Джо Беверли - Возвращение повесы

Она исхудала после морской болезни и сейчас выглядела старше своих лет, но восхитительная, алебастровая кожа не потемнела даже на морском воздухе. На щеках по-прежнему золотились веснушки, и все так же поблескивали золотом длинные ресницы, а разметавшиеся по подушке волосы колечками обрамляли лицо.

Старенькое, в грязных пятнах, платье придавало ей вид нищенки, но оно облегало изящные формы, которыми он восторгался. Не так часто, как ему хотелось бы. Ему и сейчас хотелось протянуть руку…

Нет-нет, надо воздержаться, пока он все не обдумает. Эта женщина – его жена. Его храбрая и находчивая жена. И даже если бы он мог променять ее на талантливую художницу Джейн Анну Оттерберн, то ни за что бы не променял. Ему нужна была именно она – Нэн, Дженси, в общем, та, которая бежала, чтобы остановить дуэль. Которая спорила с хирургом, спасая его руку. Которая вместе с ним смеялась на палубе среди буйства стихии и целовала его так, что молнии пробегали по всему телу.

Женщина, любовь к которой – как удар молнии. Он даже сумел оценить мужество, которой ей потребовалось, чтобы сказать правду.

Но если сказанное – правда, то Дженси отчасти права: согласно закону они действительно не являлись мужем и женой, поскольку она, венчаясь, выдавала себя за другую.

Однако закон прав не всегда и не во всем. Они с Дженси были мужем и женой, потому что любили друг друга и не хотели расставаться. Да и кто узнает правду, если оба они будут молчать?

Жаль, что она раньше ему не доверилась. Ему очень хотелось, чтобы Дженси доверяла ему во всем.

Но не стоит ее винить, ведь ей едва исполнилось восемнадцать. Совсем недавно бедняжку постигла трагедия на море, когда умерла ее кузина, а до этого она пережила смерть женщины, воспитывавшей ее. Она лишилась всего, даже крыши над головой, так что неудивительно, что от страха совершила ошибку.

Да, теперь все ясно, теперь он во всем разобрался.

Она – его обожаемая Дженси, и он будет о ней заботиться. Она никогда больше не будет одинокой. Он привезет Дженси домой, в Брайдсуэлл, и там ее окружат любовью. А ее тайна – пусть она таковой и останется.

Он осторожно снял с жены ботинки, затем приподнял ее, вытащил из-под нее покрывало, а потом снова уложил на постель. После этого разделся, лег с ней рядом и обнял ее.

Уже засыпая, он думал: «Да-да, все ясно. Дженси Сент-Брайд – моя любимая, моя драгоценная женушка, и я ни за что с ней не расстанусь».

Дженси проснулась, чувствуя непривычную легкость в голове. Она лежала на мягкой постели рядом с Саймоном. Замечательно!..

А затем она все вспомнила… И отстранилась от мужа. Вокруг была чернильная темнота, но она чувствовала, что он не спит.

– Голова болит? – спросил он.

Она немного подумала, потом сказала:

– Нет, совсем не болит.

– Вот и хорошо. Поговорим?

Увы, она не видела выражение его лица.

– Поговорим, если ты хочешь.

На плечо ей легла его теплая рука.

– Начнем с самого главного, дорогая. Скажи, ты хочешь оставаться моей женой?

Дженси вздохнула:

– Да, конечно. Если это… не причинит тебе вреда.

– Ты меня любишь?

– Ты поверишь, если я скажу «да»?

– Поверю.

Она по-прежнему не видела его лица, видела только смутную тень.

– Да, я люблю тебя, Саймон Сент-Брайд.

– А я люблю тебя. – Он привлек ее к себе. – По-моему, это все решает.

Но она вдруг отстранилась и отвернулась.

– Нет, не решает. Что, если кто-нибудь узнает? Ты должен об этом подумать. Саймон, будет ужасный скандал.

– Как такое может случиться? Каким образом люди узнают об этом?

– Неужели не понимаешь?

– Но ведь вы с кузиной были очень похожи, разве не так? И у меня сложилось впечатление, что вы жили в своем Карлайле очень тихо, почти ни с кем не общались. Так кто же станет выкрикивать обвинения?

– Все-таки у нас были знакомые. Мы ходили в церковь. К тому же имелся магазин, в который заходили покупатели.

– Очень маленький магазин, как я понял. Туда ходили местные женщины?

– В основном да.

– Какие именно?

– Такие же, как мы.

– Скажи, а могут ли ваши покупательницы оказаться в Брайдсуэлле или в Лондоне?

– Нет, но случалось, что в наш магазин заходили и леди. Возможно, из любопытства.

Саймон снова привлек жену к себе и поцеловал.

– Рассуди сама, моя милая. Если даже какая-то леди случайно зашла в ваш магазин, как она теперь сможет узнать, с кем именно столкнулась? Она сможет с уверенностью сказать, что видела, например, тебя, а не Джейн?

– Думаю, не сможет.

– Значит, этой проблемы не существует, верно?

– Но знакомые и прихожане…

Саймон со вздохом проговорил:

– Ох, вижу, не убедил. Скажи, в какую церковь вы ходили?

– В епископальную часовню.

– Полагаю, там было не очень много прихожан.

– Не очень. И священник в прошлом году умер. Он ходил к нам обедать каждую неделю… Но многие знали и меня, и Джейн. Знали, кто есть кто. Понимаешь?

