- Тсс, - пробормотал Маккенна, лаская плоть вокруг возбужденного бутона, между тем, подняв голову и оглядывая луг над высокими стеблями. – Кто-нибудь может услышать.

Алина закусила губу, стараясь сдержаться, хотя тихие стоны все еще вырывались из ее горла. Маккенна продолжал следить, не появятся ли незваные гости, его настороженный взгляд скользил по краю луга. Средний палец нащупал границу ее невинности и растирал нежную плоть, пока она не расслабилась. Алины зажмурилась от солнечного света, не выказывая сопротивления, когда Маккенна еще шире развел ей ноги коленями, так что мышцы на них туго натянулись. Он ввел в нее палец и остановился, почувствовав, как она резко дернулась от удивления. Его губы коснулись ее лба, и он прошептал, щекоча влажную шелковистую кожу. – Милая… я не сделаю тебе больно.

- Я знаю, просто это… - она заставила себя лежать без движения под ним, чувствуя, как его палец скользит все глубже. Голос ее прервался от нервной дрожи. – Это так стр-странно…

Маккенна с трудом просунул в нее палец до половины, погладил скользкие внутренние стенки, и ее тело инстинктивно обхватило и сжало его., реагируя на мягкое вторжение. Застонав, когда почувствовал неистовую пульсацию ее плоти, Маккенна прижал ладонь к трепещущему средоточию ее желания. И начал медленное колебательное движение, палец его проникал все глубже, а рука ритмично двигалась.

- О, - Алина не могла удержаться и с рабской покорностью следовала за движениями его руки. - О, Маккенна…

Он скользнул свободной рукой ей за спину, приподнимая ее груди и целуя их снова, его язык играл с тугими вершинками. Волна ощущений поднималась и отступала, оставляя ее стонущей от возбуждения. Маккенна не останавливался, упорно лаская ее, его зубы хватали ее соски, пока они не покраснели и не затвердели. Алина сосредоточилась на глубоком скольжении его пальца, удовольствие, словно поднимавшееся по спирали, пронзило ее поясницу и позвоночник, пока она не утратила все ощущения кроме его рук, его губ, его тяжелого тела, нависшего над ней. Она представила себе, как его плоть погружается в нее, вонзается, растягивает и наполняет… внезапно она потеряла способность двигаться – чувственные спазмы прокатились сквозь нее… волны освобождения были такими сильными, что она громко застонала, и его рот поспешно накрыл ее, чтобы заглушить звук. Дрожащая и всхлипывающая, она достигла головокружительной вершины удовольствия, и стала плавно спускаться вниз, а его ловкие пальцы между тем осторожно приводил ее в чувство.

Тихо что-то бормоча, Маккенна обнимал и ласкал ее, пока она не обмякла под ним, все члены ее отяжелели и наполнились теплом. Его рука стала отступать из ее влажного лона, но она протянула руку и накрыла его пальцы своими. – Войди в меня, - прошептала она. –Я так хочу тебя, Маккенна. Войди в меня, войди…

- Нет, - ответил он, стиснув зубы. Он со стоном откатился в сторону, его пальцы впивались во влажную землю, отрывая комья мха. – Прикройся. Я больше не могу к тебе прикасаться, или я не смогу заставить себя…, - он оборвался, содрогнувшись, и тихий звук выдал, как близок он был к тому, чтобы взять ее. – Поправь юбки. Пожалуйста.

- Я хочу тебя, - произнесла она задыхаясь.

- Сейчас же. Я не шучу, Алина.

Она не осмелилась ослушаться, не смогла проигнорировать резкий тон его голоса. Вздохнув, она с трудом вернула юбки на место. Немного погодя, Маккенна снова лег на бок, наблюдая за ней. Казалось, он вновь обрел контроль над собой, хотя его глаза все еще блестели от неудовлетворенного желания.

Алина покачала головой с задумчивой улыбкой.

- Никто никогда не будет смотреть на меня так как ты. Словно ты любишь меня каждой своей частичкой.

Он медленно протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. – Именно так и ты смотришь на меня.

Она поймала его руку и поцеловала грубую кожу на костяшках. – Обещай, что мы всегда будем вместе.

Но он промолчал – им обоим было известно, что он не мог дать такого обещания.

Алина знала, что самым лучшим было притвориться, что тех наполненных страстью минут у реки никогда не было. Однако это оказалось невозможным. Когда бы Маккенна не оказывался неподалеку, она чувствовала, как все ее тело трепещет от его близости. Казалось, эмоции выплескиваются из нее, заряжая атмосферу, пока она не начинала думать, что любой может их почувствовать. Она не осмеливалась встретить взгляд Маккенны в присутствии других, опасаясь, что выражение лица может ее выдать. У Маккенны гораздо лучше, чем у нее получалось делать вид, что ничего не происходит, но некоторые слуги, включая миссис Фэйрклоз, замечали, каким необычно тихим он был всю последнюю неделю. Тем, кто хорошо его знал было ясно, что что-то его беспокоит.

- Это все его возраст, полагаю, - сказала миссис Фэйрклоз Сэлтеру, дворецкому. – Ох уж эти молодые люди! Сегодня они веселые и озорные, а на следующий день хмурые и угрюмые.

