— Ничего себе история! — ахнул Митя.

— Да уж! — засмеялся Джек.

— Но погоди, я не врублюсь никак. Если она к нему вернулась, то значит у нее не было никакой амнезии. Что же, она все врала?

— Нам она ничего не врала, потому что действительно не помнила, что с ней случилось, в этом я уверен. А сейчас, возможно, и врет. Использует, так сказать, собственный печальный опыт... Хотя, конечно, это только мое предположение. Теоретически я могу допустить, что у нее новая фаза амнезии. Ну, а что с ней на самом деле, я выясню завтра при личной встрече.

— Господи, Джек, она же сразу узнает тебя! — воскликнул Митя.

— Вероятно. Ну и что?

— И тогда Ребров тут же увезет ее и спрячет так, что мы уже никогда не найдем!

— Это совсем не обязательно... — задумчиво сказал Джек. — Мне показалось, что он хочет не просто ее вылечить, а как бы на время избавиться от нее. То есть он не сказал это прямо, но я услышал это между слов. А я, естественно, ему подыграю. Предложу поместить ее в наш стационар.

— А что, если это провокация? Если он что-то знает, но не все, и хочет выяснить подробности?

— Теоретически — да, такое может быть, но я бы это почувствовал. Мне кажется, он не знает, где она находилась шесть дней, действительно не знает.

— Ты уверен?

— Митя, ты задаешь странные вопросы. — рассердился Джек. — Как я могу быть в чем-то уверен, пока не увидел ее?! Я ведь тоже не Господь Бог, в конце концов! Учти еще, что у нас очень сложный противник! Он не просто умен, он так закрыт, так замаскирован, что пробиться через оболочку невероятно трудно...

— А дальше что? — тихо спросил Митя.

— Видно будет. — устало произнес Джек. — Не люблю загадывать слишком далеко. На завтра я предусмотрел все возможные варианты и сумею разыграть любой спектакль, вплоть до взаимного узнавания. А дальше?.. Как бы там ни было, нам с тобой обоим работы хватит!

— Это уж точно, — улыбнулся Митя. — Ничего себе поворот. А как ты думаешь, почему он, все-таки, обратился именно к тебе?

— Потому, что я лучший психиатр! — гордо заявил Джек, опрокидывая следующую рюмку. — Интересно бы еще узнать, кто именно направил его ко мне... Пока я не могу понять... Слишком широк круг общения. Это мог быть кто-то из моих пациентов, из посетителей Центра, из сотрудников... Не думаю, что Жанет, она на меня зуб имеет... Хотя кто ее знает...

— Это, действительно, важно, — сказал Митя. — Если мы сможем установить какие-то его связи, это нам очень поможет... Ты постарайся определить... своими методами, что тебе стоит?

— Определим со временем, — сказал Джек. — Ладно, Митька, я устал и хочу растянуться в собственной постели. Закинешь меня домой?

— Потерпи минут десять, я тут закончу и тебя отвезу. А почему ты не купишь себе машину?

— Да как-то все денег не накоплю. Видно, трачу слишком много. Да и ездить за рулем, честно сказать, не очень охота... Не хочу привязываться ни к чему, даже к машине. А такси или частника всегда поймать можно.

— Одного частника ты уже поймал, — усмехнулся Митя. — Вставай, поехали! Я на сегодня закончил.

Он взял в руку дипломат, другой приподнял Джека с дивана и обняв за плечи повел к выходу.

— Слушай, а может пойдешь ко мне в агентство? Мы бы с тобой на пару такие дела раскручивали...

— Нет, ваша уголовщина — это не для меня, — Джек лениво зевнул. — Если только ради друзей, и то — в исключительных случаях...


На другой день, ровно в тринадцать ноль — ноль, в кабинете Джека распахнулась дверь, и Герман Ребров уверенным шагом направился к нему.

Джек, подтянутый, свежий, с чисто выбритом лицом, на котором красовались только аккуратно постриженные усики, вышел из-за стола, приветливо протянул руку.

— Вы очень точны, — сказал он, поглядев на часы.

— Как видите, Евгений Борисович, я умею ценить чужое время. Моя супруга ждет в коридоре.

— Можете ее пригласить... Или вы хотели что-то сказать мне перед нашей встречей?

— Нет... Хотя, я упустил вчера одну существенную деталь... Я уже говорил вам, что она — очень впечатлительная, эмоциональная натура, у нее богатое воображение. Но я не сказал, что она — художник по профессии. Дело в том, что после своего исчезновения она совсем забросила живопись, и кажется вообще забыла, чем раньше занималась. Это очень беспокоит меня. Ну, а во всем остальном, я думаю, вы сами разберетесь.

— Надеюсь, — улыбнулся Джек.

Герман направился в коридор к ожидавшей его жене. За те несколько секунд, которые Джек оставался в кабинете один, он думал только об одном: хоть бы Анна не выдала себя! Не показала, что знает его! Ведь она, конечно, даже не предполагает, к какому именно психиатру привез ее муж! Джек, сосредоточившись на этой мысли, всеми силами старался внушить ее Анне.

Когда она появилась перед ним в сопровождении мужа, Джек смотрел не нее спокойно и уверенно, смотрел прямо в глаза, чтобы она смогла прочесть в его взгляде эту уверенность, не растеряться, не испугаться, не сказать чего-то такого, что привело бы к непоправимым последствиям.

