Альберто Альварес - Возвращение Дикой Розы

Но Дульсе с уверенностью качнула головой.

— Я знаю, там мальчик. Правда, доктор?

— Вообще-то пока не видно... — уклончиво ответил он.

— Да нет же, я твердо знаю. Ты хочешь мальчика, дорогой?

— Если честно, мне все равно, — с улыбкой сказал ей Жан-Пьер. — Можно сразу двоих.

— А там точно один? — вдруг спросила Дульсе. — Я слышала, что у близнецов тоже частенько рождаются двойни.

— В следующий раз — обязательно, — заверил ее врач.

Дульсе медленно поправлялась. Она уже самостоятельно ходила по дому, неотступно сопровождаемая нанятой Жан-Пьером сиделкой.

Боже мой, какой же у них запущенный дом! Она только сейчас заметила это. Как неуютно и неловко все здесь устроено...

Сколько дел впереди! И все ей надо успеть за оставшиеся полгода! Прежде всего — ремонт. И потом... Где лучше устроить детскую?

Она села на стульчик посреди мастерской и огляделась.

Несомненно: это самая большая и светлая комната... К тому же нельзя, чтобы в доме был запах красок и растворителей. Это вредно для ребенка...

Дульсе взяла лист ватмана и принялась набрасывать эскиз.

— Что, новая задумка? — неслышно подошел сзади и склонился над ней Жан-Пьер.

— Смотри...

Она протянула ему лист.

Он узнал на наброске высокое стрельчатое окно мастерской. Но на рисунке оно было убрано затейливой шторой, у стены пририсована крохотная колыбелька с балдахином и большая лампа, и ящики с игрушками, и мини-цветник в углу...

— Ты хочешь расстаться с мастерской? — удивленно спросил Жан-Пьер. — Где же ты будешь работать?

— Нам придется немного постараться, милый, — улыбнулась Дульсе. — Переделаем под мастерскую пристройку в саду. Кстати, — она хитро прищурилась, — надо срочно нанять садовника. Почистить пруд, сделать цветник и дорожки ...

— Можно построить качели у веранды, — предложил Жан-Пьер.

— Ты умница! — воскликнула Дульсе.

За короткое время их дом изменился до неузнаваемости. Дульсе черпала силы в нескончаемых хлопотах, то разъясняя рабочим, где следует снести перегородку, а где возвести новую стену, чтобы планировка квартиры была удобнее и из спальни она могла попасть прямо в детскую... Да еще чтоб выкроить комнатку для няни...

С жуткой придирчивостью Дульсе подбирала новую кухарку, экзаменуя с поваренной книгой в руках, дотошно выясняла, умеет ли претендентка готовить детские блюда.

Нанятая горничная целыми днями сновала по комнатам, разбирая старые вещи, которые Дульсе велела выкинуть, чтоб не создавали лишней пыли...

Жан-Пьер и не подозревал, что в его жене столько нерастраченных «хозяйственных» сил, и не уставал поражаться ее энтузиазму.

— Может, тебе лучше полежать? — периодически увещевал он ее. — Тебе не вредно столько работать? 

— Я не могу лежать, — жалобно говорила ему Дульсе — У меня внутри завелся моторчик, а в голове скачут мысли. Я не успеваю даже их все реализовать.

Живот у нее уже заметно округлился, и она стала ходить странно, несколько боком, словно боялась нечаянно задеть его.

— Ты стала похожа на уточку, — смеялся Жан-Пьер.

— Тебе не нравится? — поджала губки Дульсе.

— Наоборот...

Он осторожно погладил ее по животу.

— Хочешь послушать? — спросила Дульсе.

— Что?

— Он там уже шевелится...

Жан-Пьер приложил щеку к выпуклому тугому животу Дульсе и ощутил, как кто-то сильно ткнул его изнутри... И еще раз...

— Ого! — воскликнул он. — Драчун растет!

Иногда Пабло привозил к ним тоненькую бледную Лус и Розиту.

Лус садилась рядом с Дульсе на скамейку у пруда с цветущими лилиями, и они подолгу, до самого заката тихонько обсуждали ожидаемое событие.

— Ты стала совсем другой, — поражалась Лус. — Я никогда не думала, что тебе захочется посвятить себя дому...

— Дом — это не просто стены... Это способ твоей жизни, — помолчав, ответила Дульсе. — Это одно из пространств, в которых ты существуешь...

— И тебя совсем не тянет рисовать? — осторожно спросила Лус. — Я жду не дождусь, когда врачи снова разрешат мне петь.

Дульсе поднялась и тихонько поманила ее в переделанную под мастерскую пристройку.

— Только не говори пока ничего Жан-Пьеру, — попросила она. На рабочем столе лежали несколько папок с набросками.

Яркие, радостные, многоцветные акварели — замки, принцессы с золотыми волосами, сказочные менестрели, пестрые бабочки на огромных цветах...

— Я боюсь, что он будет смеяться, — сказала Дульсе. - Но, знаешь, это не я рисую... Это он... — Она ткнула пальцем в свод тугой живот. — Я сейчас делаю только то, что ему приятно... А он не любит мою графику... А от абстракций так сердито ворочается... Правда-правда... Не веришь?

