Однако неожиданное появление Линфорда всё изменило. При виде его до Рейчел вдруг дошла вся важность того, что она узнала. Её мать жива! Она понимала, что должна чувствовать безмерную радость. Но почему тогда внутри лишь странная пустота, полное отсутствие всяких чувств?

— Естественно, для вас это шок, Рейчел, — нежно сказал его светлость. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы узнали правду как-нибудь по-другому, в более удобном месте и в более подходящее время.

— Все так странно. Я не знаю, что´ должна чувствовать. — Она резко остановилась на верхней площадке лестницы, звуки музыки и смех вдруг показались оглушительными. — О Господи, Линфорд, я не могу вернуться туда! Увезите меня домой, умоляю.

— Если хотите, мы, конечно, уедем. Но поймите, что, сбежав с бала, вы позволите Арабелле Мейтленд праздновать победу.

Рейчел внимательно взглянула на мужа.

— Что вы имеете в виду?

— Вы же не думаете, что она пригласила вашу достопочтенную родственницу по доброте душевной? — Он криво улыбнулся, заметив, как застыла Рейчел. — Именно так, дорогая. Если я не сильно ошибаюсь, мисс Мейтленд надеется увидеть, как вы ускользнёте отсюда крадучись, поджав хвост, словно отшлёпанный нашкодивший щенок.

Рейчел помолчала, переваривая услышанное, затем живо вспомнила некий разговор с Люси пару месяцев назад, когда она сказала подруге, что юная жена Родерика Уэстона сбежала с другим мужчиной и вскоре после этого погибла в аварии.

Было бы вполне естественно, если бы Люси пересказала ту беседу матери и сестре, но Рейчел готова была поклясться, что если миссис Мейтленд и знала истинное положение дел, то не обмолвилась об этом дочерям.

Нет, Арабелла Мейтленд обнаружила правду в Париже, тут нет сомнений. И человеку, невзлюбившему Рейчел, трудно представить лучшую месть, чем публично унизить, предав гласности скандальное прошлое её матери. Хуже того — выставить Рейчел лгуньей.

Железная решимость возродила её мужество, и Рейчел попросила виконта проводить её вниз, в салон. Он охотно подчинился, но не успела Рейчел войти в зал, как все взоры обратились на неё, и её мужество начало таять.

— О Боже, Линфорд! — прошептала она, машинально хватаясь за его руку. — Все на меня таращатся.

— Ну и что? Вы должны были давно привыкнуть к этому, дорогая. Редкий мужчина не устремит восхищённый взгляд на красивую женщину, входящую в комнату. И дамы, конечно, тоже. Они, вероятно, прикидывают стоимость вашего платья и размышляют, выглядели бы они в нём хоть вполовину так прекрасно, как вы. Конечно, нет, но пусть помечтают.

Рейчел засмеялась в ответ на его ядовитое замечание, но снова посерьёзнела.

— Вы прекрасно знаете, почему они смотрят. Если я хоть что-то понимаю в Арабелле Мейтленд, она уже все разболтала.

— А если я хоть что-то знаю об этой бессердечной девчонке, ничего она не разболтала, — возразил он. — Я никогда не делал секрета из своего прохладного отношения к нашей достопочтенной хозяйке, но она очень высоко поднялась сегодня в моём мнении. Миссис Мейтленд совершенно недвусмысленно дала понять старшей дочери, что признание вашей матери — ваше личное дело и она будет чрезвычайно недовольна, если ваше близкое родство с леди Фотерингейл станет достоянием публики благодаря одному из членов её семьи. Сомневаюсь, что даже Арабелла посмеет пойти против желания миссис Мейтленд. — Виконт ласково улыбнулся. — А теперь, мадам жена, пора потанцевать с собственным мужем. Затем я провожу вас на ужин.

На несколько блаженных минут, пока рука Линфорда ласково обнимала её за талию и они кружились по залу, Рейчел почти забыла о своём ужасном открытии. Она не замечала взглядов, бросаемых на неё украдкой, не слышала шепотка за поднятыми веерами. Только Люси сочувственно взглянула на неё, но даже она не попыталась подойти со словами утешения.

Линфорд оказался прав. Вряд ли больше полудюжины присутствующих знали о её родстве с женой сэра Генри Фотерингейла, но Рейчел всё равно не могла расслабиться и не пожалела, когда вскоре после ужина Линфорд предложил уехать домой.

Для Рейчел этот вечер стал незабываемым, хотя вряд ли приятным событием. Однако он вполне мог завершиться полной катастрофой, если бы не вмешательство одной персоны, и, когда Линфорд пошёл распорядиться насчёт экипажа, Рейчел, не колеблясь, отправилась на поиски хозяйки бала.

— Миссис Мейтленд, не думаю, что когда-либо посещала такой грандиозный раут вдали от столицы. Вы затмили всех нас роскошью вашего зимнего бала.

Миссис Мейтленд позволила себе тонкую довольную улыбку.

