Елена ЕЗЕРСКАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Глава 1

Секреты Забалуева

— Дело, конечно, ваше Мария Алексеевна, — уклончиво сказал Забалуев, входя в дом Корфов. — Можете ничего на меня не переписывать, но Лиза совершенно не имеет опыта в управлении поместьем.

— Когда я осталась одна, без мужа, у меня тоже никакого опыта не было. И ничего — справилась, — отвечала ему Долгорукая, между делом осматривая обшивку кресел и диванов в гостиной.

— У вас характер другой. А Лиза слишком впечатлительна. Вдруг ей крестьян жалко станет, она возьмет и всех их на свободу отпустит?

— А вы не позволяйте жене глупостей делать!

— Лизе-то я муж, а не хозяин.

— Так будьте хозяином, — Долгорукая взяла со столика графинчик с рифленым стеклом, глянула на просвет — красиво.

— А как я могу быть хозяином в доме, который мне не принадлежит? Здесь бы ремонт надо сделать да мебель обновить…

— Кстати, о ремонте, — перебила его Долгорукая и достала из дамского кошеля какие-то тряпички. — Я сама кое-что выбрала. Вот образчики обивки. Не желаете взглянуть?

— Конечно, с превеликим удовольствием. — Забалуев приблизился к ней и потянул носом воздух, воздав должное изысканному аромату дорогих духов.

— Вы извините меня, Андрей Платонович, — кокетливо поморщилась Долгорукая, — за то, что я уж решила имение оставить за собой. Для чего нам сейчас лишние хлопоты, бумаги? Вы только посмотрите, какая топкая работа, ручная вышивка — золото да серебро.

— Тончайшая работа, — кивнул Забалуев, почти склоняясь к ее плечам. — Разве в России так умеют делать? И, верно, дорого обошлось?

— Не дешево, — похвалилась Долгорукая, с любопытством оценивая траекторию перемещения забалуевского взгляда по ее телу. — В Бельгии заказывали. А вот это — китайский шелк.

— Прекрасный вкус… Великолепная фактура… — Забалуев уже терся подбородком о ее шею.

— А вы еще не видели туалетных принадлежностей, — растаяла от прикосновений Долгорукая. — Все из серебра.

— Все чудесно, вы чудесная, — зашептал Забалуев, оттесняя княгиню к дивану.

— Что-то у меня голова закружилась, — Долгорукая ловко выскочила из-под его руки. — Может, пройдем дальше по дому и посмотрим, что еще и где мы можем изменить?

— Идемте, идемте, божественная Мария Алексеевна, — Забалуев закатил глаза и выразил на своем лице полную покорность и обожание.

Из гостиной они прошли в библиотеку, откуда двери вели в спальню барона и его кабинет.

— Может быть, сюда, — Забалуев указал на дверь в спальню.

— Пожалуй, — согласилась Долгорукая, проходя вперед, — я как раз думала переменить там покрывала.

— У вас, часом, и на этот случай не имеется ли заготовок? — похотливо спросил Забалуев, прижимая к себе кошель Долгорукой вместе с руками его хозяйки. — А то еще можно и перину проверить — не затерлась ли, не свалялся ли пух.

— Отчего не проверить? — задыхаясь от волнения, шептала Долгорукая. — Можно и перину проверить. Хороша ли.

— Хороша, — процедил сквозь зубы Забалуев, роняя княгиню на постель. — Однозначно говорю вам — хороша.

— Маменька! — вдруг раздался совсем рядом голос Лизы.

— Я сама с горничными поговорю, — намеренно громко сказала Долгорукая, отталкивая Забалуева и бросаясь к двери. Но было поздно — Лиза стояла на пороге спальни.

— Маменька? Андрей Платонович?

— Мы.., мы проверяли, все ли готово к брачной ночи, — быстро нашелся Забалуев. С благодарностью во взоре Долгорукая посмотрела на него.

— Брачная ночь — здесь? Там, где умирал Иван Иванович? Даже и не мечтайте.

— Лизонька, нельзя же быть такой суеверной, — приторно улыбнулась Долгорукая.

— Люди постоянно то рождаются, то умирают, — равнодушно пожал плечами Забалуев. — Если из-за каждой смерти живым свои радости отменять, не будет ни живых, ни мертвых.

— Ах, вот вы где! — наконец-то нашла их Соня. — Я ходила по дому, здесь все такое знакомое, как будто мы всегда жили здесь.

— Не говори глупостей, Соня, здесь нам все чужое, и мне придется немало потрудиться над тем, чтобы я и мы все почувствовали себя в этом сарае, как дома. А сейчас, — Долгорукая решительно взяла Соню за руку и стала выпроваживать из спальни, — пойдем отсюда, оставим молодых наедине.

— Но я хотела… — заартачилась Соня.

— Все, довольно разговоров. У твоей сестры сейчас совсем другие заботы.

Когда мать с сестрою ушли, Лиза встала по другую сторону кровати, давая понять, что расстояние между ней и Забалуевым не сократилось.

— Вы как будто не ласковы ко мне, Лизавета Петровна, — Забалуев обиженно прикусил губу.

— Прежде ласки мои вам ни к чему были, вы все больше о приданом заботились.

— Я передумал. Вот увидел вас сегодня в церкви — такая вы были красивая, аж дух зашелся. Вот как повезло мне с женушкой, — плотоядно облизнулся Забалуев.

— Вон отсюда, — с холодной решимостью велела ему Лиза.