Саймон промолчал, и Дженси в страхе подумала: «Неужели он сдался?»

Но тут он вновь заговорил:

– Дорогая, в таком случае мы просто не будем ездить на север, и ты никогда не встретишь этих людей. К тому же у тебя появятся совсем другие знакомые – мои знакомые.

– Но…

– Послушай, моя милая. За год жизни в Йорке ты изменилась. Во всяком случае, изменилась фигура. А теперь – о нарядах. Разумеется, ты и сейчас прекрасна, но все-таки ты будешь одеваться совсем по-другому.

Он поцеловал ее в губы и провел пальцами по волосам.

– У тебя чудесные волосы, но нынешняя мода требует особой укладки завитков. От этого ты будешь выглядеть совсем иначе. И вообще, со временем люди меняются, ведь это совершенно очевидно.

«Возможно, он прав, – думала Дженси. – Но почему же меня это не радует?» А потом она вдруг поняла.

– Саймон, ведь мне всю жизнь придется лгать. Ужасно неприятно…

Он снова ее поцеловал.

– Но ты хочешь остаться со мной?

Она прижалась к нему.

– Да, хочу.

– Тогда смирись, дорогая. Смирись с тем, что у нас с тобой будет тайна. – Он перекатился на нее. – Я тебя не отпущу, Дженси. Ни за что. Если придется, мы одолеем свору адских псов, но никогда не расстанемся.

Его поцелуи и слова опаляли, и она не в силах была противиться. Хотя внутренний голос говорил, что не надо этого делать, она целовала его и срывала с него одежду. А потом он задрал ее юбки и, приподнявшись, пристроился меж ее ног. В следующее мгновение они соединились, и это было восхитительно.

Расшнуровав лиф, Саймон целовал ее груди, а она поглаживала его обнаженные плечи и спину. Раз за разом устремляясь ему навстречу, Дженси мысленно повторяла: «Что может быть прекраснее? Что может быть прекраснее этого?»

– Ты моя! – прорычал он. – Ничто нас не разлучит. Ничто. Поверь. Верь мне всегда, моя жена, мое сокровище, мое сердце.

Дженси закрыла глаза и вздохнула. «Ты моя», – звучало у нее в ушах. И она знала: если Саймон сказал, что будет так, значит, именно так и будет.

Ее разбудил стук в дверь, и Дженси, открыв глаза, увидела, что уже яркий день. Саймон что-то проворчал себе под нос, но все же поднялся с кровати.

– Сейчас, минутку! – крикнул он, потянувшись к одежде.

Дженси давилась от смеха, но смех рвался из самого сердца, наполненного радостью. Наступил новый день – а им не надо расставаться!

– Это я, Хэл! – послышалось из-за двери. – Я уезжаю!

Саймон отбросил в сторону рубаху.

– Счастливого пути! Увидимся в Лондоне! – Послышались шаги – Хэл удалялся от двери.

Снова устроившись рядом с женой, Саймон с улыбкой сказал:

– Он хочет найти Стивена Болла. Если тот в Анкроссе, Хэл даст нам знать, а если нет, то поедет дальше, в Лондон. – Он поцеловал ее в лоб, в щечки, в губы. – Милая, ты прекрасна, как рассвет.

А потом он склонился над ней, и они снова вознеслись к вершинам блаженства.

Час спустя Саймон сказал:

– Если мы хотим выехать сегодня, надо встать и позавтракать.

– Но мы еще не приняли ванну. Я давно об этом мечтаю.

Он рассмеялся.

– Ты полагаешь, что иначе нас с тобой не примут в порядочном обществе? Что ж, ванна нам действительно не помешает. Но подозреваю, что в «Антилопе» – только крохотные ванны, а ведь нам придется долго отмываться.

Саймон выбрался из постели – восхитительно обнаженный, – и она безо всякого стыда любовалась им. Вытащив из саквояжа чистое белье, он проговорил:

– Хэлу пришлось оставить своих людей здесь – чтобы сторожили бумаги. Так что я отправлю Тредвела купить нам обоим что-нибудь из одежды.

Надев рубашку и штаны, Саймон вышел из комнаты. Дженси же снова легла и стала обдумывать ситуацию. Было очевидно, что все складывалось к лучшему. Во всяком случае, они не расстанутся. Да-да, все у них будет хорошо, потому что…

Она вздрогнула и рывком приподнялась. Ведь Саймон не знает про Хаскеттов!

Ее тошнило от собственной трусости, но она не могла ему сказать! После сегодняшней ночи она не представляла себе жизни без него, но главное – она видела, что он ее любит. Он боролся за то, чтобы сохранить ее, он обещал ее защитить. Он на самом деле ее любит!

Дженси выбралась из постели и отыскала в своем саквояже костяную коробочку – ту, которую Саймон подарил ей на корабле. Глядя на нее, она прошептала:

– Как же я смогу? Как смогу причинить ему такую боль?

В конце концов, Хаскетты не представляют для них опасности. Если все поверят, что она есть и всегда была Джейн Сент-Брайд, урожденная Оттерберн, то какое людям дело до Хаскеттов? Саймон согласился хранить все в тайне, и, следовательно, никто ничего не узнает.

Она сунула коробочку обратно в саквояж и сняла с себя то, что осталось от платья. Какое отвратительное тряпье! Пуговица на лифе вырвана, а юбка разошлась по шву. Конечно, платье – небольшая потеря, но в дальнейшем надо лучше готовиться ко сну.