– Когда Стефан уходил, в нем еще было полным-полно твоей крови, – напомнил Дамон и, прежде чем она успела возразить, продолжил: – И, чтобы дать четкий ответ на твой вопрос – я не знаю, где он сейчас. Даю слово. Но в любом случае то, что ты успела подумать перед этим, – чистая правда, – прибавил он, когда Елена попыталась отступить на шаг, освободиться от его рук, схвативших ее за плечи. – Я – единственный, Елена. Единственный, кого ты так и не сумела покорить. Единственный, кем ты так и не научилась управлять. Любопытно, правда?

Несмотря на свой страх, Елена впала в ярость:

– Тогда зачем ты издевался над Мэттом? Он просто мой друг. Он не имеет к этому никакого отношения.

– Просто друг?

Дамон начал смеяться – зловеще, так, как смеялся перед этим.

– По крайней мере я знаю, что он никак не связан с исчезновением Стефана, – отрезала Елена.

Дамон повернулся к ней, но на поляне было уже так темно, что она не смогла понять, что выражает его лицо.

– А кто сказал, что я имею к этому отношение? Просто я собираюсь воспользоваться подвернувшейся возможностью, – он легко поднял Мэтта, а второй рукой подхватил что-то, блеснувшее серебром.

Ее ключи. Из кармана джинсов. Естественно, он вытащил их, когда она лежала без сознания.

По его голосу она тоже ничего не могла понять, кроме того, что он был горьким и мрачным – как и всегда, когда он говорил о Стефане.

– В его жилах текла твоя кровь. В последний раз, когда я его видел, я не смог бы его убить, даже если бы попытался, – добавил он.

– Ты пытался?

– Нет. В этом тоже даю слово.

– И ты не знаешь, где он?

– Не знаю, – он взвесил Мэтта на руке.

– Что ты собирашься делать?

– Я собираюсь взять его с нами. Он будет гарантией того, что ты будешь хорошо себя вести.

– Так не пойдет, – спокойно и с расстановкой сказала Елена. – Это дело касается только нас двоих. Ты и так достаточно над ним поиздевался. – Она моргнула и снова чуть не закричала, потому что Дамон слишком быстро оказался совсем рядом с ней. – Я сделаю все, что ты захочешь. Ты слышишь – все. Но только не здесь, под открытым небом, и не в присутствии Мэтта.

«Ну давай же, Елена, – думала она. – Ты всегда умела вести себя как девушка-вамп. Ты могла вести себя так с любым парнем – неужели ты разучилась делать это только потому, что перед тобой настоящий вампир?»

– Увези меня куда-нибудь, – сказала она мягко, сплетя пальцы своей руки с пальцами его свободной руки, – но только в «феррари». Я не хочу ехать в своей машине. Увези меня в «феррари».

Дамон подошел к «феррари», открыл багажник и заглянул в него. Потом посмотрел на Мэтта. Было очевидно, что высокий и крепкий парень не поместится в багажник… По крайней мере с обеими руками и ногами.

– Даже не думай, – сказала Елена. – Положи его в «ягуар» и оставь ключи в машине, и он будет в безопасности – закрой его внутри. – Елена от всей души молила Бога, чтобы то, что она сказала, было правдой.

Секунду Дамон ничего не отвечал, а потом поднял голову и улыбнулся такой лучезарной улыбкой, что Елена прекрасно увидела ее и в темноте.

– Ладно, – сказал он и бросил Мэтта на землю. – Но если ты попытаешься сбежать, пока я двигаю машины, я его перееду.

«Эх Дамон, Дамон, неужели ты так никогда и не поймешь? Люди не поступают так со своими друзьями», – думала Елена, пока Дамон отгонял «феррари», потом подгонял на поляну «ягуар» и укладывал туда Мэтта.

– Так, – тихо и кротко сказала она. Она боялась смотреть на Дамона. – Теперь скажи, чего ты хочешь.

Дамон изогнулся в чрезвычайно галантном поклоне, одновременно показав на «феррари». Елена не знала, что случится, когда они сядут в машину. Если бы Дамон был обычным насильником… если бы ей не надо было думать о Мэтте… если бы она не боялась леса еще больше, чем Дамона…

После секундного колебания она села в машину Дамона.

Оказавшись в машине, Елена вытащила из джинсов сорочку, чтобы не было заметно, что она не пристегнула ремень безопасности. Она сомневалась, что Дамон вообще когда-нибудь пристегивался, блокировал двери и так далее. Все эти предосторожности были не для него. А теперь она молилась, чтобы он отвлекся на другое.

– Серьезно, куда мы едем, Дамон? – спросила она, когда он залез в машину.

– Для начала давай-ка разок на дорожку, – сказал Дамон делано игривым тоном.

Елена ожидала чего-то в этом роде. Она безропотно сидела, пока Дамон взял ее за подбородок чуть подрагивающими пальцами и вздернул ей голову. Она закрыла глаза, когда почувствовала, как ее кожу прокусывают два острых клыка, похожих на зубы змеи. Она не открывала их, когда движения его губ у ее кровоточащей плоти участились, и он стал жадно пить. Идея Дамона – «разок на дорожку» – была именно тем, чего стоило ожидать: она подвергала опасности их обоих. Но, лишь когда Елена почувствовала, что может потерять сознание, она толкнула его рукой в плечо.

