Колин Гувер - Возвращение к любви

– Уилл… тебе бы уже сообщили. Раз молчат, значит делают все, что в их силах.

Понимаю, она хочет как лучше, но эта последняя фраза просто меня добивает. Я беру Кела на руки, несу его в комнату ожидания и укладываю в кресло рядом с Гевином. Тот просыпается и вопросительно смотрит на меня.

– Я скоро вернусь, – кидаю я через плечо и быстрым шагом иду к посту.

Там никого нет. Двери реанимации заперты. Я оглядываюсь по сторонам: в зоне для посетителей есть несколько человек из персонала, но никто из них не спрашивает, нужна ли мне помощь. Захожу за стойку поста и ищу кнопку, которая открывает двери реанимации, быстро нажимаю ее, перепрыгиваю обратно и бегу к начинающим открываться дверям.

– Я могу вам чем-то помочь? – спрашивает у меня медсестра, когда я прохожу мимо нее по коридору.

Завернув за угол, я вижу указатель: палаты пациентов – направо, отделение хирургии – налево. Поворачиваю налево, вижу двойные двери в операционную и со всей силы ударяю по кнопке на стене. Едва они немного приоткрываются, я пытаюсь протиснуться внутрь, но меня удерживает мужчина в белом халате:

– Вам сюда нельзя!

– Моя девушка! – задыхаясь, шепчу я. – Я должен узнать, как она!

– Молодая женщина с травмами после автокатастрофы? Вы ее имеете в виду?

– С ней все в порядке? – кивнув, спрашиваю я.

Он молча прислоняется к стене, засовывает руки в карманы белого халата, сгибая ногу в колене и опираясь ею о стену.

– Она сильно пострадала. У нее эпидуральная гематома, которую необходимо прооперировать.

– Что? Что это значит? С ней все будет хорошо?

– Она получила серьезную черепно-мозговую травму, вследствие которой произошло кровоизлияние в мозг. Ничего более определенного пока вам сказать не могу. О масштабе повреждений станет известно лишь в ходе операции. Я как раз собирался поговорить с ее родственниками. Хотите, чтобы я сам рассказал ее родителям?

– У нее нет родителей, – качаю головой я. – У нее вообще никого нет, кроме меня.

Хирург подходит к дверям, нажимает кнопку, но в последний момент оборачивается и спрашивает:

– Как вас зовут?

– Уилл.

– Меня зовут доктор Бредшоу, Уилл. Я сделаю все, что в моих силах, а вы пока возвращайтесь в комнату ожидания. Как только будут новости, вы все узнаете, – обещает он, и двери за ним закрываются.

Я оседаю на пол, пытаясь не потерять ориентацию во времени и пространстве.

Она жива!

* * *

Вернувшись в комнату ожидания, я застаю там только Кела и Колдера.

– А где Гевин? – спрашиваю я.

– Позвонил Джоел, и Гевин вышел встретить его, – отвечает Колдер.

– Что-нибудь узнал? – спрашивает Кел.

– Она в отделении хирургии, – киваю я.

– Значит, она жива? Жива?! – вскакивает он и бросается мне на шею.

– Жива, – шепчу я, а потом сажусь в кресло и беру Кела на колени. – Кел, у нее очень серьезные травмы. Пока еще рано о чем-либо говорить, но они будут держать нас в курсе. Ясно? – объясняю я, достаю из стоящей на столике коробки бумажный носовой платок и протягиваю ему.

Некоторое время мы сидим молча. Прикрыв глаза, я прокручиваю в голове разговор с врачом: может, были какие-то намеки, которых я не заметил? Что-то в его выражении лица? В тоне голоса? Я понимаю, что ему известно гораздо больше, чем он сказал мне, и это до смерти меня пугает. А если с ней что-то случится? Даже думать об этом не хочу. Не хочу и не буду! Все будет в порядке, иначе просто и быть не может!

– Ну как? – спрашивает Гевин, входя в комнату вместе с Джоелом. – Я попросил Джоела захватить тебе чистую футболку.

– Спасибо, – благодарю я, отдаю Гевину его куртку и натягиваю футболку. – Лейк в хирургии. Черепно-мозговая травма. Пока ничего не известно… Это все. Как Эдди? Есть новости? С ребенком все в порядке? – спрашиваю я и тут же замечаю, что Гевин с ужасом смотрит на меня широко открытыми глазами.

– С ребенком?! – орет Джоел. – Гевин, с каким ребенком?! Что он несет?!

– Мы собирались вам сказать… Просто срок еще совсем маленький… И все как-то удобного случая не было…

Хлопнув дверью, Джоел выходит из комнаты, Гевин бросается за ним, а я… Я чувствую себя полным идиотом.

– Можно, мы пойдем навестим Кирстен? – спрашивает Кел.

– Да, – киваю я, – только недолго, ей нужен покой.

Мальчики уходят, и я остаюсь один. Закрываю глаза, прижимаюсь лбом к стене и делаю несколько глубоких вдохов. Не помогает: давление в груди усиливается с каждой секундой. Я пытаюсь взять себя в руки и не давать волю чувствам, совсем как Лейк. Но ничего не получается: закрыв руками лицо, я теряю самообладание. Я не плачу, нет: я рыдаю, вою и кричу…

Четверг или пятница, 26 или 27 января, где-то около полуночи…

Ты снова со мной, и я никогда больше не отпущу тебя. Обещаю. Я никогда больше не отпущу тебя.

