Дамон очень медленно опустил сосновую ветку.

– Твоя inamorata спасла тебя, – сказал он Мэтту.

– Я знаю, что это значит, и это неправда, – сказал Мэтт. – Она мой друг, а не любовница.

Дамон улыбнулся отсутствующей улыбкой. Елена чувствовала его взгляд на своих обнаженных руках.

– Что ж… двинемся дальше, – сказал он.

Елена не удивилась. Ей было тошно, но она не удивилась. Точно так же не удивилась она, увидев красную вспышку в глазах Дамона, переводившего взгляд с нее на Мэтта и обратно. Эта вспышка, казалось, отразилась на внутренней поверхности его темных очков.

– Значит, так, – сказал он Елене. – Думаю, мы положим тебя на этот камень, чтобы ты полулежала на нем. Но перед этим… еще один поцелуй, – он снова посмотрел на Мэтта. – Делай, что тебе говорят, Мэтт; ты просто зря тратишь время. Пожалуй, сделаем так: сначала ты целуешь ее волосы, потом она запрокидывает голову, и ты целуешь ее шею, а она обнимает тебя за плечи…

«Мэтт, – подумала Елена. – Дамон сказал „Мэтт“». Слово проскользнуло так легко, так невинно. И внезапно весь ее разум словно завибрировал в унисон какой-то одной музыкальной ноте. И то, о чем пела эта нота, не было шокирующим, потому что, непонятно откуда, на подсознательном уровне, она и так это знала…

Это не Дамон.

Это не тот Дамон, которого она знала уже… неужели всего девять-десять месяцев? Она знала его, когда была человеком, когда одновременно отвергала и желала его в равной степени, а он, судя по всему, любил ее больше, когда она его отвергала.

Она знала его, когда была вампиром, когда всем своим существом тянулась к нему, а он заботился о ней, как о ребенке.

Она знала его, когда была духом, когда столь многому научилась, побывав за пределами жизни.

Он был развратником, он умел быть бессердечным, он шагал по жизням своих жертв, он был для них катализатором, менял других людей, оставаясь при этом все тем же. Он обманывал людей, сбивал их с толку, использовал их… и они ничего не могли с этим поделать, потому что его обаяние было поистине дьявольским.


И он ни разу не нарушил данного слова. У нее была железная уверенность, что это было не осознанным решением, а просто органичной частью его натуры, это лежало так глубоко в подсознании, что он и сам ничего не мог поделать с этой чертой. Он просто не мог нарушить слова. Скорее умер бы с голода.

Дамон тем временем продолжал говорить с Мэттом. Он давал инструкции:

– …а потом снимаешь с нее…

Так как же насчет его обещания охранять ее, защищать от любой угрозы?

Теперь он обращался к ней:

– Поняла, когда надо запрокинуть голову? После того как он…

– Кто ты такой?

– Что?

– Ты слышал. Кто ты такой? Если ты действительно разговаривал со Стефаном перед тем, как он ушел, и пообещал заботиться обо мне, всего этого не произошло бы. Да, ты мог бы сделать какую-нибудь гадость Мэтту, но только не у меня на глазах. Ты не… Дамон не настолько глуп. Он знает, что значит «охранять». Он знает, что, когда я вижу, что Мэтту больно, так же больно становится и мне. Ты не Дамон. Кто ты такой?

Сила и достойная гремучей змеи стремительность Мэтта не сработали. Может быть, сработает другое? Говоря, Елена медленно приближалась к лицу «Дамона». Теперь одним движением она сорвала с него темные очки.

На нее смотрели красные, как свежая кровь, глаза.

– Что ты сделал? – шепотом спросила Елена. – Что ты сделал с Дамоном?

Мэтт был слишком далеко и не мог ее услышать, но он медленно перемещался, стараясь привлечь ее внимание. Ей безумно хотелось, чтобы он сорвался с места и бежал. Находясь тут, он превращается в дополнительный инструмент, при помощи которого стоящее перед ней существо может ее шантажировать.

Словно бы не спеша, некто в облике Дамона наклонился и выхватил у нее из рук свои темные очки. Это произошло слишком быстро, чтобы она могла что-то сделать.

Потом он больно схватил ее за запястье.

– Для вас обоих будет лучше, если вы будете более сговорчивыми, – непринужденно сказал он. – Вы, похоже, даже не понимаете, что может случиться, если я рассержусь.

Рука, схватившая ее за запястье, тянула ее вниз, чтобы она встала на колени. Елена решила не поддаваться. Но, к сожалению, тело отказывалось ее слушаться; оно посылало настойчивые сигналы боли ее разуму; сигналы об агонии, пылающей, мучительной агонии. Ей казалось, что она сможет игнорировать их – пусть уж лучше он сломает ей руку. Но она ошиблась. В какой-то момент ее разум накрыла черная пелена, и следующее, что она осознала, – это что она стоит на коленях, а ее рука болит, как от ожога, и, по ощущениям, распухла втрое.

– Человеческие существа слабосильны, – презрительно сказал лже-Дамон. – И тебе с этим ничего не поделать. Перед тем как спорить со мной, стоило подумать головой.

«Не Дамон», – подумала Елена с такой яростью, что было странно, что самозванец ее не услышал.