Анна ответила на его взгляд, в глазах ее было изумление, потом вспыхнула величайшая радость, но она лишь на какое-то мгновение изменилась в лице и быстро овладела собой. Герман стоял у нее за спиной, чуть сзади, и не мог видеть ее лица, так что внезапная реакция жены на встречу с психиатром не должна была привлечь его внимание.

— Садитесь пожалуйста, — обратился Джек к Анне приветливым, ласковым голосом, — меня зовут Евгений Борисович. А вы можете использовать для нашего общения абсолютно любое имя, такое, какое вас устраивает, не называя настоящего. Наверное муж предупредил вас об этом.

— Да... — отозвалась она тихо, настороженно поглядев на Джека, потом на Германа.

Пока поведение Анны вполне вписывалось в намеченный Джеком план, но он все еще продолжал беспокоиться за нее. Уж слишком сложный и тугой узел завязала судьба вокруг этой молодой, талантливой и очень впечатлительной женщины, и в какой-то момент ее нервы, действительно, могли не выдержать...

— Я не тороплю вас. У вас есть время подумать, — мягко сказал он.

— Нет, мне не надо думать, — и в ее глазах промелькнул вдруг лукавый блеск. — Пожалуйста, называйте меня Юлей!

— Как вам будет угодно, — произнес Джек с обворожительной улыбкой, потом учтиво обратился к Герману. — Вы не могли бы оставить нас наедине?

— Да, конечно, — охотно согласился Герман. — Сколько времени займет ваша беседа?

— Думаю, для начала около часа, или чуть-чуть больше...

— Тогда я пришлю шофера к половине третьего, — Герман посмотрел на часы и, поймав на себе вопросительный взгляд Джека, поспешил исправить ошибку. — Впрочем, я заеду сам.

— Думаю, так будет лучше, — улыбнулся Джек. — Если, конечно, вам интересен результат беседы и вы располагаете временем.

Герман молча кивнул. Как только он вышел из кабинета, Анна тотчас бросилась к Джеку, собираясь что-то сказать, но он жестом остановил ее, приложил палец к губам. Он почему-то не сомневался, что весь его разговор с Анной непременно будет записан и потом прослушан Германом. Только вот где он установил микрофон? В кулоне, кольце, в складках одежды? Впрочем, это не имело особого значения. Ясно было одно — Анна не догадывается об этом, ее необходимо предупредить...

— Юля, прежде, чем мы начнем нашу беседу, я хочу предложить вам короткий сеанс релаксации, — заговорил Джек ровным голосом опытного врача. — Это поможет вам снять напряжение и облегчит дальнейшее наше общение. Вы не против?

Произнося неторопливо свой короткий монолог, Джек быстро написал на листке несколько слов и протянул девушке.

"Мы не знакомы, никогда в жизни не встречались".

Она молча кивнула.

— Так вы согласны? — переспросил он.

— Да, конечно, Евгений Борисович... Муж говорит, что полностью доверяет вам, вашим методам лечения... — Анна схватила карандаш и написала на том же листке: "Джек, спаси меня!".

— Хорошо, — сказал Джек, — если нет возражений, мы начнем. Сядьте по удобнее, так, чтобы ничто вам не мешало... Облокотитесь на спинку кресла, расслабьте все ваше тело...

Теперь надо было как можно дольше оттянуть время... Он включил магнитофон, и кабинет наполнился негромкими звуками скрипичного концерта Вивальди.

Анна вздрогнула.

— А теперь закройте глаза, — продолжал Джек, — и представьте — над вами чистое ясное голубое небо с легкими прозрачными облаками... Они изредка проплывают в вышине, на миг закрывая солнце... Вы лежите на теплом золотистом песке, легкий нежный ветерок слегка обдувает ваше лицо... рядом негромко плещут волны, накатываясь на берег и чуть касаясь ваших ног... Вы одна среди природы, тишины и красоты... Только белоснежные чайки иногда пролетают над волной и словно зовут вас за собой... Вам так хочется полететь с ними в далекое голубое небо... Вы медленно отрываетесь от земли и, чуть шевеля пальцами, словно кончиками крыльев, неторопливо взлетаете над берегом...

Анна расслабленно откинулось в кресле, убаюканная голосом Джека. Глаза ее были закрыты, на лице застыла безмятежная улыбка...

— А теперь мы отдохнули, пора возвращаться на землю, — тихо сказал Джек.

Анна открыла глаза, молча поглядела на него.

— Как вы себя чувствуете, Юля? — спросил он.

— Замечательно...

— Вы можете рассказать, что с вами происходило?

— Кажется, я где-то летала... Там были какие-то птицы... Я тоже была птицей...

— Вам хотелось вернуться обратно? — Джек поглядел на Анну и молча покачал головой.

Она кивнула в ответ и сказала.

— Нет, там было так хорошо! Если бы я могла, я бы осталась там навсегда, я бы летала с белыми птицами над морем... Там так красиво, светло!

— Вы побывали в стране грез, не так ли?

— Нет, я действительно была там! — заявила Анна упрямо. — Я была птицей! И я хочу снова стать птицей! Скажите, это возможно? Я могу вернуться туда?