Умываюсь в туалете ледяной водой. За дверью слышны чьи-то голоса. Я выглядываю в коридор – вдруг это врач? Нет, это Гевин и Джоел. Я уже собираюсь закрыть дверь, но Гевин придерживает ее:

– Уилл, твои бабушка с дедушкой приехали. Ищут тебя.

– Бабушка с дедушкой?! А кто им позвонил?

– Я. Подумал, что, может быть, они заберут Кела и Колдера к себе на время.

– Где они? – спрашиваю я, выходя в коридор.

– За углом.

Бабушка с дедушкой стоят в холле. Дедушка держит в руках пальто и говорит что-то бабушке. Наконец они замечают меня и бросаются навстречу.

– Уилл! Боже, с тобой все в порядке? – Бабушка обнимает меня и дотрагивается до повязки на лбу.

– Все хорошо, – отвечаю я, отстраняясь.

– Есть новости?

– Нет, – раздраженно качаю головой я, устав от этого вопроса.

– Где мальчики?

– Пошли навестить Кирстен.

– Кирстен?! Она тоже была с вами?!

– Да, – киваю я.

– Уилл, сестра просит вернуть заполненные анкеты. Они им нужны. Ты все заполнил? – спрашивает дедушка.

– Даже не начинал. Мне сейчас не до бумажек, – бросаю я через плечо, почувствовав, что мне срочно нужно присесть, и направляясь в сторону комнаты ожидания.

Там сидят Гевин и Джоел. Гевин выглядит ужасно: я только сейчас заметил, что у него рука на перевязи.

– Ты сам как? – спрашиваю я, глядя на его руку.

– Да нормально.

Я сажусь в кресло, кладу ноги на столик и, откинувшись на спинку, закрываю глаза. Бабушка с дедушкой устраиваются напротив. Все напряженно смотрят на меня, как будто чего-то ждут. Чего?! Что я начну плакать?! Орать?! Крушить все вокруг?!

– Ну что?! – кричу я.

Бабушка морщится. Я чувствую себя виноватым, но извиняться не собираюсь. Закрываю глаза, делаю вдох и пытаюсь восстановить всю картину. Помню, как разговаривал с Гевином об Эдди, помню, как он закричал. Даже помню, как дал по тормозам, но вот почему… Не помню. После этого – темнота… А потом я открыл глаза. Убрав ноги со столика, я поворачиваюсь к Гевину и спрашиваю:

– Слушай, а что вообще произошло? Я не помню…

Гевин измученно вздыхает – видимо, он слишком много раз отвечал на этот вопрос за последние несколько часов, – но все-таки рассказывает:

– Грузовик выехал на встречку и врезался в их машину. Ты дал по тормозам, поэтому мы в них не въехали. Зато в нас впилились те, кто ехал за нами, и мы слетели в кювет. Я выбрался, побежал к машине Лейкен, увидел, как она открывает дверь и выходит, и решил, что с ней все в порядке, поэтому бросился смотреть, как там Эдди.

– Значит, ты видел ее? Она сама выбралась из машины, ее не выкинуло?

– Нет, наверное, она была в шоке, а потом потеряла сознание. Но я видел, как она шла.

Не знаю почему, но мне становится легче при мысли о том, что Лейкен все же смогла сама выбраться из машины.

– Уилл! – Дедушка заглядывает мне в глаза. – Я прекрасно понимаю, что тебе сейчас не до этого, но им очень нужна информация. Они не знают даже, как ее зовут! Есть ли у нее аллергия? Какая у нее страховка? Если ты сообщишь им номера ее полиса, они многое смогут узнать сами.

– Я не знаю, – вздыхая, признаюсь я. – Не знаю, есть ли у нее страховка! Не знаю номера полиса! Не знаю насчет аллергии! У нее нет никого, кроме меня, а я ничего не знаю!

Как так вышло, что мы с Лейк ни о чем подобном не говорили? Неужели жизнь нас ничему не учит? Смерть моих родителей… Смерть Джулии… И вот перед лицом возможной гибели еще одного близкого человека я снова ощущаю себя совершенно беспомощным и растерянным…

– Прости, Уилл! Мы сами разберемся! – успокаивает меня дедушка и крепко обнимает.

* * *

Проходит еще час – от врачей ни слова. Даже об Эдди. Джоел, бабушка с дедушкой, Кел и Колдер идут перекусить в кафе, а Гевин остается со мной.

Кажется, он устал от бесконечного сидения в кресле, поэтому встает и ложится на пол. Неплохая идея. Я ложусь рядом, подсовываю руки под голову и кладу ноги на стул.

– Не хочется даже думать об этом, Уилл… Но если с ребенком что-то случится… Эдди… – со страхом произносит Гевин.

– Не надо. Не думай об этом. Давай поговорим о чем-нибудь другом, а то мы оба скоро свихнемся…

– Ну да, ты прав…

Некоторое время мы молчим, продолжая думать каждый о своем.

Я отчаянно пытаюсь придумать какую-нибудь тему для разговора, чтобы хоть как-то отвлечься, и наконец вспоминаю:

– Сегодня утром выставил Риса.

– А чего так? Я думал, вы с ним типа лучшие друзья, – с облегчением подхватывает постороннюю тему Гевин.

– Были когда-то, но все меняется. Люди меняются, и у них появляются новые лучшие друзья.

– Ну да…

Повисает пауза, и я снова начинаю думать о Лейк, поэтому поспешно продолжаю:

– Я здорово ему влепил, прямо в челюсть. Жаль, ты не видел.

– Вот и отлично, – смеется Гевин, – он мне никогда не нравился!

– Да я и сам не знаю, нравился он мне или нет. Просто по отношению к друзьям детства всегда чувствуешь себя чем-то обязанным…