— Да, я обожала твоего отца, а он говорил, что обожает меня. Но он происходил из старинного аристократического рода и не мог жениться на простой артистке.

— Но зато мог допустить, чтобы его сын родился незаконнорожденным, — с горечью произнес Роберто. Ты хочешь сказать, что все эти годы он ни разу не дал о себе знать?

— Это не так, мой мальчик. Вскоре после твоего рождения я получила письмо от его поверенного. В нем говорилось, что на мое имя открыт банковский счёт, а также просили меня сообщать, если я или мой сын будем в чем- либо нуждаться.

— И что ты вделала?

— Я не ответила. Я была тогда молодая и гордая, и меня задело, что сам Максимилиано мне не написал. А кроме того, я была целиком занята тобой. Для меня такой радостью было твое рождение!

— Мама, а ты не помнишь, кем было подписано то письмо?

— Подожди Я сейчас посмотрю, — сказала донья Энкарнасьон. Она встала и подошла к письменному стол, где в ящике держала разные документы. Ее пальцы медленно перебирали старые бумаги, а Роберто, не отрываясь, смотрел на нее.

— Вот, смотри, — сказала донья Энкарнасьон, найдя нужный конверт. — В письме подпись: «Адвокат Фрезини».

— Мама, он сейчас в Буэнос-Айресе, и я говорил с ним меньше часа назад, — произнес Роберто побледнев.

Донья Энкарнасьон тоже побледнела и выронила конверт.

— Роберто, объясни мне, что случилось?

Роберто постарался как можно точнее пересказать матери свой разговор с адвокатом Фрезини. Сеньора Бусти слушала, не отрывая от него тревожного взгляда.

— Боже мой! Прости меня, мальчик, что я не рассказала тебе всего раньше. Мне казалось, что твоя жизнь будет счастливее, если ты не будешь этого знать.

Роберто задумался.

— Нет, мама, всегда лучше знать правду. Я не хотел расстраивать тебя лишними вопросами, но мне всегда хотелось знать.

Донья Энкарнасьон налила еще по рюмочке коньяку себе и Роберто.

— И что же ты намерен делать, мой мальчик?

В ее голосе звучало неприкрытое волнение.

— Не сердись, мама, но я хочу поехать в Италию и познакомиться с отцом.

Донья Энкарнасьон помолчала.

— Ну что ж, Роберто, я думаю, ты прав. Возможно, твой отец на старости лет решил загладить свою вину перед тобой. И, наверно, хорошо, если ты дашь ему такую возможность.

Роберто встал и подошел к матери, а потом, нежно положил ей руки на плечи.

— Мамочка, любимая, знай, что я тебе очень благодарен за все, что ты для меня сделала.

 Ну что ж, — сказала донья Энкарнасьон улыбаясь, — у меня есть по крайней мере одна причина не сетовать на судьбу из-за встречи с твоим отцом. Ведь теперь у меня есть ты.


ГЛАВА 23


— Сесария! — воскликнула Томаса. От волнения руки перестали слушаться ее, и она очень долго возилась с зам ком. — Да как же ты... — Наконец замок поддался и Томаса распахнула дверь.

Перед ней стояла полная пожилая женщина, в которой она через секунду узнала прежнюю Сесарию, свою соседку по Вилья-Руин. Да, это была та самая Сесария, которая сначала так досаждала Томасе, пытаясь выяснить, не приходится ли малышка Роза ей вовсе не крестницей, а дочерью, которую Томаса якобы родила без мужа. Но именно Сесария помогла ей в трудную минуту, когда Томаса слегла и не могла работать, — помогала ей, чем могла, а потом и купила очень дорогое лекарство. Томаса не раз потом вспоминала свою соседку и однажды, уже много лет назад, получила от нее весточку из Куэрнаваки, куда Сесария с семьей уехала, когда муж нашел там выгодную работу. Томаса тогда ответила своей старой соседке, но ответа так и не получила.

И вот теперь Сесария стоит прямо перед ней.

— Да что же я, проходите, — засуетилась Томаса.

Сесария вошла, а вслед за ней в дом проскользнул худенький паренек. 

— Садитесь, располагайтесь, будьте как дома, — хлопотала Томаса. — Сейчас я соберу что-нибудь на стол.

— Да не хлопочи так, соседка, — Сесария по-прежнему называла Томасу соседкой. — Сядь, давай поговорим, ведь давно не виделись.

Наконец, Томаса приготовила гренки с сыром, сварила кофе, быстро нарезала салат из томатов и сладкого перца, достала из холодильника холодную телятину. Ей хотелось встретить Сесарию как можно лучше.

Наконец все уселись за стол.

— Ну, рассказывай, — сказала Томаса. Это, я так понимаю, твой внучок?

— Ничего подобного, — возмутилась Сесария. — Мои внучки уже высоченные лбы, давно работают, да и как в нашей семье мог уродиться такой заморыш, - она критически окинула взглядом тощего паренька, который молча сидел над тарелкой и ничего не ел.

— Тогда как же... — начала Томаса и замолчала.

— А вот как, — сказала Сесария. — Это вообще девушка, к твоему сведению. Рита. Но это между нами. За ней охотится этот проходимец, который выдает себя за святого человека, чтоб ему пусто было! — Сесария высказала еще несколько нелестных замечаний в адрес проходимца, употребляя при этом такие слова, которые вряд ли часто звучали в стенах этого дома.

