Он молча поглядел на меня, и мне вдруг показалась, что мое высказывание ему чем-то не понравилось, возможно, задело его самолюбие.

— Я тебя обидела? — я схватила руками его голову и стала целовать его лицо, щеки, глаза.

— Нет, что ты! — Герман перехватил мои руки, и, притянув меня к себе, поцеловал в губы. В этот момент я думала, что счастье больше никогда нас не покинет.

— Знаешь, я сам думал об этом, — вдруг сказал Герман. — По-моему, пора устроить твою персональную выставку. Как ты относишься к такой идее?

— Об этом я могу только мечтать! — ответила я. — Неужели это возможно?

— Все в наших силах. А где бы ты хотела сделать выставку?

— Да где угодно! В каком-нибудь клубе, да хоть просто в квартире!

— А как насчет Дома Художника? — спросил Герман.

— Но там аренда помещений стоит огромных денег! — воскликнула я.

— Это не проблема, — спокойно сказал Герман. — Ты бы хотела этого?

— Господи! Ты еще спрашиваешь! Я, я не знаю... Это просто невероятно...

— Сколько времени тебе нужно на подготовку?

— Точно не знаю... Это большая работа... Нужно подобрать багет, заказать рамы, стекло, продумать экспозицию... Наверное, месяца два-три, не меньше...

— Хорошо. Планируем выставку на май. Согласна?

— Конечно. Но все это так дорого! Аренда, рамы, транспорт...

— Считай, что ты нашла спонсора. Можешь заказать ему все, что тебе необходимо. Составь список. Все будет куплено и доставлено.

— Ах, Герман! Как же я тебе благодарна!

— Я говорил, что умею ценить талант, — улыбнулся он.

— А можно мне самой посмотреть материал для рам? Ведь очень трудно не видя заказать именно то, что нужно...

— Когда ты хочешь поехать?

— В любое время.

— Хорошо. Виктор завтра заедет за тобой. О времени сообщу на пейджер.

— Буду ждать! — произнесла я с восторгом.

— Только об одном прошу тебя, — сказал Герман вдруг изменившимся тоном. — Не выставляй те портреты, которые ты написала после нашей помолвки.

— Но почему? Это целая серия! Разве они так плохи?

— Не в этом дело. Просто мои партнеры могут неправильно истолковать твои замыслы...

— Но... Я ведь рисовала как бы свое видение... Разве это обидно? И что тут плохого?

— Ничего плохого. Просто это моя просьба. Вот и все.

— А если хотя бы портрет Альберта, в память о нем? — спросила я.

— Ни в коем случае! — сказал Герман. — Думаю, у тебя и так достаточно работ.

Слова Германа прозвучали столь категорично, что я вынуждена была согласиться. Правда, я не могла понять, почему он так настаивает на этом, но, в конце концов, само его предложение организовать мою персональную выставку было настолько важно для меня, что стоило ли заводить спор из-за каких-то отдельных рисунков?

— Конечно, ты прав, — сказала я. — А ты не хочешь посмотреть мои новые работы? Ты ведь многого не видел.

— Непременно, думаю, мы сделаем это завтра... Надеюсь, я смогу освободиться пораньше, а сейчас я хочу только одного — немедленно оказаться рядом с тобой в постели! — Он встал, взял меня за руку и повел за собой вверх по лестнице...

Оказавшись в спальне, мы сразу бросились в постель и долго занимались любовью, забыв обо всем на свете. Потом просто лежали обнявшись, слушая звенящую тишину, окружавшую наш дом. Вдруг ее прервал тоскливый вой Парацельса. От этого звука у меня защемило сердце.

— Что с ним? — спросила я. — Почему он так воет?

— Наверное, просто Луна взошла, — Герман обнял меня, поцеловал.

Парацельс и правда скоро затих, внезапно возникшее чувство тревоги скоро развеялось, и я заснула, положив голову Герману на плечо...

Проснулась я ранним утром и с удивлением обнаружила Германа, спящего рядом со мной в моей постели. Он никогда так не делал раньше, всегда уходил к себе. Видимо, он почувствовал мой взгляд, мгновенно открыл глаза, потом крепко прижал меня к себе.

— Ах, Анна! С тобой я совсем теряю голову... — пробормотал он, лаская меня. — Как бы мне хотелось навсегда остаться здесь, с тобой, в твоей постели...

— Так останься! — сказала я, целуя его.

— Не искушай, — он поглядел на часы и вдруг мгновенно поднялся, накинул халат и вышел из комнаты.

Оставшись одна я по привычке включила телевизор и стала смотреть хронику...

После политических новостей я вдруг увидела на экране знакомое лицо. Это был тот самый журналист Юра, которого я впервые встретила на нашей помолвке с Германом. Он комментировал происшествие.

"Эта женщина была найдена сегодня утром в подъезде собственного дома, убитая выстрелом в затылок. Убийца скрылся. По факту преступления заведено уголовное дело... "

Марина, женщина с вампирьими губами, лежала на ступеньках лестницы в луже крови, запрокинув свою эффектную голову.