— Да вы никак запамятовали, Лизавета Петровна, я муж ваш, а вы мне супружница, — Забалуев сделал попытку приблизиться. Лиза бросилась к двери и распахнула ее.

— Не смейте и надеяться. Если это моя спальня, то вам здесь не бывать. Никогда!

— И где же, по-вашему, должно быть место вашего мужа?

— Вы не на мне, вы на имении женились. Вот и выбирайте — хоть конюшню, хоть диван в гостиной.

— А если я здесь остаться хочу?

— Андрей Платонович, я вас предупреждаю, я такое устрою, вас даже дворовые на смех поднимут, опозорю — не отмоетесь.

— Хорошо, — подумав, примирительно сказал Забалуев. — Я сегодня и в самом деле устал, могу и подождать. Но и вы мне, Лизавета Петровна, впредь грозить не пробуйте — пожалеете. А вздумаете кому сказать, что я эту ночь не у вас провел — не обессудьте, накажу примерно. Вы меня уже знаете.

— Вон! — воскликнула Лиза.

Забалуев высокомерно окинул ее взглядом, от которого Лизе сделалось противно, и вышел из спальни. Лиза тут же метнулась к двери и заперла ее изнутри на ключ, торчавший в замочной скважине. Потом, чтобы успокоиться, походила по комнате и вдруг почувствовала, что замерзает. Ложиться в эту постель, которую только что приминали Забалуев и маменька, оскверняя место, где умирал добрейший Иван Иванович, — нет!

Лиза еще немного походила по комнате, но усталость и переживания брали свое, она буквально валилась с ног. И Лиза решилась — прилегла на край кровати, натянула на себя верхнее покрывало и, свернувшись под ним в клубочек, скоро заснула.

А Забалуев вынужден был устраиваться на ночь в библиотеке. От злости весь хмель прошел, но вернулась способность рассуждать здраво и плодотворно. Конечно, ссориться с мерзкой девчонкой не имело смысла, и впрямь, чего доброго, драться начнет. Забалуев был уверен, что сумел бы с ней справиться, но завтра явится с ответным визитом братец ее, начнет требовать удовлетворения. Хорошо, что сейчас он боится огласки его романа с крепостной, а вдруг… Вдруг, скажем, упрячет куда Татьяну с глаз подальше или, паче чаяния, передумает жениться — тогда все, больше ничем князька не припугнешь. И тогда уже точно за каждую пощечину, за каждый синяк его разлюбезной сестрички отвечать придется. Нет, перекрестился Забалуев, я и без брачной ночи смогу ею управлять. А лучше так ее матушкой. Вот женщина, так женщина, что тебе плечи, что тебе ручки. И, похоже, сама не против…

Забалуев растянулся было на диванчике в библиотеке, как в дверь постучали. «Ну, кто еще там — недовольно подумал Забалуев и крикнул — войди, человек!» Человек оказался весьма смазливой и видной девкой.

— Ты кто? — жадно оглядывая ее, поинтересовался Забалуев.

— Полина. Я здесь в услужении.

— Крепостная?

— А как же.

— И ты знаешь, кто у вас новый хозяин? — сладострастно улыбнулся Забалуев.

— Знаю — вы. Потому и пришла познакомиться. Спросить — не надо ли чего.

— Надо, Полина, надо, — Забалуев поманил Полину к себе. — Иди-ка сюда, ты в доме живешь? (Полина кивнула.) А я как раз хотел дом осмотреть — каково оно, приданое моей женушки, пока она там к брачной ночи готовится. Не желаешь дом показать?

— Отчего не показать, — улыбнулась понятливая Полина. — Затем и пришла, чтобы новому барину угодить.

— А старому часто угождала?

— Старый больно стар был, а молодой и похозяйничать не успел, как новый объявился.

— Ну, тогда пойдем, проводишь меня, — Забалуев от души шлепнул Полину ниже талии. Она не обиделась и быстрее вперед пошла.

— Хороша, — сказал сам себе Забалуев. — Хороша. Что же, пойдем посмотрим, а как там все остальное…

В это же время Долгорукая продолжала инспектировать дом. Она вошла на кухню в тот момент, когда Шуллер воевал там с Варварой, — вернувшись, как и обещал Репнину через час, он не застал в комнате Анны ни ее самой и ее вещей, ни Никиты и понял, что его опять провели. На всякий случай он обежал двор и конюшню, но беглецов — а в том, что Анна и Никита сбежали, управляющий уже не сомневался — нигде не было. Тогда он бросился к Варваре и учинил ей допрос с пристрастием. Варвара отбивалась от него половником и кричала: «Не подходи, убью!» А Шуллер бегал вокруг стола и ругался что есть силы по-немецки.

— А вот этого безобразия я в своем доме не допущу, — грозно сказала Долгорукая, испепеляя взглядом парочку, замершую при ее появлении. — Это, смею вам напомнить, кухня. Наказывать строптивых крепостных следует на конюшне, господин управляющий.

— Простите, Мария Алексеевна, не сразу вас и заметил, — испугался он.

— Вы, я вижу, не только меня не замечаете. То же мне управляющий! Это не дом, а помойка какая-то. Сплошное запустение, все старое, не модное. Вот и на кухне беспорядок, в шкафах пусто. Пряностей раз-два и обчелся.

— Барон не любил, — пояснила Варвара.

— А я люблю, и потому — чтоб запасы были! — прикрикнула на нее Долгорукая.

— Как скажете, барыня, так и будет, — равнодушно кивнула Варвара.