— Погоди, как ты сказала? Гонсалес? — насторожилась Томаса.

— Да, — подтвердила Сесария. — Так его зовут, Вилмар Гонсалес.

— Да это же тот человек, который увивался за нашей Луситой. Что-то там потом произошло, мне-то не рассказывали, но я слышала краем уха. Как будто он заманил ее к себе в дом, а там напал на нее...

— Он! — уверенно заявила Сесария, как будто во всей Мексике был только один такой мужчина. — А еще проповедник.

— Да-да, проповедник, — кивала головой Томаса. Она повернулась к Рите: — Так этот изверг охотится за тобой, деточка?

— Сейчас я все тебе расскажу. — Сесария отправила в рот очередную порцию салата и начала: — Иду я недавно на рынок. Рано утром, еще до свету...

И она подробно, останавливаясь на каждой мелочи, рассказала Томасе, как встретила на улице несчастную девушку, как они с Чусом переодели ее и как она привезла ее в Мехико.

 — Жаль мне ее стало, — сказала Сесария. — Да и больно хороша она была в костюме ангела. Сейчас-то этого не окажешь. — Она, ухмыльнувшись, посмотрела на Риту. — Помоги ей, Томаса: Может, ее на работу определить куда?

— Куда же ей идти, если она ждет ребенка? — возмутилась Томаса. — Пусть остается здесь. Дом пустует, я здесь за старшую. Так что мне и решать. А к тому времени, как вернется Роза, она уже, наверно, родит. Вот тогда и будем думать, как жить дальше. Может, она к родителям отправится или где-то найдет работу. Посмотрим.

— Вот и распрекрасно. — Сесария удовлетворенно махнула рукой. — Я-то сегодня вечером уже обратно отправлюсь, а то как там Чус справляется? Он ведь у меня теперь инвалид.

— Как инвалид? — всплеснула руками Томаса.

Сесария рассказала бывшей соседке о травме, которую сын получил на заводе.

— Лечить-то лечили, да недолечили.

— Наверно, как наш Рохелио, — сказала Томаса. — Он ведь тоже довольно долго не ходил, думали, уж останется калекой на всю жизнь. Так нет — встал и ходит. Нужна операция.

— Какая там операция! — горько сказала Сесария. — Компенсацию мы уже истратили — на лечение и просто на жизнь. Таких денег нам вовек не заработать.

— Ну, ничего, — сказала Томаса. — Что-нибудь придумаем. А теперь давайте я покажу вам дом. Ты, Сесария, поди, никогда в таких домах-то и не бывала.

— Еще чего! — возмутилась та. — Я в таких бывала, какие тебе и не снились!

Томаса только улыбнулась и повела гостей по дому.


Лаура Наварро и молодая американка проворно взбежали по трапу на белоснежную яхту. Роза поднималась последней, медленно, как бы неохотно переставляя ноги. Симпатичный аргентинец уже ждал их на палубе, гостеприимно улыбаясь.

— Добро пожаловать на «Эвелину», уважаемые сеньориты. Имею честь представиться. Хосе Каррерас, к вашим услугам.

— Скажите, а из скольких человек состоит экипаж яхты? — спросила любознательная Марни.

— Нас только двое сеньорита. Я и мой капитан Роберто Бусти.

— Не может быть! — ахнули в один голос американка и Лаура Наварро.

Хосе широко улыбнулся.

— Вы, наверно, не читали про одиночные кругосветные плавания, — сказал он. — Так что экипаж из двух человек даже не тянет на мировой рекорд. А вообще-то Роберто Бусти отличный яхтсмен, не раз выступал в парусных гонках американского континента. Да и у меня, скажу без ложной скромности, опыт неплохой.

Лаура и рыжеволосая Марни смотрели на улыбчивого Хосе, не скрывая своего восхищения. Они походили на двух детей, которые не отрывают взгляд от новой игрушки. Роза наблюдала за ними с легкой грустью. Она сознавала, что всего пару месяцев назад она бы тоже вместе с Лаурой, позабыв всякую солидность, рассматривала бы яхту, восхищаясь и ахая, радуясь каждой мелочи. А сейчас ей порою казалось, что она навсегда утратила способность беззаботно радоваться.

Хосе, польщенный вниманием женщин, с готовностью отвечал на их вопросы, подробно объясняя названия парусов и снастей.

— Скажите, сеньор Хосе, — вдруг спросила Марии, — яхта названа «Эвелина», вероятно, в честь жены владельца?

Улыбка вдруг сбежала с лица Хосе.

— Я точно не знаю, — буркнул он и тут же заговорил о чем-то другом.

Лаура бросила на Розу заговорщический взгляд. «Тут что-то не так», — говорил этот взгляд. Но Роза не ответила, а вместо этого подошла к борту и остановилась, глядя на волны.

Хосе между тем закончил рассказ о парусах и приглашал дам в кают-компанию.

— Заходите, милости просим, — говорил он. — Капитан Бусти будет очень рад вас видеть.

Лаура и Марии не заставили себя просить и через узенькую дверь вошли в каюту. Роза осталась стоять у борта. Ей не хотелось вступать в разговоры, хотелось лишь стоять и наслаждаться дыханием моря.