— Разреши представить тебе моего мужа, сказала Эвелина, кивнув в сторону Хоакина. — Хоакин, это наш земляк из Буэнос-Айреса, Роберто Бусти.

Хоакин поздоровался и подал руку Роберто, напряженно всматриваясь в него. Эвелина выжидательно смотрела на Роберто и незнакомую женщину. Роберто ничего не оставалось делать, как пробормотать: «Сеньора Роза Линарес». Супруги Герра поздоровались с Розой, причем Хоакин проявил гораздо большую приветливость, чем Эвелина. Зато Эвелина успела рассмотреть золотое кольцо на руке госпожи Линарес.

«Интересно, может быть, она замужем?» — подумала Эвелина.

— Ты надолго здесь? — спросила она Роберто с безмятежным видом.

— Еще не знаю, — сухо ответил Роберто. — К сожалению, мы сейчас торопимся, потому что у нас назначена встреча с друзьями сеньоры Линарес.

— Так скажи хотя бы, где ты остановился? — спросила Эвелина.

— Пока у родных, но собираюсь переехать в гостиницу. Еще не знаю, в какую, — через силу произнес Роберто. Видно было, что разговор не доставляет ему ни малейшего удовольствия.

— Мы пробудем еще четыре дня в гостинице «Аркада» — произнесла Эвелина. — Я буду рада, если ты нас навестишь.

— Если получится. А сейчас извините, пожалуйста, мы должны уйти. — И Роберто со своей спутницей вышел из ресторана таким быстрым шагом, будто за ним гнались.

Пока Эвелина глядела ему вслед, сзади раздался голос Луиджи:

— Ну и ну! Не думал, что этот молодчик вам знаком!

— А вы откуда его знаете, виконт? — заинтересовался Хоакин.

— Откуда я его знаю? — прорычал Луиджи. — Черт возьми, как же мне его не знать, если он мой незаконнорожденный кузен.

— Простите, но боюсь, что вы ошибаетесь, — взволнованно начала Эвелина. — Я была знакома с Роберто Бусти в Буэнос-Айресе и знаю его семью. Он сын известной в прошлом танцовщицы Энкарнасьон Бусти.

— Все это так, сеньора Герра, — проговорил Луиджи. — Но известно ли вам, кто его отец?

— Отец? — повторила Эвелина и вдруг запнулась. Она вспомнила, что Роберто никогда не заговаривал о своем отце и только однажды в ответ на прямой вопрос сказал, что отец был итальянцем. Впрочем, Эвелина тогда поняла, что отца уже нет в живых. Итальянец... Но граф Роскари? Нет, не может быть.

— А вы в этом уверены? — спросила она Луиджи.

— Главное, что в этом уверен мой почтенный дядюшка. Вызвал сыночка по прошествии стольких лет и носится теперь с ним. Да и то правда, что этот ваш аргентинец здорово похож на дядюшку Максимилиано.

Хоакин, которого заинтересовала эта история, завел с Луиджи разговор о том, кому должен достаться замок в случае смерти старого графа, есть ли на этот счет завещание к тому подобные вещи. Разумеется, Луиджи не обязан был давать отчет незнакомцу из другой страны, которого он впервые видел. Но Луиджи почувствовал, что Хоакин по каким-то причинам настроен против Роберто, а ему так хотелось излить кому-нибудь свои жалобы на новоявленного

кузена, что он в подробностях рассказал о своих правах на фамильное имение и о том, как он теперь может всего лишиться. Разумеется, это была версия самого Луиджи, но, к счастью, Хоакин не подвергал ее сомнению. За душевным разговором Хоакин и Луиджи заказали бренди, а потом по рюмочке коньяка «Камю». Разумеется, в таком состоянии Хоакину совсем не улыбалось тащиться с гидом осматривать сокровища галереи Уфицци.

— Знаешь что, дорогая, — как можно ласковее обратился он к своей молодой супруге. — Пожалуй, лучше ты сама сходи с гидом с галерею, а я посижу еще здесь с виконтом. Вы не против, Луиджи? (К этому времени приятели уже начали звать друг друга по имени.)

— Да, конечно, мы еще посидим, — ответил Луиджи тем более охотно, что последние заказы шли уже за счет аргентинского друга.

Но Эвелине тоже было не до музеев, ее занимали совсем другие мысли. Вместо того чтобы начать спорить и упрекать мужа, Эвелина сказала, сладко улыбнувшись:

— Да, конечно, дорогой, оставайтесь здесь. И не надо меня ждать, я сама доберусь до гостиницы. Там мы и встретимся. До встречи, виконт, приятно было познакомиться. 

Таким образом, все устроилось к обоюдному удовлетворению, и, прощаясь, Хоакин понятия не имел, что сейчас на уме у его жены.


Исабель быстро шла по улице. События вокруг завертелись с такой головокружительной быстротой, что нельзя было терять ни секунды.

Нужно было немедленно предупредить Рохелио — готовится приезд Джона Адамса в кафе «Палома», и хотя он ничего туда не передаст и «Палома» находится вне подозрений, там необходимо устроить шумный обыск. «Нужно, чтобы они решили, что провокатор — Адамс», — думала Исабель. Это было необходимо не только для того, чтобы пустить мафиози по ложному следу, но и потому, что Исабель сама очень боялась этого бесцветного янки. Он внушал ей безотчетный страх. Всякий раз, когда он смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь, что он догадывается, что это она сообщала в полицию адреса мест, где торгуют кокаином. «Пожалуй лучше не говорить полиции, что это ложная наводка —думала Исабель, — все должно выглядеть так, как это было бы, если бы донес сам Джон Адамс».

