– Мэн? Господи, конечно нет! Ему много лет, он совсем взрослый. И такой красивый – я просто умираю! Я в него влюблена.

На Гарден это произвело сильное впечатление.

– А Ребекка знает?

– Нет, конечно, и, если ты кому-нибудь проболтаешься, я тебя убью. Перекрести себе сердце и скажи: «Умереть мне на этом месте, если проболтаюсь».

Гарден перекрестила левую грудь и сказала: «Умереть мне на месте».

– Ну тогда пошли. Я здесь уже второй год и могу тебе точно сказать, что у тебя все будет в порядке.

Гарден кивнула и улыбнулась. Но ее руки в новых замшевых перчатках отчаянно потели. Она подумала, что, если поднимет руки, пот может потечь наружу. И она натянула рукава пониже, так, чтобы они закрывали края перчаток.

– Не суетись, Гарден, ты прекрасно выглядишь. – Уэнтворт потянула ее к лестнице.

Гарден нервно передернула плечами и сделала свой первый шаг к превращению во взрослую даму.

Узкие губы мисс Эллис не прикрывали до конца ее длинных желтых зубов. Старомодный высокий воротник на косточках не совсем прятал от глаз ее жилистую шею; он доходил только до низко свисавших каплевидных серег, которые красовались в ее ушах с вытянутыми мочками. Мисс Эллис не была красавицей, она напоминала карикатурное изображение старой девы, знала об этом и была озлоблена. Она с трудом зарабатывала на жизнь, обучая детей из привилегированных семейств Чарлстона танцевать вальс, а с недавнего времени под нажимом родителей и фокстрот. Она была незаменима, потому что ее холодность и уксуснокислая мина устрашали мальчиков и не давали им взбунтоваться.

Мисс Эллис не расставалась с длинной палочкой, которой она задавала темп пианистке, миссис Мейес. Миссис Мейес боялась мисс Эллис еще больше, чем дети. И она, и дети не сомневались, что, если они сделают ошибку, мисс Эллис, не задумываясь, ударит их своей длинной палкой.

– Новые ученицы, шаг вперед, – распорядилась мисс Эллис.

Гарден умоляюще посмотрела на Уэнтворт и подчинилась.

– Девочки, встаньте в ряд.

Уэнтворт оказалась права. Все одноклассницы не пансионерки действительно были здесь, отметила Гарден.

– Теперь мальчики. Вперед и в ряд.

Мальчики выстроились в ряд лицом к пяти девочкам. Обе шеренги оценивающе посмотрели друг на друга.


– Ну как? – нетерпеливо спросила Маргарет, когда Гарден вошла в гостиную. – Ох, Гарден, опять эти твои волосы! Кошмар какой-то! Скажи мне, правда ведь, у тебя было самое красивое платье? С кем ты танцевала? Кто-нибудь приглашал тебя дважды?

– Все хорошо. Мистер Рэгг сказал, что у меня очень красивое платье. Мы проходили основной шаг вальса. Старшие мальчики и девочки умеют делать повороты.

– Так с кем же ты танцевала? У тебя уже есть поклонник?

Гарден пожала плечами.

– Перестань дергаться. То стоишь как истукан, то дергаешься как припадочная! Отвечай, когда я тебя спрашиваю.

– Я танцевала с Томми Хейзелхерстом. Мисс Эллис говорит, кому и с кем танцевать.

– Понятно. Ну, это не надолго; когда вы разучите шаги и повороты, мальчики будут приглашать девочек. И тогда ты перетанцуешь со всеми. Мальчики будут приглашать тебя наперебой.

Гарден посмотрела на свои ноги, так мучительно ноющие в новых тесных туфлях.

– Не думаю, мама, что мисс Эллис им это позволит, – пробормотала она. У нее ни за что не хватило бы духу признаться матери, что из всех новеньких в танцклассе она была самой неуклюжей. Мисс Эллис приставила к ней Томми Хейзелхерста, потому что он был самый высокий и крупный из мальчиков.

– Может быть, вы, Томас, сумеете удержать Гарден, а то я все время боюсь, что она запутается в собственных ногах и упадет, – громко, так чтобы вся группа слышала, сказала мисс Эллис.

А Гарден действительно не понимала, в чем дело с этими школьными танцами. Она любила танцевать. Она плясала вместе с неграми в Барони с тех пор, как себя помнила. И делала это ничуть не хуже других. И в «Лодже» она едва ли не лучше всех танцевала кадриль. Но, как она ни старалась, ей не удавалось «порхать как пушинка». «Я буду еще больше стараться, я буду стараться изо всех сил», – мысленно поклялась она себе. И ушла в комнату мазать пахтаньем лицо и руки перед сном.

35

«Мне нужно больше стараться, мне нужно стараться изо всех сил», – решила Гарден, когда не справилась с первой контрольной по алгебре. И по латыни тоже. И с домашним сочинением по английскому языку.

Когда мадемуазель Бонгранд раздавала контрольные и Гарден увидела большую красную букву «D» на полях своей работы, она совсем пала духом. Французский был тем единственным, что, по мнению девочки, у нее шло хорошо. Она в этой школе всего вторую неделю и уже провалилась по всем предметам. Когда Гарден направилась в следующую по расписанию классную комнату, ноги у нее подкашивались.

– Гарден, – сказала мисс Эмерсон, – будь любезна, после уроков задержись, не ходи в комнату для занятий, мне нужно с тобой побеседовать.

