразлучными. Гарден включилась в обсуждение модных фасонов, а Уэнтворт вновь открыла для себя прелести езды на велосипеде и плаванья.

И вскоре Гарден, словно заразившись от подруги, стала увлеченно обдумывать свой будущий гардероб. До сих пор она не отдавала себе отчета в значительности предстоящего ей шага – превращения из юной девушки в юную леди. Однажды, уже в июле, она заглянула в список, составленный Маргарет. Список действительно впечатлял.


6 бальных платьев

1 бальное платье – св. Цецилия

6 платьев и шляп для званых завтраков

5 платьев для танцев

2 длинных платья для приемов

4 платья и шляпы для званых чаепитий

1 вечерняя накидка

1 выходное пальто (дневн.) и шляпа

4 пары нарядных ботинок

12 пар бальных туфель

1 дюжина пар дл. белых перчаток

1 дюжина пар коротких белых перчаток

1 меховая накидка

6 вечерних сумочек

4 дневных кошелька

3 дюжины вышитых носовых платков

1 дюжина комбинаций с лямочками

1 дюжина рубашек под декольте

2 дюжины панталон

1 дюжина лифчиков

6 шарфов

6 нижних юбок

6 нижних юбок с кружевами

3 дневных корсета

4 вечерних корсета

2 дюжины белых шелковых чулок

1 дюжина черных шелковых чулок


Сезон длился двенадцать дней. За это время должны были состояться четыре бала, даваемые родителями дебютанток, бал холостяков и, в канун Нового года, бал в яхт-клубе. Кроме того, Гарден предстояли пять чайных балов, два официальных приема, шесть званых обедов, два званых чаепития и два званых завтрака с последующими танцами. Их давали друзья или родственники дебютанток. А когда вся эта лихорадка кончалась и можно было слегка перевести дыхание, после короткого перерыва давали главный бал – бал святой Цецилии.

– Мама, – ахнула Гарден, – неужели все эти вещи в списке – для меня?

– Разумеется. Мой список выглядит куда скромнее.

– Мама, но тут же для каждого выхода свое платье. У Уэнтворт ничего такого не будет, я точно знаю. Она жаловалась, что бальных платьев у нее всего два.

– Ну, Уэнтворт – это Уэнтворт, а ты – это ты. У тебя будет больше платьев, чем у всех девушек, и они будут лучше, чем у всех. Мне очень жаль, что ты еще не окончила школу, как твои ровесницы. Когда мы будем готовиться к сезону, день у тебя будет расписан по минутам.

Так оно и оказалось: после первого октября, когда они приехали в город, у Гарден не было свободной минуты с утра до глубокой ночи. Ей шили, вдобавок она была в выпускном классе и задавали им очень много. Она все время торопилась, прежде она и не представляла себе, что можно быть настолько занятой. Ела она урывками, то во время примерки, то во время чтения. Во сне она беспокойно ворочалась, ей мерещилось шуршание шелка и блеск падавшего тяжелыми складками атласа, и ее преследовал резкий, слишком густой запах духов у портних в примерочных.

В спешке она почти не успевала подумать о цели этих приготовлений. А когда задумывалась, то все ее тело напрягалось и его сковывало знакомое нервное оцепенение. Она гнала это чувство прочь. Она уверяла себя, что теперь все пойдет по-другому. Она же стала взрослой. Об этом свидетельствуют новые наряды.

42

В последний день перед каникулами занятия длились до полудня. Гарден выбежала на улицу, даже не надев пальто и шляпы. Сезон диктовал дебютанткам свои правила независимо от того, кончили они школу или нет. Первый чайный бал должен был состояться сегодня вечером.

Мать ожидала Гарден в машине. Юным леди не полагалось ездить в такси без сопровождения, а Занзи жаловалась, что переработала и устала. «Скорей», – сказала Маргарет. Она держала дверцу приоткрытой.

Такси мчалось по Рутленд-авеню, сигналя на перекрестках. По этой отчаянно быстрой езде можно было понять, насколько Маргарет торопится и озабочена всем происходящим. Вообще она не выносила автомобилей и постоянно жаловалась, что в Чарлстоне замостили слишком много улиц. А Гарден наслаждалась скоростью. Обычно дома неторопливо проплывали мимо окон конки; сейчас они мелькали, почти сливаясь.

Дома их ждал обед. Его подали на три часа раньше обычного. Гарден с жадностью набросилась на еду: мать посадила ее на диету, и она все время ходила голодная. Маргарет лениво ковырялась в тарелке. От волнения она почти не могла есть. Щеки у нее порозовели, глаза сияли. Она просто лучилась счастьем. В течение этих двух недель она увидит, как все ее планы, мечты и надежды воплотятся в жизнь.

– Теперь в ванну, – скомандовала она, когда Гарден поела. – А потом у меня приготовлен для тебя сюрприз.