— Верю, — улыбнулась Лус. — Я в детстве тоже ужасно любила такие картинки...

— Хочешь, я подарю их Розите? — спросила Дульсе.

— Она будет так рада! — воскликнула Лус. — Знаешь, она тоже полюбила рисование...

— Только положи их сразу в машину. Дома покажешь, — заговорщически шепнула Дульсе.

А Розита с удовольствием обследовала почти законченную детскую.

— Мне тоже можно будет здесь играть? — спросила она у Дульсе.

Конечно. Ты ведь будешь приходить в гости и братику.

— А у меня точно будет братик? — слегка надулась Розита.

— А что? Ты не рада?

Девочка на секунду задумалась.

— Я-то рада, — поразмыслив, сказала она. — Но лучше бы ты родила мне сестренку, тетя Дульсе. С сестренкой мы играли бы в куклы ив домик... А у мальчишек совсем другие игры, — по-взрослому вздохнула она.

Дульсе и Лус весело расхохотались.

— Зато он подрастет и станет тебя защищать, — сказал Розите Жан-Пьер. — Он уже умеет драться.

В углу валялись планшеты со старыми эскизами, альбом, исписанные блокноты — все то, что Дульсе еще не успела разобрать и вынести или на помойку, или в мастерскую в саду. 

Розита с удовольствием копалась в этой куче хлама, рассматривая картинки.

— Ой, какой страшный! — вдруг сказал она. — Кто это, «и Дульсе?

Она подбежала к взрослым, показывая старый набросок Дульсе — старика-индейца в головном уборе из перьев, с испещренным татуировками телом...

— Не помню, — пожала плечами Дульсе. — Какой-то старик...

— Кажется, мы его видели на ярмарке, — заглянул в блокнот Пабло.

— Да... Кажется, на ярмарке... — рассеянно подтвердила она. 

— Можно, я возьму его себе, тетя Дульсе? — спросила Розита.

— Зачем? — удивилась Лус. — Он же страшный...

— Ты не понимаешь, мамочка, — отозвалась Розита. — Он загадочный... У него есть какая-то тайна...

Она поднялась на цыпочки и прошептала Лус на ухо:

— Я знаю... Он волшебник...

Старый граф Роскари, маркиз де Вальдес сидел в старинном кожаном кресле в своем кабинете и просматривал отчеты управляющего, которые принес ему дворецкий Франческо. Граф последние годы отдавал много времени и средств на благоустройство близлежащего городка, к которому прилегало имение Кампофьоре. Вместе с отчетами ему принесли план архитектора по реконструкции служебных зданий, которые сохранились на территории имения с восемнадцатого века, и моста через речушку, которая протекала по земле графа Роскари и пересекала городок.

Вошел лакей Джузеппе и сказал:

 Ваше сиятельство, к вам адвокат Габриэль Фрезини.

— Проси, — распорядился граф, а потом обратился к Франческо: — Зайдите попозже, и мы с вами продолжим.

Когда Франческо выходил, он не заметил лакея Джузеппе, скрывшегося в стенном шкафу в соседней комнате, служившей гардеробной. Но как только дворецкий удалился, Джузеппе занял свой наблюдательный пост, с которого он мог видеть и слышать все, что происходит в кабинете.

В комнату вошел адвокат Фрезини и направился к креслу. Граф Роскари встал ему навстречу и протянул руку.

— Рад видеть вас в добром здравии, граф, — сказал адвокат, пожимая его руку.

— Как поживаете, Фрезини? Я с нетерпением ждал вашего возвращения! — В голосе графа чувствовалось волнение.

— Ну, в общих чертах вам все известно. Я ведь говорил с вами по телефону из Буэнос-Айреса и поток отправил вам письмо. Роберто Бусти вышел в плавание на яхте больше трех недель назад и сейчас, вероятно, ухе на подходе к Италии, если только он не задержится где-то по дороге.

— Да, но вы видели его. Расскажите, каким он вам показался.

Габриэль Фрезини отвечал в своей обычной суховатой манере:

— Сеньор Роберто Бусти показался мне вполне достойным молодым человеком. Нет сомнения, что он умен и хорошо воспитан. Но, разумеется, наша беседа была очень краткой.

— А как он воспринял то, что вы ему сказали? — нетерпеливо спросил граф.

— На мой взгляд, он был несколько взволнован. Он сам признался, что для него это было неожиданным. Но сеньор Бусти явно выразил намерение прибыть в Италию и повидаться с вами.

— О, Боже мой, Фрезини, неужели я увижу его увижу — наконец моего собственного сына! Фрезини, вы говорили, что привезли его фотографию. 

Адвокат открыл портфель и стал не спеша перебирать деловые бумаги.

— Да, ваше сиятельство. Согласно вашему поручению я попросил' у госпожи Энкарнасьон Бусти фотографию ее сына. Вот она.

Сеньор Фрезини достал конверт с фотографией и протянул его графу Роскари.

— Смотрите, Фрезини, он похож на меня. Видите, у него мой нос, мой подбородок. Совсем как я тридцать лет тому назад. А эти неповторимые синие глаза он унаследовал от матери. У Энкарнасьон были восхитительные глаза, они снились мне потом много лет. Скажите, Фрезини, как она?