— Полагаю, все получили удовольствие. — Рейчел показалось, что она различила искру сочувствия в холодных тёмных глазах. — Я должна извиниться перед вами, леди Линфорд. Я знаю, в беседе с Люси вы упомянули, что ваша мать умерла. Тогда я просто подумала, что вы решили не признавать её, что, конечно, всецело ваше личное дело, и я не стала просвещать моих дочерей. Однако сегодня Линфорд сообщил мне, что вы искренне считали вашу мать умершей. И я хочу сказать, что восхищаюсь вами. Вы нашли в себе силы остаться после того, как узнали правду. — Миссис Мейтленд помолчала, затем неожиданно сказала: — Ребёнок не может отвечать за поступки родителей. — Она перевела взгляд на старшую дочь, как обычно окружённую поклонниками. — И довольно несправедливо, что родители должны отвечать за неразумное, если не сказать злобное, поведение отпрыска. Но это так. И я могу только извиниться за мою дочь, за то горе, которое она вам причинила.

Рейчел была глубоко тронута выражением сочувствия, удивительным для обычно властной и высокомерной женщины. Она явно винила себя за поведение дочери, и Рейчел хотела бы предложить в ответ какие-нибудь слова утешения, но сомневалась, будет ли это хорошо принято.

К счастью, появление виконта избавило её от необходимости подвергнуть свои сомнения проверке. Его светлость с удивительной проницательностью мгновенно оценил ситуацию и несколькими очень ловкими фразами поблагодарил хозяйку за прекрасный вечер, а затем увлёк Рейчел к ожидавшему их экипажу.

Экипаж вывернул с аллеи и направился к дому. Рейчел улыбнулась.

— Прекрасно сделано, сэр. Я чуть не совершила огромную ошибку, выразив миссис Мейтленд сочувствие по поводу неприятного характера её старшей дочери. Она всецело винит себя, но зря. Я совершенно уверена, что она понятия не имела, кто прибыл в её дом.

— Да, она не знала, — подтвердил виконт. — И была так же ошеломлена, как и я, когда вы покинули зал под руку с сэром Генри. Не успел я подойти к девицам Мейтленд, чтобы выяснить, находится ли жена баронета под той же самой крышей, как подошла миссис Мейтленд и задала тот же вопрос. Может, миссис Мейтленд властная и прямолинейная особа, но с головой у неё всё в порядке. Она сделала правильно.

Виконт блаженно улыбнулся.

— Никогда не забуду заключительную часть обличительной речи, которую она обрушила на старшую дочь: «Арабелла, в твоём характере есть сторона, которая безмерно огорчает меня. По причинам, известным только тебе самой, ты оскорбила гостя в моём доме, что простить будет нелегко. Не в пример тебе леди Линфорд была лишена многих привилегий, дарованных благородным дамам, и всё же я ни разу не видела, чтобы она вела себя с меньшим достоинством, чем положено. Ты поступила бы очень разумно, если бы отбросила воображаемые обиды и последовала примеру своей сестры, взяв за образец виконтессу Линфорд».

Рейчел чувствовала, что не заслуживает такой похвалы, но тем не менее, была приятно польщена. Однако тут же спохватилась.

— Доминик, почему вы не сказали мне, что моя мать жива? — спросила она, не сумев сдержать упрёка в голосе.

— Сначала я думал, что вы знаете, а когда понял, что вас дезинформировали, ждал подходящего случая.

Понимающая улыбка промелькнула у неё на губах. Да, он с ужасом думал о необходимости лишить её иллюзий. И, кроме того, вряд ли она ему тогда поверила бы.

В самом раннем возрасте она создала мифическое существо, наградив его именем «мама» и всеми возможными добродетелями. В её фантазиях, отец всегда выступал негодяем, мать — святой героиней, единственным прегрешением которой была любовь к другому мужчине.

Какой же идиоткой она была все эти годы! Но сегодня её глаза открылись. Её мать, легкомысленное, эгоистичное существо, вряд ли можно оправдать. Видимо, у отца были причины так вести себя, и когда-нибудь Рейчел сможет простить его.

Она тихо вздохнула.

— Я знаю, что должна бы радоваться встрече с матерью, Доминик, но не испытываю никакой радости. Я чувствую лишь стыд. Вот уж наградил меня Господь родителями!

— Но вы-то совсем не такая, Рейчел, — возразил он. — Вы не похожи ни на кого из них. И не будьте слишком строги к своей матери. Она совершила серьёзную ошибку, выйдя замуж за вашего отца. Вода и масло не смешиваются. Вы же не хотели бы, чтобы она расплачивалась за ту ошибку до конца своих дней?

Рейчел не ответила, не смогла ответить. Её раздирали противоречивые чувства, мысли бешено кружились. Она упорно смотрела в темноту за окном и до самого дома не произнесла больше ни слова. У подножия лестницы она пожелала мужу спокойной ночи и медленно поднялась в свою комнату.

Аккуратно повесив в гардероб новое платье и надев ночную сорочку, она села за туалетный столик и стала вынимать из волос шпильки, затем взяла серебряную щётку и провела ею по огненным кудрям, блестевшим в свете свечей не менее ярко, чем весёлое пламя в очаге.

Она смотрела в зеркало, но не своё отражение видела в нём, а лицо увядшей красавицы, чьи зелёные глаза светились эгоистичным безразличием — холодные, бездушные глаза.

Рейчел крепко сжала веки, и видение исчезло, но правду стереть было не так легко. Леди Эмили Фотерингейл — её мать. Но неужели она искренне верит, что может появиться после более чем восемнадцатилетнего отсутствия и завоевать любовь дочери? Ироническая улыбка появилась на губах Рейчел. Вряд ли эту даму вообще волнует, любит её дочь или нет.