Дженси откинулась на спинку сиденья; она думала о том, что ее жизнь уже долгое время проходит в непрерывном движении. Хотелось поговорить с мужем о его близких, но рядом сидел отец, поэтому она спросила:

– Саймон, ты говорил, что у Марлоу – величественный дом. Он такой же, как в Лонг-Чарте?

– Да, величественный, но совсем по-другому. Ты разбираешься в архитектуре? Особняк графа – в палладинском стиле.

Дженси в смущении пробормотала:

– Это мне ни о чем не говорит.

– Построено в стиле Андреа Палладио. Этот итальянец жил в шестнадцатом веке и писал о классической архитектуре – о римских виллах и тому подобном. В прошлом веке многие подхватили его идеи, и, к сожалению, среди них оказался прадед Марлоу. Это означает, – продолжал Саймон, – что фасад похож на акрополь, а главный холл тянется к небу, имитируя римский атриум. В Англии климат не тот, что в Италии, поэтому там довольно прохладно. Чтобы это компенсировать, к дому коридорами пристроили небольшие виллы. Как бы то ни было, особняк вызывает всеобщее восхищение, и посмотреть на него съезжаются со всей Англии.

При этих словах сына Сент-Брайд-старший тяжело вздохнул. А Саймон между тем продолжал:

– Парк же по красоте соперничает с парком в Лонг-Чарте. Рядом с домом озеро, и в нем отражается фасад – удивительное зрелище, особенно благодаря высоким деревьям на заднем плане.

Дженси улыбнулась:

– По твоему описанию получается, что этот дом – словно из готического романа.

– Ничего подобного. Там нет ни пыльных коридоров, ни древних часовен, ни каморки священника. Дом построен шестьдесят лет назад, и целая армия слуг поддерживает в нем порядок.

Потом отец с сыном заговорили о политике, о коммерции и об отношениях с Европой. Дженси внимательно слушала и удивлялась; казалось, они нисколько не сомневались в том, что все это их дело и что на них лежит ответственность за все происходящее в Англии. Когда же они заговорили о безработице и о бедности, то предлагали всевозможные изменения в законах.

«Потомки Геварда Бодрого!» – восхищалась Дженси.

А ее предки… Ах, об этом даже думать не хотелось, и она выбросила из головы Хаскеттов. К счастью, Саймон принял меры против Дакра, и он был уверен, что ее ложь никогда не раскроется. Что ж, значит, так и будет.

Дженси мысленно улыбнулась, когда Саймон стал уговаривать отца занять место в палате лордов, он говорил, что это – не такая уж большая нагрузка. Мистер Сент-Брайд в конце концов согласился и насмешливо добавил:

– Полагаю, ты со своими «повесами» мне поможешь.

Где-то в середине дня Саймон сказал, что они почти приехали, и Дженси, высунувшись из окна, бросила первый взгляд на владения графа. Особняк Марлоу стоял на виду, а перед ним раскинулся огромный парк, ничуть не меньше, чем парк в Лонг-Чарте, Листья с деревьев уже облетели, и белый дом был прекрасно виден. Дом этот напоминал античный храм; в центральной его части возвышался треугольный фронтон на высоких колоннах, а с обеих сторон были пристроены небольшие виллы – копии главного дома, включая фронтон. «Как необычно, – подумала Дженси. – Да, необычно, пожалуй, даже красиво».

Какое-то время она разглядывала особняк, потом вдруг улыбнулась и мысленно порадовалась: «Ах, как хорошо, что на мне элегантное черное платье леди Теодосии!»

Они остановились у подножия массивной лестницы, где мрачные слуги ждали, чтобы отворить двери экипажа и провести гостей к большим белым дверям с гербовым щитом, прикрытым черным крепом.

Войдя в дом, Дженси сначала подумала, что армия слуг собралась, дабы радушно их приветствовать, но так казалось только ей. Пришлось напомнить себе: в этом доме долго обитала болезнь и совсем недавно сюда пришла смерть. Все слуги и горничные носили знаки траура: мужчины – нарукавные повязки и черные перчатки, женщины – черные чепцы и фартуки.

Осматриваясь, Дженси думала о том, что этот холл, освещенный слабым светом из-под стеклянного купола, никогда не мог быть уютным: пол и стены выложены серым мрамором, по стенам на равных расстояниях – альковы с белыми античными статуями среди черных полуколонн.

И ни пятнышка краски, цвета. Может быть, именно поэтому казалось, что здесь холодно.

Смогут ли Сент-Брайды согреть это жилище? Или оно заморозит их до смерти? Она почувствовала облегчение, когда джентльмен в элегантном черном костюме поклонился и сказал:

– Леди Остри ждет вас. Пойдемте со мной. Их повели по коридору, и коридор этот казался таким же холодным. Наконец они сделали поворот – тут стены были голубые, чтобы лучше смотрелись висевшие на них пейзажи, – и прошли через дверь в другой холл, на сей раз маленький, отделанный панелями из золотистого дерева. «Очевидно, это и есть одна из пристроек», – подумала Дженси.

Их провожатый постучал в дверь, и они вошли в комнату с черными шторами на окнах. Комната была небольшая, хорошо прогретая камином, с пестрым ковром на полу.

