«Наверное, он не любит пользоваться карточной рамкой при незнакомых людях», – думала Дженси, поглядывая на Хэла. Вспомнив о том, что и Саймону, возможно, приходилось бы обходиться без правой руки, она содрогалась.

Иногда они музицировали. У мисс Рэнсом-Браун были цимбалы и, по счастью, красивый голос, иначе это превратилось бы в пытку. Хэл обладал прекрасным голосом, и он охотно пел дуэтом с девушкой. Лайонел Дакр играл на флейте, а Саймон – весьма неуместно, как решила Дженси, – доказал, что он мастер игры на ложках: он брал две ложки и отбивал такие ритмы, что они сами по себе казались музыкой.

Однажды, одевшись потеплее, они даже танцевали на палубе. Матросы обеспечили их музыкой – сыграли несколько мелодий. Нортон танцевал с молоденькой мисс Рэнсом-Браун, а Дженси танцевала с Саймоном. Танец был довольно простой, и муж направлял ее, поэтому у нее прекрасно получалось. Улыбаясь, Дженси воскликнула:

– Как замечательно! Посмотри, какая луна!

Он поднял голову, и они чуть не столкнулись с другой парой. Оба рассмеялись, а потом снова стали смотреть на луну и на звезды.

Но после Квебека русло реки повернуло к северу, и с каждым днем становилось все холоднее. У какого-то небольшого городка они опять сделали остановку, чтобы набрать пресной воды, и увидели лед возле самого берега. В эту ночь выпал снег. Правда, к утру от него почти ничего не осталось, однако предсказания оказались верны: было ясно, что в этом году река замерзнет рано, а корабли, которые замешкались в Монреале, не смогут выйти в Атлантику.

Но все понимали, что «Эверетта» уже не попадет в ловушку; уверенно разрезая волны, она направлялась к заливу и к океану. Кутаясь в плотный плащ, Дженси подолгу стояла на палубе и молилась, молилась, молилась…

– Любимая, чем тебе помочь?

– Уйди!..

– Но как же я могу?..

Дженси подняла голову от ведра – растрепанная, несчастная.

– Уходи. Уходи же! Оставь меня одну.

– Ты не оставила меня в Йорке, и я не оставлю тебя сейчас. Позволь, милая, я хотя бы протру тебе лицо.

Она прикрыла глаза и пробурчала:

– Если не уйдешь, я тебя пристрелю.

– Ты не умеешь стрелять.

– Научусь. Уходи!

Ее опять вырвало.

Саймон со вздохом поднялся и вышел из каюты. Идти приходилось, цепляясь за поручни, чтобы не сбросило в бурное море. Качка усиливалась, и каждый толчок отдавался болью в заживающих ранах.

Это началось во время обеда; никто из пассажиров не мог есть, и вскоре все разошлись по своим каютам. Саймону тоже было не по себе, и он то и дело морщился от неприятных ощущений в животе.

Тут из своей каюты вышел стюард с ведром угля для печки.

– У вас все хорошо, сэр?

– У меня – да. Но жена ужасно страдает. Сколько еще больных?

– Мистер Дакр, капитан Нортон и полковник с сыном. – Стюард понизил голос. – Все стали такие раздражительные… Сэр, вы ведь понимаете, о чем я говорю?

– Моя жена тоже раздражительная. Даже не разрешает мне ухаживать за ней.

– Так часто бывает, сэр. Морская болезнь и ангела выведет из себя.

– Я должен что-то сделать… Скажите, у вас есть пассажиры в третьем классе?

– Только одна семья, сэр. Обычно мы никого не берем в третий класс, только слуг. Но на этот раз капитан решил взять одну семью из восьми человек. Мне кажется, это весьма почтенные люди, сэр.

– Я смогу нанять женщину? – спросил Саймон.

– Возможно, сэр. Среди них есть молодая вдова, и лишние деньги ей, наверное, не помешают.

– Поговорите с ней, если можно. Полагаю, с завтрашнего дня я мог бы нанять ее, чтобы ухаживала за моей женой.

– Да-да, сэр, конечно. – Подхватив ведро, стюард скрылся из виду.

Саймон вошел в салон и осмотрелся. Как он и ожидал, здесь не было никого, – очевидно, все мучились в своих каютах. Он бы вышел на палубу, но там было слишком холодно. Наверное, Дженси права: было бы замечательно, если бы люди умели летать. Может, со временем они начнут летать через океан на воздушных шарах. Хотя скорее всего их и в воздухе будет тошнить.

Услышав скрип двери, Саймон обернулся и, не удержавшись на ногах, рухнул в стоявшее рядом кресло. Ударившись боком о ручку, он воскликнул:

– Проклятие!..

– Очень больно? – Хэл подошел к креслу. Саймон схватился за ребра и проворчал:

– Черт бы побрал это море и этот шторм! От всего этого с ума можно сойти. – Взглянув на пустой рукав друга, он в смущении добавил: – Впрочем, мне-то грех жаловаться.

Хэл пожал плечами.

– Хочешь бренди?

– Да, пожалуйста.

Хэл подошел к буфету, достал два бокала с тяжелыми донышками и поставил их на стол, с замечательной ловкостью маневрируя при качке. Потом вынул из кармана серебряную фляжку, откинул крышечку и разлил бренди по бокалам.

– Недурно, – кивнул Саймон, сделав глоток. Внимательно посмотрев на друга, он вдруг спросил: – Ты что, пьян?

– Я бы не сказал, что пьян, однако… Видишь ли, я все думаю про свою руку. Вернее, о том, что она могла бы мне пригодиться.

– А-а… ты про опарышей?..