«Она хочет сказать, что меня отчисляют», – подумала Гарден.

– Да, мэм, – громко сказала она.


Учительницы долго обсуждали Гарден во время собрания, которое они всегда проводили в самом начале учебного года для оценки возможностей и достижений своих новых учениц. Каждая из учительниц показала письменную работу девочки и высказала свое мнение на ее счет. Прогноз относительно ее будущих успехов в учебе не был оптимистическим. Все отметили, сколько стараний она прилагает, чтобы ею были довольны.

– Бедная девочка, – сказала мисс Мичем, учительница алгебры, – я все время боюсь, что у нее карандаш сломается, так сильно она сжимает его в пальцах. И почти удивляюсь, что на ее тетрадях с домашним заданием нет пятен кровавого пота.

Мадемуазель Бонгранд покачала головой:

– Просто не понимаю, в чем дело. У девочки прекрасный слух и хорошая память. С устными заданиями она справляется лучше всех в классе. Но что до письменных – она не может сделать даже простейшего упражнения.

– У нее действительно хорошая память, – подтвердила учительница истории. – Она запомнила всех королей Англии, но совершенно не понимает, почему они не любили королей Франции.

И все снова посмотрели на мисс Эмерсон.

– Опять я? – спросила она.

– Верити, но вы сами виноваты. Они же от вас все без ума. Наверное, потому, что вы так читаете им Браунинга.

– Ерунда. До Браунинга мы только через два года доберемся. Это из-за моего акцента. Девочки любят все экзотическое. – Мисс Эмерсон была родом из Новой Англии, она очень отчетливо произносила согласные. – Хорошо, я беру ее на себя.

В Эшли-холл признавали тот факт, что бывают более и менее интеллектуально одаренные девочки. Но считалось, что необучаемых детей не бывает. Здесь было принято с самого начала замечать, у кого из учениц возникают трудности, и помощь каждой из таких девочек должна была оказывать самая для этого подходящая, по мнению коллег, учительница.


Гарден стояла у стола мисс Эмерсон, пока другие девочки не вышли из класса. Вид у нее был такой несчастный, что мисс Эмерсон захотелось ее обнять. Но обходиться с ней как с ребенком – это не метод, так ей не поможешь.

– Гарден, я знаю, что у тебя трудности с учебой, – сказала мисс Эмерсон, как всегда четко выговаривая каждый звук своим бодрым и звонким голосом. – Ты можешь учиться гораздо лучше.

– Я буду очень стараться, мисс Эмерсон.

– Стараться не значит справляться, Гарден. Ты должна справляться с учебой гораздо лучше.

Гарден повесила голову.

– Я знаю, что ты это можешь. И хочу тебе показать, как это сделать. Желательно, чтобы ты оставалась на продленный день, пока мы не справимся с твоими проблемами. Ты знаешь, что происходит на продленном дне?

– Да, мэм. Но мама хочет, чтобы со следующей недели я по вечерам брала уроки музыки.

– Гарден, если ты не справляешься со своей обязательной работой, тебе бессмысленно заниматься еще и музыкой.

– Мама хочет, чтобы я занималась.

– Я понимаю, – сказала мисс Эмерсон. И она действительно понимала. Маргарет Трэдд была не единственной: очень многие матери хотели научить своих девочек абсолютно всему, что поможет им производить впечатление в обществе. Мисс Эмерсон на мгновение задумалась. – Вот что, Гарден, я напишу записку твоей матери. Я сообщу ей, что, по мнению преподавателей, для школы будет лучше, чтобы в качестве музыкальной подготовки ты занималась пением, а не игрой на пианино. В нашем Певческом клубе тебе понравится. И я сообщу ей, что у нас с тобой намечена одна общая работа, из-за которой ты должна оставаться каждый день после занятий. А что-либо писать о твоих оценках миссис Трэдд не обязательно – во всяком случае, сейчас.

– Ох, мисс Эмерсон! – Гарден посмотрела на учительницу как на божество.

– Ко мне вот-вот придет следующий класс. – Мисс Эмерсон никогда не откликалась на обожание. – Ступай в учебную комнату. Вот тебе оправдательная записка за опоздание. В ней же – разрешение пройти в библиотеку. Я хочу, чтобы ты взяла книгу «Путь пилигрима». Мы будем читать ее вместе. «Она дает духовную поддержку, и, может быть, мне эта поддержка еще нужнее, чем тебе», – мысленно продолжила мисс Эмерсон, глядя в спину уходящей Гарден. У девочки была великолепная осанка. Мисс Эмерсон пометила себе, что Гарден следует направить на уроки хороших манер. Она там будет лучшей из лучших. И похоже, идея насчет Певческого клуба девочке очень понравилась. Мисс Мак-Би, стоя возле первого ряда учащихся, обратила внимание, что у Гарден, певшей в заднем ряду, необычайно приятный голос. Мисс Мак-Би замечала решительно все.

Девочки с продленного дня могли по своему выбору либо обедать дома и возвращаться в школу в три часа, либо обедать в Эшли-холл вместе с пансионерками и учительницами. В письме к Маргарет Трэдд мисс Эмерсон предложила второй вариант, упомянув, что дополнительная плата в этом случае, по мнению большинства родителей, существенного значения не имеет. «С учетом того факта, – писала мисс Эмерсон, – как полезны светские навыки, приобретаемые на этих обедах, для последующих успехов юной леди в обществе».