"Как мы уже сообщали, ее муж, директор крупной коммерческой фирмы, месяц назад погиб от взрыва собственной машины. Есть все основания предполагать, что это очередное заказное убийство, за которым стоят одни и те же люди. Но кто они? "

Я словно оцепенела, сидела, тупо уставясь на экран и не могла шевельнуться. Я почти ничего не видела перед собой — только это окровавленное лицо... Оно, как навязчивый призрак, все время возникало перед глазами. Вдруг мне стало нехорошо, я почувствовала приступ тошноты, закружилась голова... Совсем как тогда, когда мы возвращались с Германом из ресторана и он застрелил рокера... Нарастающий шум в ушах, холодная испарина на лице, руках, на всем теле... темнота.

Когда я очнулась, то увидела вдруг склонившееся надо мной незнакомое лицо. Мне показалось, что этот человек хочет меня убить. Я испугалась и закричала.

— Оставьте меня! Уходите!

— Ну, ну, не надо так, я ничего вам не сделаю, — сказал он спокойно и ласково, взял мою руку, стал щупать пульс.

Я заметила трубку, висящую у него на шее, рядом на столе небольшой открытый чемоданчик, полный всяких медикаментов. Значит, это врач... Откуда он взялся?

Вдруг я увидела Германа. Он испуганно смотрел на меня. Врач взял его под руку и вывел из комнаты.

Через несколько минут Герман вернулся, сел на край кровати. Его лицо было встревоженным и печальным.

— Ты опять смотрела телевизор? — спросил он.

— Да... — ответила я.

— Ты слишком впечатлительна, — вздохнул Герман. Доктор говорит, что тебя нельзя оставлять одну. Завтра он пришлет медсестру, которая будет наблюдать за тобой.

— Только этого не хватало... — сказала я.

— Но это необходимо, Анна! Я не могу бросить работу и все время проводить с тобой!

— Какую работу? — спросила я.

— Свой бизнес. Ты должна понимать, что он требует моего постоянного присутствия.

— Да... конечно. Что было со мной?

— У тебя нервное истощение. Доктор рекомендует на некоторое время постельный режим, будешь принимать лекарство. Потом мы отправим тебя в санаторий...

— Я хочу спать... — прошептала я и закрыла глаза. Мне не хотелось больше с ним говорить. Все было гадко, скверно, отвратительно. Не знаю, может быть, это и правда было нервное истощение, но я не могла больше видеть эти ужасные убийства... У меня в душе было неприятное предчувствие, что они еще не закончились, что впереди будет что-то еще, более страшное... В конце концов я заснула тяжелым сном.

...Через несколько дней я почувствовала себя лучше. Доктор еще раз навестил меня и сказал, что я уже не нуждаюсь в постоянной опеке. Медсестра, дежурившая в доме, еще появлялась, но теперь уже позже, а уходила раньше, значительно меньше досаждая мне своим навязчивым присутствием. Я же вела себя тихо, ни о чем не спорила с Германом, не задавала ему никаких вопросов, стараясь разобраться сама в том, что происходит. Конечно, я не располагала никакой информацией, кроме той, что получала из официальных источников, но очень надеялась на собственную интуицию, которая в конце концов поможет мне сбросить пелену с окружавших меня тайн.

Я лежала в постели и слушала радио, тайком принеся его в комнату. То, что я услышала, совсем не удивило меня, я словно ждала этого...

...Журналист Юра бесследно исчез. В последний раз его видели соседи два дня назад, когда он выходил из подъезда своего дома. Он направлялся на работу. Его ждали на телевидении, где он должен был подготовить свой следующий репортаж о расследовании таинственных убийств бизнесмена и его жены. Но в студии он так и не появился. Его разыскивали два дня, на третий обеспокоенные коллеги и родственники взломали дверь в квартиру, но там никого не оказалось. Возможно, журналист похищен преступниками с целью получить выкуп. Но пока поиски не привели ни к чему. Остается только ждать и надеяться, что Юра жив...

Прослушав это печальное сообщение, я не сомневалась, что его в живых уже нет. Ощущение депрессии и апатии сменялось чудовищной ясностью, все вставало на свои места. Теперь я была совершенно уверена, что цепь таинственных убийств и исчезновений будет продолжаться, пока не замкнется... Но на ком? Кто следующий? Может быть, все-таки, Герман?

Я вспомнила вдруг один из наших разговоров, которому не придала тогда особого значения. Не помню точно, с чего он начался, кажется, я строила догадки по поводу занятий Германа, конечно, в шутливой форме. Он подсмеивался над моими предположениями, заимствованными из фантастических романов и детективов. Наконец, я сказала.

— Ты — игрок, но ты играешь не в обычные азартные игры.

— Но я не могу играть в такие игры, в которых не знаю правил! — он посмотрел на меня с улыбкой.

— А разве так сложно понять правила? — удивилась я.

— Мне это просто не нужно, — ответил он серьезно. — Когда я не знаю правил, я устанавливаю их сам!

— А если кто-то не захочет играть по твоим правилам? — продолжала допытываться я.

— Ну, это уж как кому повезет... — он снова улыбнулся.

— А мне повезло? — спросила я напрямик, глядя ему в глаза.

Он ответил не сразу, и какая-то странная тень словно проскользнула в его взгляде. Потом взял мою руку, поднес к губам.