– Да, меня постоянно мучит эта мысль. А бренди помогает. Черт побери, уж лучше бы я потерял ногу! Или глаз.

Саймон потупился и пробормотал:

– Просто мне очень повезло, вот и все.

Хэл сделал глоток бренди, потом вдруг спросил:

– Как ты думаешь, я окажусь на небе целиком или без руки?

Саймону нечего было на это ответить, и он сменил тему:

– Знаешь, Джейн выворачивает наизнанку, а я не знаю, что делать. Она очень плохо переносит качку. А ее кузина даже умерла от этого, когда они плыли в Канаду.

Хэл сел в соседнее кресло.

– Я понимаю, что тебя беспокоит. Но ведь Джейн не умерла по дороге сюда…

– Но ей действительно очень плохо. И она кричит на меня каждый раз, когда я вхожу.

– Значит – ничего страшного. Уж если кричит, то жизни ее ничего не угрожает. А… тебе негде спать? Тогда иди ко мне. А для Оглторпа мы уже повесили гамак. Кстати, твои бумаги под матрасом, так что не беспокойся за них.

– Ох, мне сейчас не до этого. Неужели ты не понимаешь, что я не могу оставить Дженси одну?

– От тебя будет больше пользы, если ты немного отдохнешь.

Покинув салон, Саймон пошел к Джейн, чтобы сообщить ей о предложении Хэла. Она встретила мужа не очень-то ласково, но ее ответ был предельно искренним.

На следующее утро, услышав, что открывается дверь, Джейн громко застонала. Она понимала, что Саймон желал ей только добра, но не хотела, чтобы муж увидел ее в таком состоянии. Ночью ей удалось немного поспать, однако она понимала, что по-прежнему выглядит ужасно.

– Джейн, как ты себя чувствуешь?

Она промолчала.

– Дорогая, я сейчас уйду. Я только привел тебе помощницу. Ее зовут Грейс Питт.

Через несколько секунд дверь закрылась, и Дженси поняла, что Саймон ушел. Чуть приоткрыв глаза, она пробормотала:

– Вы… Грейс? – Дженси умирала от жажды, но знала, что ее опять вырвет, если она попьет.

– Да, мэм, – ответила женщина. – Если не возражаете, я вынесу ведро.

– Да, пожалуйста.

Может, без этой вони ей станет легче? Но она знала, что не станет. Знала, что ее скорее всего ждет смерть.

Дверь открылась, а потом снова закрылась. Дженси со стоном закрыла глаза. Она не хотела умирать – ведь у нее был Саймон! И в то же время она призывала смерть как единственное избавление.

Грейс Питт? Откуда же она родом? Ах, сколько бы Саймон ей ни заплатил, она выполняла ужасную работу. Даже когда Дженси ухаживала за Джейн, ей было противно. Но все-таки хорошо, что нашлась эта женщина. Хорошо, что Саймон ее сейчас не видит…

Видимо, она вздремнула, потому что у нее появилось ощущение, что она проснулась, когда Грейс сказала:

– У меня тут каша, мэм. Хотите попробовать?

Есть совсем не хотелось, но Дженси понимала, что надо хоть немного поесть.

– Да, конечно. Пожалуйста, помогите мне сесть.

Грейс помогла ей приподняться, и Дженси, собравшись с духом, проглотила ложку каши. Грейс, стоявшая у кровати, с одобрением кивнула:

– Вот и хорошо. Поешьте еще.

«Сколько же ей лет? – подумала Дженси, взглянув на женщину. – Наверное, лет тридцать. Но может быть, гораздо меньше. По такому лицу очень трудно определить возраст».

Дженси заставила себя съесть еще несколько ложек, потом сказала:

– Воды, пожалуйста.

– Вы хотите умыться?

– Я хочу пить.

– А может, лучше пива, мэм?

– Нет, воды.

– Я бы не стала пить воду, мэм. На этом корабле отвратительная вода. От нее вам станет еще хуже.

«Возможно, она права, – подумала Дженси. – Наверное, вода уже испортилась».

– Тогда пива.

Грейс вышла из каюты и вскоре вернулась с оловянной кружкой в руке. Сделав глоток пива, Дженси с удивлением обнаружила, что оно прекрасно утоляло жажду. Вцепившись в кружку, она сделала еще несколько глотков – и ее опять вырвало.

Так продолжалось несколько дней, временами ей становилось лучше, но каждый раз, когда она ела или пила, тошнота снова подступала и снова хотелось умереть. А однажды она услышала пронзительный визг и решила, что это кричит кто-то из пассажиров, кричит, не выдержав мучений.

– Не волнуйтесь, мэм, – сказала Грейс. – Это забили свинью. На обед будет жареная свинина.

При мысли о свинине ее вырвало, и она пожелала, чтобы гадкая посудина под названием «Эверетта» разбилась о скалы.

В такие минуты смерть казалась ей избавлением от мучений. И ведь действительно, если она умрет, то никто никогда не раскроет ее гнусный обман, а Саймон сможет жениться на другой женщине, на настоящей леди.

Саймон приходил каждое утро и каждый вечер. Он расспрашивал Грейс о здоровье жены, а Дженси в это время пряталась под одеялом, чтобы муж не увидел ее. Он не делал попыток на нее взглянуть, и Дженси была ему за это благодарна. Но как-то раз ей вдруг пришло в голову, что Саймон просто разлюбил ее, потому и не хочет на нее смотреть. «Да-да, разлюбил, – думала Дженси. – Он, наверное, милуется сейчас с молоденькой мисс Рэнсом-Браун, у которой родственники – бароны и графы. И он хочет, чтобы я умерла и не мешала ему».