Они, не сговариваясь, останавливались там, где ей хотелось, и обменивались замечаниями или улыбкой. Когда они остановились посмотреть на пляску цыган и местной молодежи, он спросил, не хочет ли она поплясать. Она хотела, но знала, что нельзя, потому что это вульгарно. И она сказала «нет». «Трусишь?» – спросил он, как сделал бы мальчик Кристиан, но понимающе улыбнулся, и они пошли дальше.

Они останавливались везде, где раздавался звук трубы, предвещавший новое развлечение, где зазывалы обращались с призывом зайти и посмотреть на нечто изумительное. Джулиана увидела, как гуляющие ссыпают монеты и потоком идут в одну из палаток. Зазывала кричал, что они увидят фантастические уродства природы. Джулиана подняла глаза на Кристиана.

– Нет, – сказал он. – Это зрелище не для приличной женщины.

– Можно, я притворюсь неприличной? – жалобно спросила она.

– Только не здесь, перед лицом толпы.

Она слегка смутилась и пошла дальше.

Было еще много всяких аттракционов. Они посмотрели пьеску, где Панч и Джуди лупили друг друга, похлопали медведю, который неуклюже танцевал на привязи.

Кристиан немилосердно вышучивал Джулиану, когда она не дала посадить себя на огромную чашку весов, чтобы цыганка ее взвесила, смеялся ее изумлению, когда его спутница не могла найти горошину под наперстками, которые говорливый парень шустро передвигал по доске.

Джулиана хлопала в ладоши, когда Кристиан скинул сюртук, поднял деревянный молот и так ударил по пеньку, что указатель силы взлетел до предела и звякнул колокольчик. Она от души поблагодарила его за то, что он дал ей дунуть в призовой свисток, а также когда он купил ей уродливую куколку у чересчур настойчивого продавца. Она опечалилась, когда они зашли в палатку-зверинец и увидели побитого молью льва в тесной клетке; когда проходили мимо клетки с неряшливого вида гиеной, она постаралась не дышать, так как воспитание не позволяло зажать нос платком.

Она ничего не сказала, когда они увидели кенгуру, «только что с другого края земли», как гласила горделивая надпись.

– Да, они живут там, откуда я прибыл, – сказал Кристиан, отвечая на невысказанный вопрос. – Но у меня не было времени с ними общаться. А когда оно появилось, мне было не до исследований, сама понимаешь.

Джулиана подняла на него взгляд:

– Не понимаю. Ты ничего не рассказывал об этом периоде своей жизни, о том, что тебе пришлось испытать.

– Я думал, тебя интересует только мое далекое прошлое.

– Нет. Я хочу знать о тебе все. – Она прикусила губу и отвела взгляд.

Он помедлил.

– Хорошо, я тебе расскажу, но не здесь и не сейчас.

– Эй! Вы смотрите или нет? – послышался сзади сердитый голос. – Нагляделись на зверя – и ладно. Другие тоже хотят, – сказал краснорожий парень.

– Он весь ваш, – ответил Кристиан и вывел Джулиану из зверинца.

– Хочешь пить? – спросил он, видя, что она смотрит на очередь к продавщице лимонада.

– Хочу, – сказала она.

– Эль? Джин? Пиво?

– Лучше лимонад.

– Только не этот, – решительно заявил он. – Посмотри, кто стоит в очереди – ни одной леди, а парни, которые его наглотались, вдрызг пьяны. Только дурак может поверить, что лимона в нем больше, чем джина.

Джулиана усмехнулась. Гладкая речь становилась такой же ненужной, как шейный платок.

– Вон девушка продает фруктовый напиток. Я глотну и скажу, можно ли тебе его пить. – Он подвел ее к продавщице, у которой бизнес шел не столь оживленно, купил за пенни чашку, попробовал и поморщился.

– В нем тоже джин? – прошептала она.

– Нет. Только фрукты. Тебе понравится. Она засмеялась, выпила, и они пошли дальше. Когда они проходили мимо мангалов, где на вертелах жарились куски мяса, он спросил:

– Есть хочешь?

– Нет, спасибо, – сказала она, следя, как женщина орудует над огромным котлом, разливая зеленый комковатый суп. – Баронет сказал, что к нашему возвращению будет готов чай.

– Отлично. Не хочу, чтобы ты отравилась. В этом обвинят меня, ты же их знаешь.

Народ все прибывал и прибывал. Шум перешел в рев, запахи из аппетитных превратились в удушающие, и вместо прогулки приходилось проталкиваться через толпу.

– Ну как, насмотрелась? Вспомнила, что должна была у меня спросить?

– Нет, – грустно ответила она. – Я помню запахи, и звуки, и некоторые зрелища. И акробата, конечно. По-моему, он был вот здесь. – Она показала на место, где, как ей казалось, выступал акробат в тот далекий день. – А может быть, здесь. Точно не помню. И вообще не припоминаю ничего важного. Наверное, потому что выросла и смотрю на все другими глазами.

– Может, будешь передвигаться на карачках? – с интересом спросил Кристиан. Она хихикнула.

– Тогда давай вернемся, – прокричал ей на ухо Кристиан, дыхание коснулось уха, и у нее по спине пробежала дрожь. – Или хочешь еще что-нибудь посмотреть?

– Нет, достаточно. – Ей не хотелось жаловаться, но удовольствие от ярмарки стремительно убывало.

