Она потянулась и подняла вещицу с подушки. Это был старый носовой платок, шелковая вышивка совсем побледнела, многие нитки стерлись. В замешательстве Алина погладила кончиком пальца розовый бутон. Откуда он взялся? И почему его оставили на кровати? В животе у нее снова затрепетало, и кончик пальца замер на тонкой вышивке.

Она сама сделала ее двенадцать лет назад. Ее пальцы сжали кусочек ткани, вдавливая его в ладонь. Внезапно пульс забился у нее в висках, в ушах, в горле и груди. – Маккенна, - прошептала она

Она вспомнила день, когда отдала ему платок… или точнее, день, когда он забрал его у нее, в каретном сарае у конюшен. Только Маккенна мог вернуть ей этот кусочек прошлого. Но это было невозможно. Маккенна уехал из Англии много лет назад, разорвав соглашение с судостроителем из Бристоля. С тех пор никто его не видел и не слышал о нем.

Всю свою сознательную жизнь Алина провела, стараясь о нем не думать, лелея тщетную надежду, что время смягчит его воспоминания о мучительной любви. И все же Маккенна остался с ней как фантом, наполняя ее сны давно оставленными надеждами, в которых она не призналась бы днем. Все это время она не знала, жив он или умер. Обе возможности причиняли слишком много боли, чтобы думать об этом.

Все еще сжимая платок, Алина вышла из комнаты. Она выскользнула из восточного крыла через вход для слуг словно раненое животное. Она не могла найти уединения в доме, а ей нужно было несколько минут одиночества, чтобы собраться с мыслями. Одна мысль была особенно яркой в ее мозгу… Не возвращайся, Маккенна… Если я увижу тебя сейчас, это убьет меня. Не возвращайся, не надо…


* * *

Маркус, лорд Уэстклиф, радушно принял Гидеона Шоу в своей библиотеке. Маркус встречал Шоу и раньше, во время его предыдущего визита в Англию, и уже успел составить мнение об этом человеке.

Надо признаться, что Маркус был склонен невзлюбить Шоу, тот был известным представителем так называемой американской аристократии. Несмотря на идеи, что ему всю жизнь внушали, Маркус абсолютно не верил в аристократию как таковую. Он бы отказался от собственного титула, если бы это было возможно с точки зрения закона. Не то, чтобы он возражал против ответственности, или питал отвращение к унаследованным деньгам. Просто он не мог принять того, что один человек по природе превосходит другого. Такое представление было в корне несправедливо, не говоря уже о том, что нелогично, а Маркус никогда не выносил бреши в логике.

Однако, Гидеон Шоу совсем не походил на американских аристократов, какими их представлял себе Маркус. На самом деле, казалось, Шоу нравится приводить свою семью в ужас, весело упоминая о своем прадеде, грубом и смелом морском торговце, который скопил огромное состояние. Последующие поколения рафинированных, благовоспитанных Шоу предпочли бы забыть о своем мещанине-предке… если бы только Гидеон им позволил.

Шоу вошел в комнату легким, неторопливым шагом. Это был элегантный мужчина лет тридцати пяти. Его блестящие, пшеничного цвета волосы были коротко подстрижены, а кожа загорелой и чисто выбритой. Внешность у него была типично американская… голубоглазый, светловолосый, с налетом высокомерия. Но под всем этим внешним лоском скрывалась мрачная натура - цинизм и неудовлетворенность, которые оставили глубокие морщины вокруг его глаз и рта. У него была репутация человека, который много работал и еще больше развлекался, кроме того его обвиняли в пьянстве и распутстве, вполне заслуженно, как подозревал Маркус.

- Милорд, - тихо сказал Шоу, когда они обменялись решительным рукопожатием, - очень рад наконец приехать.

Вошла горничная с серебряным кофейным сервизом, и Маркус жестом указал ей поставить его на письменный стол.

- Как прошло путешествие? – спросил Маркус.

Улыбка скривила уголки серо-голубых глаз Шоу. – Без особых происшествий, слава Богу. Могу я справиться о графине? Надеюсь, она в добром здравии?

- Вполне, благодарю. Моя мать просила передать свои извинения за то, что ее не будет здесь все это время, но она отправилась навестить друзей за границей. – Стоя у подноса с закусками, Маркус задумался, почему Алина до сих пор не появилась, чтобы поприветствовать гостей. Она, конечно, занята, продумывая план действий, чтобы как-то сгладить последствия раннего приезда. – Хотите немного кофе?

- Да, пожалуйста. – Опустившись своей поджарой фигурой в кресло перед столом, Шоу уселся, слегка расставив ноги.

- Сливки или сахар?

- Только сахар, пожалуйста. – Когда Шоу получил свои чашку и блюдце, Маркус заметил, что его руки слегка дрожат, отчего фарфор задребезжал. Эта дрожь была явным признаком того, что мужчина еще не оправился от вчерашней попойки.

Шоу тут же поставил чашку на стол, достал из кармана своего хорошо сшитого костюма серебряную флягу, и щедро плеснул в кофе бренди. Он выпил из чашки, не прикасаясь к блюдцу, прикрыв глаза, когда горячая, приправленная алкоголем жидкость попала ему в горло. Проглотив кофе, он без слов протянул чашку, и Маркус любезно наполнил ее снова. И опять повторился ритуал с флягой.