Ее беспокоило только одно — Федерико Саморра слишком хорошо знал ее в лицо. Сейчас он куда-то убрался из квартиры Гонсалеса, но где он находится и долго ли будет скрываться, она не знала. Она чувствовала, что находится на краю пропасти — ведь стоит Саморре хотя бы прийти на одно из выступлений проповедника, он немедленно узнает в ней прежнюю Милашку, подругу Рикардо Линареса, к тому же ставшую женой его другого заклятого врага — Густаво Гуатьереса.

Однако когда она подбежала к квартире Чаты, той дома не оказалось. Исабель этого никак не ожидала — ведь Чата почти никуда не выходила, только пару часов прогуливалась с девочкой в скверике у дома. И вот ее нет дома! Исабель казалось, что никогда в жизни она не испытывала такого приступа отчаяния. Все рушилось. Ведь если Джон Адамс съездит в Мехико в кафе «Палома» и ничего за этим не последует, Федерико Саморре станет очевидно, что дело не в садисте-гринго. И ему будет очень нетрудно выяснить, кто именно доносил полиции, особенно если он узнает в девушке-ангеле младшего архивариуса сеньориту Торрес.

От отчаяния Исабель была готова зарыдать в голос. Тут Дверь квартиры напротив открылась, и на лестничную площадку вышла женщина средних лет. Из-за ее спины выглядывала Пепита.

— Вы Чату ищете? — спросила соседка Исабель.

Та кивнула.

— Ее полчаса назад Антонио увез в больницу, — сказала соседка. — Роды начались преждевременно. Видите, — она показала на девочку, — даже дочь не успела отвезти к бабушке, как собиралась.

— Мама вернется из больницы и привезет мне братика! — радостно кричала Пепита.

— А вдруг сестренку? — спросила соседка. — Почему ты так уверена? 

— А вот уверена, и все! — закричала девочка. — Мы с мамой и папой уже придумали, как его назовем.

— И как же вы его назовете? — потерянно спросила Исабель.

— Мы назовем его Рикардо! — воскликнула девочка. — Вам нравится такое имя?

— Очень нравится. — кивнула Исабель и, обратившись к соседке, сказала: Простите за беспокойство.

— Что-нибудь ей передать, когда она вернется?

— Да нет, не надо...


Исабель медленно спускалась вниз по лестнице. Ее охватило полное отчаяние — куда, к кому теперь идти. Ведь нужно как можно скорее предупредить Рохелио о готовящейся операции. Она так рассчитывала на Чату и Антонио... Может быть, пойти к Сесарии? Но вряд ли старуха сможет немедленно поехать в Мехико. Чус? Он ведь хромой. И все же Сесария была последней надеждой. Исабель сделала еще шаг и остановилась. Внизу кто-то поднимался.

— Папа, а куда мы идем? — услышала она до боли знакомый детский голос.

— Мы идем к тете Чате и дяде Антонио, — ответил мужчина.

— Густаво! — воскликнула Исабель. — Лалито!

Она побежала вниз, перепрыгивая через две ступеньки, как девчонка.

Можно только пытаться представить себе удивление и радость Густаво и маленького сынишки, когда они увидели маму. Они и не надеялись, что смогут так скоро встретиться с ней.

— Дорогие мои, как я без вас скучала, — говорила Исабель, попеременно целуя мужа и сына.

— А мы, знаешь, как мы с папой скучали, — отвечал Лало. — Папа хотел поехать к тебе без меня, но я взял Соломона и догнал его.

— Молодец! — похвалила его Исабель.

— Какие вы оба молодцы, что приехали.

— Но раз Чаты нет, где же нам остановиться? — спросил I Густаво.

— Вам не придется нигде останавливаться, — сказала Исабель. — Вы немедленно должны ехать в Мехико.

— Как в Мехико? — чуть не заплакал Лало. — Только приехали и опять уезжать?

— Я вам сейчас все объясню, — сказала Исабель. — Пойдемте сядем где-нибудь на скамейке в скверике.

— Может быть, пойдем куда-нибудь в кафе? — предложил Густаво. — Мы с Лало изрядно устали, проголодались.

Я понимаю, что вы устали, но в кафе идти опасно. Я боюсь, что меня увидят с вами. Это будет очень плохо. Так что придется нам посидеть на скамейке, а дальше вы с Лало сможете пойти в кафе одни.

— Ну вот... — разочарованно протянул мальчик.

— Ничего не поделаешь, Лало, милый мой, — утешала Лалито мать. — Подожди, вот все закончится, и тогда мы все втроем пойдем не просто в кафе, а в хороший ресторан.

— И я буду есть миндальное пирожное? — спросил Лало.

— И пирожное, и мороженое, и все, чего только пожелаешь.

— Ну, тогда ладно.

Они вышли и скоро нашли в тенистом скверике уединенную скамейку.

— Лалито, погуляй немного, — попросила Исабель. — У нас с папой секретный разговор.

Лалито хотел было возразить, но, увидев умоляющее выражение на лице матери, нехотя согласился и отошел на небольшое расстояние.