- Не важно, в каком он настроении, лучше бы ему хорошо выполнять свою работу, - мрачно сказал Сэлтер. – Или он вернется в конюшни, и всю оставшуюся жизнь будет конюхом.

Когда Алина повторила это замечание Маккенне однажды после полудня, он скорчил гримасу и рассмеялся. Он полировал лакированные панели экипажа, а Алина сидела на перевернутом ведре и наблюдала за ним. Крытый каретный сарай был бы совсем пуст и тих, если бы не фырканье лошадей в стойлах неподалеку.

От усилий Маккенна покрылся потом, и рубашка прилипла к мускулам его спины. Мышцы на его плечах то напрягались, то расслаблялись, когда он накладывал воск тонким слоем на черную лакированную поверхность, и натирал ее, пока она не начинала блестеть как стекло. Алина предложила помочь ему, но он твердо отказался и отобрал у нее тряпку. – Это моя работа, - сказал он резко. – А ты сядь там и смотри.

Алина у удовольствием подчинилась, наслаждаясь мужественной грацией его движений. Как и во всем, что он делал, Маккенна тщательно выполнял задачу. С детства его учили, что хорошо сделанная работа – сама по себе награда – и это, вкупе с полным отсутствием амбиций, делало из него идеального слугу. Это было единственным недостатком, который Алина смогла найти в нем – его автоматическое принятие своего места в жизни, смирение, такое глубокое, что, казалось, ничто никогда этого не изменит. На самом деле, подумала она виновато, если бы не она, Маккенна был бы абсолютно доволен своей участью. она была единственным, что он когда-либо хотел и не мог получить. И она знала, как эгоистично это с ее стороны - держать его к себе так близко, но она не могла заставить себя отпустить его. Он был так же необходим ей как пища, вода и воздух.

- Ты же не хочешь всю жизнь быть конюхом? – допытывалась она, возвращаясь мыслями к разговору.

- Это мне нравится гораздо больше, чем работать в доме и носить ливрею, - язвительно ответил он.

- Миссис Фэйрклоз считает, что однажды ты сможешь стать главным лакеем, или даже камердинером. – Алина решила не упоминать о полном сожаления замечании экономки, что хотя из Маккенны вышел бы замечательный камердинер, его шансы на это сильно уменьшались из-за его красоты. Ни один хозяин не хотел иметь камердинера, чьи внешность и манера держаться затмевали бы его собственные. Гораздо лучше держать кого-либо вроде Маккенны в ливрее, которая бы ясно подчеркивала, что он – слуга.

- И тогда тебе будут больше платить.

- Это неважно, - тихо ответил он, накладывая еще воск на дверцу крытого экипажа. – Зачем мне больше денег?

Алина задумчиво нахмурилась. – Чтобы однажды купить маленький коттедж и возделывать свой собственный кусочек земли.

Маккенна остановился и взглянул на нее через плечо со внезапной дьявольской искоркой в голубо-зеленых глазах. – И кто будет жить со мной, в моем коттедже?

Алина встретила его взгляд и улыбнулась, а воображение захватило ее и наполнило теплом. – Я, само собой.

Обдумывая это, Маккенна повесил тряпку для полировки на крючок для лампы на карете, а затем медленно подошел к ней. В животе Алины затрепетало, когда она заглянула ему в лицо. –Для этого мне придется немало заработать, - тихо сказал он. – Содержать тебя – дорогое занятие.

- Я обойдусь тебе не слишком дорого, - возмутилась она.

Он наградил ее скептическим взглядом. – Одна только цена на твои ленты для волос разорит меня, жена.

Слово «жена», произнесенное этим низким голосом, вызвало в ней такое ощущение, словно она проглотила полную ложку сахарного сиропа. – Я что-нибудь придумаю, - ответила она.

Улыбаясь, Маккенна наклонился и поднял ее на ноги. Его ладони легко скользнули по ее бокам, задержавшись как раз под ее руками. Он погладил ее грудь. Его мужской мускусный запах и блеск влажной от пота кожи заставили ее с трудом сглотнуть. Она достала из рукава маленький, вышитый розами платок и промокнула его лоб. Забрав у нее изящный кусочек ткани, Маккенна с улыбкой рассматривал работу, выполненную зелеными и розовыми шелковыми нитками. – Это ты сделала? – его большой палец погладил вышивку. – Красиво.

Она залилась румянцем от удовольствия, вызванного похвалой. – Да, я работала над ним по вечерам. Леди никогда не должна сидеть сложа руки.

Маккенна заткнул платок за пояс брюк и быстро огляделся по сторонам. Удостоверившись, что они абсолютно одни, он плавно обвил ее руками. Его ладони легли ей на спину и бедра, создавая восхитительное давление именно там, где нужно, контролируя их близость с чувственной точностью. – А ты потрешь мне спинку, когда я, уставший и пыльный, приду с поля?

Алина представила себе, как его большое, сильное тело опускается в лохань… вздох удовольствия от горячей воды… бронзовая спина блестит в свете камина. – Да, - выдохнула она. – А затем ты будешь отмокать, а я поставлю на огонь котелок с тушеным мясом и расскажу, как поругалась с мельником, который недодал мне муки, потому что к его весам была привешена гиря.