- Ваш деловой партнер тоже может к нам присоединиться, - вежливо сказал Маркус.

Откинувшись в кресле, Шоу пил вторую чашку кофе медленнее, чем первую. – Спасибо, но думаю, в данный момент, он занят раздачей указаний нашей прислуге. – Ироничная улыбка коснулась его губ. – Маккенна питает отвращение к ничегонеделанию в середине дня. Он постоянно в движении.

Усевшись за стол, Маркус остановился, не донеся чашку до своего рта. – Маккенна, - тихо повторил он. Это имя было нередким. Но даже если и так, в его голове зазвучал сигнал тревоги.

Шоу слабо улыбнулся. – На Манхэттене его называют «король» Маккенна. И это только потому, что благодаря его усилиям, литейные мастерские Шоу стали производить локомотивы вместо агротехники.

- Некоторые считают, что это неоправданный риск, - заметил Маркус. – У вас уже имеется удачное дело по производству сельскохозяйственных машин… в частности, сенокосилок и сеялок. Зачем же браться за строительство локомотивов? Ведущие железнодорожные компании уже строят собственные паровозы – и судя по всему, вполне удовлетворяют свои нужды.

- Это ненадолго, - с готовностью подхватил Шоу. – Мы уверены, что спрос скоро превысит их возможности – и они будут вынуждены искать производителей со стороны, чтобы восполнить разницу. Кроме того, Америка - не то, что Англия. Там, большинство железнодорожных компаний опирается на частные заводы - такие как мой – чтобы обеспечить себя паровозами и деталями. Конечно, конкуренция сильна, но это только к лучшему, отсюда более высокие цены на продукцию.

- Интересно узнать, почему вы считаете, что и в Англии литейные, принадлежащие железнодорожным компаниям, не смогут поддержать нужную скорость производства?

- Маккенна предоставит вам всю необходимую информацию. – Уверил его Шоу.

- Жду не дождусь встречи с ним.

- Полагаю, вы уже встречались, милорд, - взгляд Шоу встретился со взглядом Маркуса, и он продолжил с напускной небрежностью. – По-моему, Маккенна одно время работал здесь в Стоуни Кросс Парке. Вы можете его не помнить, так как в то время он был просто помощником конюха.

Маркус никак не отреагировал на это заявление, но про себя подумал, - Проклятье! Этот Маккенна оказался именно тем человеком, в которого Алина была влюблена так давно. Маркус почувствовал внезапное желание найти Алину. Он должен был хоть как-то подготовить ее к новости, что Маккенна вернулся. – Помощником лакея, - сухо поправил он. - Насколько я помню, Маккенну сделали домашней прислугой, как раз перед тем, как он уехал.

Голубые глаза Шоу были обманчиво бесхитростны. – Я надеюсь, вам не причинит беспокойства то, что вы принимаете бывшего слугу в качестве гостя.

- Напротив, я восхищен достижениями Маккенны. И я не постесняюсь ему об этом сказать. – Это было лишь наполовину правдой. Проблема в том, что присутствие Маккенны в Стоуни Кросс наверняка причинит беспокойство Алине. В таком случае, Маркусу придется найти способ справиться с ситуацией. Его сестры значили для него больше, чем что-либо на земле, и он никогда не позволит причинить боль ни одной из них.

Ответ Маркуса заставил Шоу улыбнуться. - Вижу, мое мнение о вас было верным, лорд Уэстклиф. Вы справедливы и беспристрастны, как я и предполагал.

- Благодарю. – Маркус принялся рьяно размешивать сахар в своем кофе, мрачно задаваясь вопросом, где же Алина.

Алина вдруг поняла, что быстро идет – почти бежит – в свое любимое место у реки, где над пологим склоном, поросшим высокой луговой травой, летали ярко-желтые и мраморно-белые бабочки. Она никогда ни с кем сюда не приходила, даже с Ливией. Это было место, которое она делила только с Маккенной. А когда он уехал, именно здесь она в одиночестве плакала.

Перспектива увидеть его снова была худшим, что могло с ней случиться.

Все еще сжимая вышитый платок, Алина опустилась на траву и попыталась успокоиться. По поверхности воды плясали сверкающие солнечные блики, и крошечные черные жуки ползали по высоким, покрытым колючками можжевеловым стеблям. Резкий запах нагретого солнцем чертополоха и болотных ноготков смешивался со свежим запахом реки. Она в оцепенении уставилась на воду, наблюдая за усердно гребущей чомгой с зажатым в клюве илистым комком водорослей.

Голоса из давнего прошлого зашелестели в ее голове…

«- Я не выйду замуж ни за кого, кроме тебя. И если ты когда-нибудь покинешь меня, всю оставшуюся жизнь я буду одна.

- Алина… Я никогда не оставлю тебя, если только ты не попросишь меня уйти.»

Она резко тряхнула головой, желая, чтобы мучительные воспоминания ушли. Скомкав платок, она замахнулась, чтобы закинуть его в спокойный речной поток.

- Подожди.

Глава шестая