– Надо сделать еще одну вещь, – сказал он, подняв голову и оглядываясь. – А, вот. Место не хуже других.

Он подвел ее к палатке, где вывеска обещала ученую свинью, но старик, стоявший у входа, сказал:

– Следующее шоу через час. Но за полцены могу пустить вас посмотреть на нее.

– Я заплачу полную цену, если вы дадите мне кое-какую информацию, – сказал Кристиан.

Глаза старика сузились.

– Я мало что знаю.

– А, ну конечно. А твоя свинья мне приходится дядюшкой. Слушай, я не полицейский и не шпик, все, что мне надо, – это узнать о парне, который работал здесь семнадцать лет назад. Он был акробатом и падал с каната на землю; все думали, что он насмерть разбился, но через миг он вставал. С желтыми волосами, в красном костюме.

– А, этот, – с облегчением произнес старик. – Я его знаю. То есть знал. Его больше нет.

– Да, я слышал, что он умер.

– Он-то? Ну нет, он еще ходит по земле. Это Воробей откинул копыта два года назад, тот парень, который падал и опять вставал, как говорилось в объявлении. Собирал хорошие денежки, пока его не прихватило. Его доконало не выступление, а кашель; не падение, потому что он знал, что делает. Нет, тот, кого вы видели здесь, – это Ольфи Броган, несчастный поганец, прошу прощения, леди, – сказал он, увидев, что Кристиан нахмурился.

– Ольфи – он прыгучий, – продолжал старик. – Бедолага. Он завязал с выступлениями на другой день после того, как выступил в первый и последний раз. Он, вишь, пытался сделать то, что делал Воробей, но чуть не свернул себе шею. Испугался не меньше, чем толпа, двенадцать месяцев не мог выпрямиться. Если желаете с ним поговорить, он живет в Ковентри, зарабатывает на хлеб с маслом, делая седла.

Кристиан улыбнулся:

– Ты облегчил мне душу, не только кошелек. В тот день я его видел; не думал, что он такой болван, чтобы разбиться ради представления. Спасибо. – Он протянул старику заработанные монеты, тот взял и притронулся рукой к шляпе.

– Теперь можем идти, – сказал Кристиан Джулиане. – Я удовлетворен. Это тот пункт, который я должен был прояснить.

Она с любопытством смотрела на него.

– Твоя кузина сказала, что я видел этого акробата в Лондоне. Я хотел доказать, что она ошибается. То, что мы видели, был одноразовый показ.

Джулиана улыбнулась, и они ушли. Кристиан обернулся, и она вслед за ним. Он посмотрел на старика, с которым они разговаривали, и старик подмигнул, Джулиана остолбенела.

– Земля неровная, – быстро сказала она, чтобы как-то объяснить свою заминку и скрыть сомнения. Старик подмигнул, чтобы показать, что дело сделано? Или он проявил дружеские чувства, когда деньги согрели карман? Она избегала взгляда Кристиана и смотрела под ноги. – Как ты думаешь, Софи с Хэммондом уже ждут у кареты? – спросила она.

– Скорее всего.

Кристиан остановился. Она увидела, что они стоят позади палатки одни. Он вывел ее из толпы.

– Наконец-то, – с удовлетворением сказал он и коснулся губами ее губ.

Она знала, что не должна его целовать, нельзя обнимать и прижиматься к нему. Но она также знала, что губы у него теплые, нежные и что нет ничего лучше, чем его крепкие объятия.

И хотя у нее были закрыты глаза, она знала, что солнце сияет и вокруг сотни людей, которые могут застать их врасплох. И что потом она пожалеет об этом. Поэтому она и огорчилась, и обрадовалась, когда он ее отпустил.

– Извини, но я отказываюсь давать представление для публики.

Она огляделась. Вокруг не было ни души.

– Вылезай, – устало сказал Кристиан, подняв голову. – Покажи свою мерзкую рожу. Я видел твою тень и, клянусь, слышал, как ты дышишь.

Долговязый светловолосый человек со сломанным носом вышел из тени и усмехнулся.

– Странно, что вы могли расслышать мое дыхание, вы так пыхтели, сэр! Добрый день, мадам. – Он поклонился Джулиане. – Кто бы вы ни были. Потому что можете мне поверить, я вас не знаю и никому не скажу.

– Лучше не надо, – буркнул Кристиан. – Безымянная леди, позвольте представить вам капитана Энтони Бриггза. Этот негодяй следит за каждым моим шагом, видимо, для того, чтобы оберегать общество. Его наниматель – сквайр, его хозяин – сам дьявол. Только не говори, что за другим деревом прячется сыщик.

– О Боже, нет, конечно. – Энтони с показным страхом оглянулся по сторонам. – Последний раз, когда я его видел, он крался за вашей кузиной, леди, чтобы убедиться, что она в безопасности. Он знает, с какой стороны хлеб намазан маслом.

– Как и ты, – буркнул Кристиан. – Но если Мерчисон сел им на хвост, тому должна быть причина. – Он поджал губы. – Ступай обратно на ярмарку, посмотри, что там с ними. Я скоро буду – если они не ждут нас в карете. – Он обратился к Джулиане: – Я отведу тебя. Если они там, поедем назад к сквайру. Если нет... – Он взял Джулиану за руку и повел вверх по склону.