Навстречу им с дивана поднялась стройная изящная женщина в черном – видимо, вдова, кузина Дороти, леди Остри. Она отпустила стоявшую у дивана горничную и с видимым усилием улыбнулась:

– Дядя Сим, спасибо, что приехал. И тебе, Саймон, спасибо. Я не знала, что ты вернулся. Это для всех хорошо. Извини, дядя, что я послала за тобой, но так много всего… – Она сделала неопределенный жест. – Формальности, похороны. Кажется, всем надо давать указания, а я просто не могу…

Дженси думала, что леди Остри будет спокойна, потому что смерть ее мужа не могла стать неожиданностью, но казалось, что эта женщина надеялась до самого конца. Она была очень бледна, а под глазами у нее залегли синие тени.

Отец Саймона взял ее за руку, усадил на диван и сел рядом.

– Хорошо, что ты за нами послала, дорогая. Мы с Саймоном обо всем позаботимся, не волнуйся. Как Марлоу?

Она вздохнула и сокрушенно покачала головой. Мистер Сент-Брайд тоже вздохнул:

– Ах да, конечно… Так вот, а это жена Саймона, Дженси, Хочешь, она посидит с тобой? А мы пока осмотримся… Но где же леди Тейверли?

– Я послала за мамой, но она в Харрогейте. Надеюсь, завтра приедет. – Дороти посмотрела на Дженси и постаралась улыбнуться. – Извините, но мне сейчас очень тяжело.

– Искренне сочувствую, миледи. Позвольте позаботиться о вас.

– О, пожалуйста, не надо «миледи»! Просто «кузина Дороти».

Дженси смутилась из-за своей ошибки, но тут же взяла себя в руки. Повернувшись к мужчинам, она сказала:

– Не беспокойтесь, я сделаю все, что потребуется.

Саймон поблагодарил ее улыбкой, и мужчины ушли.

– Я счастлива за вас, – проговорила леди Остри. Дженси поняла, что все еще улыбается вслед Саймону. Собравшись с мыслями, она села возле вдовы и спросила:

– Кузина Дороти, как долго вы были женаты?

Леди Остри комкала платок с черной каймой, но глаза ее были сухими.

– Восемь лет. Остри на десять лет старше меня, но этого… этого мы никак не ожидали. Ему было всего сорок, и он всегда был здоров. До прошлого года…

Дженси побуждала вдову говорить, надеясь, что это принесет ей облегчение. Сначала речь Дороти была медленной, но потом слова полились потоком – она рассказывала о своем знакомстве с будущим мужем, о том, как он за ней ухаживал, о его любви к лошадям, о двух чудесных дочках и о трагедии, когда умер их маленький сын.

«Смерть сына была бы трагедией для многих», – подумала Дженси. И теперь она стала лучше понимать Саймона. Обитателям Брайдсуэлла, конечно же, не хотелось перебираться в этот странный и холодный дом, ужасно неуютный… Но они считали, что обязаны это сделать, полагали, что жить здесь – их долг.

Глава 34

Кузина Дороти все говорила и говорила – рассказывала о том, как лечили ее мужа и как самые лучшие доктора приходили в отчаяние от того, что ничего не могли поделать. Правда, было кратковременное улучшение, но затем виконту стало еще хуже. Дженси предпочла бы не слышать всего этого, но она понимала, что несчастной вдове надо выговориться. Леди Остри внезапно умолкла, потом вдруг воскликнула:

– Ох, что же это я?! Вы же после долгой дороги! Вам необходимо перекусить! Хотите чаю? Может, пообедаете? Сколько сейчас времени?

Дженси взяла ее за руку:

– Кузина Дороти, не беспокойтесь об этом. Я не хочу распоряжаться в вашем доме, но, пожалуйста, позвольте мне все-таки заняться хозяйственными делами.

Вдова внимательно посмотрела на нее, потом проговорила:

– Я бы не хотела вас утруждать, ведь вы так молоды…

Решив проявить твердость, Дженси возразила:

– Не утруждать, а принять необходимую вам помощь. Может, хотите чаю? Когда вы в последний раз ели?

Леди Остри уставилась в пространство.

– Не помню.

«Когда последний раз спала, тоже, наверное, не помнит», – подумала Дженси. Немного помедлив, она сказала:

– Я, как и вы, теряла очень дорогих мне людей, поэтому прекрасно вас понимаю. Давайте я отведу вас в постель. Там будет удобнее, и вам принесут чего-нибудь поесть.

Она обняла вдову за плечи, помогла ей подняться на ноги – «Боже, как она исхудала!» – и повела к двери.

– Где ваша спальня?

– Соседняя дверь. Но… там Эйнас.

«Ее покойный муж», – догадалась Дженси.

– Где же вы спали?

– Здесь, на тюфяке.

Что теперь делать? Можно было бы устроить вдову в шезлонге, но ей требовалась постель.

– Кузина Дороти, а где ваши дочери?

– Я давно уже отправила их к сестре. Слава Богу!

– Хотите послать за ними?

– О нет. Похороны – это так мрачно. Я отправлюсь к ним, когда их отец упокоится в земле. – Она проговорила это с такой решительностью, как будто кто-то настаивал, чтобы она оставалась здесь, в доме графа.

– Да, конечно, – кивнула Дженси. Но что же делать? Сообразив, что где-то, наверное, приготовлена комната для них с Саймоном, она подошла к звонку и дернула за шнурок.

И тотчас же перед ними появился слуга.