– Хорошо, – продолжал голос Дамона у нее над головой так бодро, словно просто высказывал соображения. – Ты садишься вон на тот камень и откидываешься назад, а ты, Мэтт… Что, если ты просто пойдешь в этом направлении, глядя ей в лицо? – Он говорил голосом вежливого руководителя, но Мэтт, пропустив его слова мимо ушей, уже оказался рядом с Еленой и смотрел на отпечатки пальцев у нее на запястье так, словно не верил своим глазам. – Мэтт встает, Елена садится, кто не слушается, получает по полной программе. Развлекайтесь, детки, – в руке «Дамона» снова оказалась миниатюрная камера.

Мэтт вопросительно посмотрел на Елену. Елена перевела взгляд на самозванца и сказала, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Кто бы ты ни был, пошел к черту.

– Уже ходил и играл с ним в карты, – жизнерадостно отрапортовало существо в облике Дамона. Он улыбнулся Мэтту улыбкой, одновременно ослепительной и жуткой. Потом покачал в воздухе сосновой веткой.

Мэтт не отреагировал. Он стоял с каменным лицом, ожидая, когда ударит боль.

Елена с трудом поднялась на ноги и встала рядом с Мэттом. Так, плечом к плечу, они смогут сражаться с лже-Дамоном.

А «Дамон» на миг, кажется, вышел из себя:

– Делаете вид, что не боитесь меня? Значит, будете бояться. Будь у вас хоть капля мозгов, вы бы уже боялись.

Он с угрожающим видом сделал шаг к Елене:

– Почему ты меня не боишься?

– Кто бы ты ни был, ты просто хулиган-переросток. Ты сделал больно Мэтту. Ты сделал больно мне. Не сомневаюсь, что ты можешь убить нас обоих. Но хулиганов мы не боимся.

– Будете бояться, – голос Дамона упал и превратился в зловещий шепот. – Вот подождите.

И точно в тот момент, когда что-то зазвенело в ушах Елены, что-то, что уговаривало ее вслушаться в последние слова, найти связь – кто так говорил? – пришла боль.

Боль ударила ее под колени. Сейчас Елена не просто стояла на коленях, она пыталась свернуться в калачик, пыталась обвиться вокруг агонии. Способность разумно рассуждать исчезла, будто ее никогда не было. Она чувствовала, что рядом стоит Мэтт, что он пытается держать ее, но общаться с ним она могла не больше чем, к примеру, взлететь. Она затряслась и повалилась на бок, как от судорог. Весь ее мир свелся к этой боли, а голоса она слышала так, словно они звучали где-то далеко.

– Перестань! – Голос Мэтта был безумным. – Перестань! Ты спятил? Это же Елена, черт возьми! Ты хочешь убить Елену?

Потом прозвучал голос Дамона-самозванца – хладнокровный, он давал совет:

– На твоем месте я бы не стал больше этого делать.

И единственный звук, который издал Мэтт, был крик первобытной ярости.


– Кэролайн! – Разъяренная Бонни ходила взад-вперед по комнате Стефана, пока Мередит возилась за компьютером. – Как у нее хватило наглости?

– У нее не хватило бы наглости напакостить Стефану или Елене в открытую – она дала клятву, – сказала Мередит. – Вот она и придумала это, чтобы напакостить нам всем скопом.

– Но почему Мэтт?..

– Мэтт подходит, – сумрачно сказала Мередит. – Вдобавок, на беду, на телах обоих есть явственные доказательства.

– Что ты говоришь? Мэтт не мог…

– Она говорит про царапины, милая, – сказала миссис Флауэрс. Вид у нее был печальным. – Царапины, которые остались от того жука с острыми зубами. После моего компресса раны затянулись, и сейчас они вполне сойдут за царапины от девичьих ногтей. А отметина на шее… – миссис Флауэрс деликатно откашлялась. – В наши дни это называлось «укус любви». Почему не предположить, что это была романтическая встреча, которая закончилась насилием? Нет, я не хочу сказать, что ваш друг сделал бы что-нибудь подобное.

– И вспомни, как выглядела Кэролайн, когда мы ее видели, Бонни, – сухо добавила Мередит. – Я не про то, что она ползала на четвереньках – не сомневаюсь, что сейчас она ходит по-человечески. Я про ее лицо. У нее наливался синяк под глазом, и опухла щека. По времени вполне подходит.

У Бонни было ощущение, что все остальные в своих размышлениях опережают ее на два шага.

– Что значит «по времени»?

– Жук напал на Мэтта ночью. Наутро позвонил шериф и поговорил с ним по телефону. Мэтт признался, что мать не видела его всю ночь, и кто-то из соседского патруля заметил, как Мэтт подъехал к своему дому и отключился.

– Он отключился из-за яда жука. Он отбивался от малаха!

– Это знаем мы. Но скажут – скажут! – что он вернулся после того, как пытался изнасиловать Кэролайн. Ее мать вряд ли сможет дать показания – ты сама видела, в каком она состоянии. И кто тогда подтвердит, что Мэтт не был в доме у Кэролайн? Тем более что он якобы заранее все запланировал.

– Мы подтвердим. Мы поручимся за него… – Бонни неожиданно осеклась. – Нет; они скажут, что это случилось после того, как он уехал. И все равно – это же все неправда. – Она снова стала мерить шагами комнату. – Я видела одного из этих жуков совсем близко, и он был в точности такой же, как рассказывал Мэтт…