Дамон продержал ее еще несколько мучительных секунд – просто чтобы показать, кто хозяин положения, а потом отпустил. Он жадно облизывал губы, а его глаза в буквальном смысле слова сияли так, что это было видно сквозь рей-бэны.

– Великолепно, – сказал он. – Невероятно. Почему ты…

«Давай. Скажи мне, что я как бутылка эксклюзивного виски, – подумала она. – Это прямой путь к моему сердцу».

– Теперь мы можем поехать? – строго спросила она и добавила – так, словно только что вспомнила об особенностях водительского стиля Дамона: – Будь осторожен, на дороге много резких поворотов.

Эти слова произвели именно тот эффект, на который она рассчитывала. Дамон нажал на газ, и они на бешеной скорости рванули с поляны. Машина бешено петляла по изгибам Старого леса – Елена никогда не ездила по нему с такой скоростью, и никто не решался вести автомобиль так быстро, когда она сидела на пассажирском сиденье.

И все равно это была ее дорога. Она играла здесь с самого детства. Внутри периметра Старого леса жила всего одна семья, но дорожка, ведущая к их дому, была справа от дороги – с ее стороны – и она приготовилась. Сейчас он резко повернет налево; у следующего поворота – дорожка, ведущая к дому Дунстанов – а значит, на втором повороте она и выпрыгнет из машины.

Вдоль дороги, ведущей через Старый лес, разумеется, не было никаких тротуаров, но в этом месте по ее краям тянулись густые заросли рододендронов и других кустов. Ей оставалось одно – молиться. Молиться, чтобы при падении она не свернула себе шею. Молиться, чтобы она не сломала руку или ногу до того, как преодолеет несколько ярдов до дорожки, ведущей к дому Дунстанов. Молиться, чтобы Дунстаны оказались дома, когда она начнет барабанить в их дверь, и молиться, чтобы они послушались ее, когда она скажет им не пускать в дом вампира у нее за спиной.

Вот он, поворот. Она не знала, почему существо в облике Дамона не может читать ее мысли, но оно явно этого не делало. Дамон ничего не говорил, а единственная мера предосторожности, которую он предпринимал, чтобы она не выпрыгнула, была высокая скорость.

Она понимала: ей будет больно. Но в любой боли самое худшее – это страх перед болью, а Елена не боялась ничего.

Когда Дамон проехал поворот, Елена потянула на себя ручку и изо всех сил ударила дверь обеими руками и ногами. Дверь распахнулась, попав под действие центробежной силы – как и ноги Елены.

От одного только удара ногами она наполовину вылетела из машины. Дамон попытался поймать ее, но в руках у него остался лишь клок ее волос. В первую секунду ей показалось, что он все равно затащит ее обратно, несмотря на то что ему не удалось ее схватить. Она два раза перевернулась в воздухе в двух футах над землей, пытаясь ухватиться за листья, ветки, кусты – за что угодно, лишь бы замедлить скорость падения. В этом месте встретились магия и физика; она все-таки сумела это сделать, не переставая плыть на Силе Дамона, хотя и оказалась намного дальше от дома Дунстанов, чем ей хотелось.

А потом Елена ударилась о землю, и ее тело подбросило от толчка. Она изо всех сил попыталась развернуться, чтобы удар пришелся на задницу или плечо, но что-то пошло не так, и она ударилась о землю левой пяткой – Господи! – пятка за что-то зацепилась, тело Елены развернулось, и она врезалась коленом в бетон – Господи! Господи! – снова подскочила в воздух и упала на левую руку с такой силой, что та едва не вошла в плечо.

Уже после первого толчка в ее легких не осталось воздуха, а при втором и третьем ей пришлось со свистом втянуть его.

Мир вокруг нее вертелся и кружился, но один знак невозможно было пропустить – необычно большая ель, которую она, вылетев из машины, заметила в десяти футах позади. По щекам Елены непроизвольно обильно текли слезы, когда она рванула ветки куста, в котором запуталась ее лодыжка, – и это тоже было неплохо. Всего несколько слезинок затуманили бы ее зрение, заставив испугаться – как это произошло во время двух последних взрывов боли, – что она потеряет сознание. Но она выбралась из машины, она была на дороге, ее глаза были чисто промыты, она видела и ель, и полоску заката прямо перед собой, и она была в полном сознании. А это означало, что, если она пойдет в сторону заката, забирая на сорок пять градусов правее, то не промахнется мимо дома Дунстанов, – дорожка, дом, амбар, поле – все опознавательные знаки окажутся в ее распоряжении, после того как она пройдет по лесу шагов двадцать пять.

Едва перестав катиться, она ухватилась за куст и поднялась на ноги, вытряхивая последние стебельки, запутавшиеся в волосах. В сознании моментально всплыли все расчеты, когда она повернулась, увидела полосу примятой травы и кровь на дороге.

Ничего не понимая, она посмотрела на свои ободранные ладони – от них не могло остаться такой большой кровавой полосы. Дело было, конечно, не в них. У нее было ободрано одно колено – точнее сказать, с него была начисто содрана кожа – прямо через джинсы – и с голенью тоже было что-то не то; там было не так много крови, но она мучительно болела, хотя Елена еще даже не пробовала ею шевелить. Обе руки были серьезно ободраны.