— Ничего, он скоро ко всему привыкнет.

— Ты знаешь, мне так странно, что у нас в доме снова появился мальчонка, — заметил Чарли.

— Да, — согласилась Линн. Потом она замолчала и посмотрела на фотографию Роберта в рамке, стоявшую на каминной полке. — Интересно, где сейчас Роберт, — заговорила она. — От него ничего нет уже целых три недели…

Чарли коснулся ее руки.

— Пошли спать.


— Ты не ешь бекон и яйца.

— Я не голоден, — сказал Филип. — Тебе нужно что-то поесть.

— Можно мне съесть гренок?

— Конечно, и ты сам можешь приготовить их.

Чарли отрезал кусок хлеба, и Филип понес его к кухонной плите. Он насадил его на вилку для гренок и поднес к плите.

— Нельзя переводить столько еды, — сказала Линн, глядя на нетронутую тарелку Филипа.

— Я съем это, — сказал Чарли. — Филип даже не подозревает, как это все вкусно.

Филип вернулся на свое место с гренком, поджаренным только с одной стороны.

— Ты забыл поджарить его с другой стороны, — сказал Чарли.

— Нет, я ничего не забыл, — сказал Филип, протягивая руку за маслом. — Это — французский гренок, и он гораздо вкуснее обычного.

— Да, я никогда не знал этого. Я сам попробую такой гренок в следующий раз, — сказал Чарли.

Чарли посмотрел на Линн и улыбнулся. Филип откусывал маленькие аккуратные кусочки и слизывал масло с пальцев.

— Где находится это место?

— Это ферма Стент.

— Это где-то в Оксфордшире?

— Нет, это — в Вустершире, — объяснил ему Чарли.

— Это в Англии?

— Конечно! А ты как думаешь? Что это Тимбукту?

Чарли засмеялся, и мальчик опустил глаза.

— Доедай свой гренок, парень, и я покажу тебе ферму.

Филип встал и повесил себе на плечо противогаз.

— Он тебе здесь не понадобится.

— Нам сказали, чтобы мы везде ходили с ним. Это строго обязательно. Разве вам это неизвестно?

— Хорошо, возьми его с собой.

Чарли повел мальчика, чтобы показать ему свиней. Он почесал им спину прутиком и потом отдал его Филипу, чтобы тот сделал то же самое.

— Ты, наверное, никогда раньше не видел свиней?

— Господи, я их видел сотни раз.

— Где? В Лондоне? У вас там свиньи разгуливают по Лейчестер-сквер? — поинтересовался Чарли.

— Конечно, нет, но я их все равно видел!

У Чарли было много дел. Он пошел в сарай за мешком с комбикормом, оставив Филипа во дворе. Когда он вышел из сарая, то начал хохотать. На мальчике был надет противогаз.

— Ты ожидаешь воздушного налета?

Мальчик покачал головой, его голос звучал приглушенно через маску.

— Мне не нравится, как пахнет от этих свиней, — сказал он.

На ланч был подогрет бекон. Филип посмотрел на порцию на своей тарелке и сморщил нос, увидев, что капли жира медленно просачиваются в подливку.

— Что такое? — спросил его Чарли. — Тебе не нравится даже вид этого?

— Нет, это чересчур жирная еда, — ответил Филип.

— Ты, наверное, опять хочешь французских гренок?

— Нет, я вообще ничего не хочу есть.

— Но тебе нужно съесть хоть что-нибудь, — сказала Линн. Она начала волноваться, убрала его тарелку и вместо нее поставила другую, на которую положила картофель и бобы, сверху — кусочек масла. — Ну что, теперь как?

Филип взял в руки нож и вилку. Он посмотрел, как Чарли ел бекон и как тот втянул полоску желтоватого жира в рот. Потом он перевел взгляд на свою тарелку, где масло медленно расплавлялось и стекало по горячим овощам. Он поел картофель и не стал есть бобы.

— Надеюсь, он не всегда так будет капризничать с едой.

— Бедняга скучает по дому. Как только привыкнет, он начнет есть лучше.

Филип сделал вид, что их не слышит. Подали пудинг. Это был яблочный пирог. Он управился с двумя порциями с сахаром и со сливками.

— Ну, он хотя бы любит сладкое.

Когда ланч закончился, Филип попросил у них конверты и бумагу. Ему хотелось написать письмо домой. Он забился в укромный уголочек с блокнотом на коленях.

«Я нахожусь в странном месте, которое называется фермой. У них нет ни ванной комнаты, ни пристойного туалета. Вместо последнего только место на задворках, где воняет. Мыться я должен при кухне. Их зовут мистер и миссис Траскотт. Она сказала, что я могу называть ее тетушка Линн. Я надеюсь, что у тебя все в порядке. Бомбят ли вас еще? Когда захотите приехать, то привезите мои книжки — «Тысяча и одна ночь» и «Робин Гуд» и вообще все мои книжки, здесь мне нечего читать. Они передают вам привет».

Чарли взял его с собой на прогулку. Во время прогулки они отправили письмо. Хотя было воскресенье, на ферме Пигготтс люди работали в полях, убирая последний урожай. Чарли хотелось как-то заинтересовать мальчика, и они остановились у ограды, чтобы понаблюдать за работой.

— Они сейчас убирают ячмень. Им нужно поспешить с уборкой. Теперь все работают по воскресеньям, потому что идет война. Ты видишь это поле позади дома? Там у них стоят трактора, и они уже начали распахивать поле после сбора урожая.

Филип не слышал его. Его уши уловили шум поезда, а его глаза рассмотрели, как, выпуская клубы дыма, шел поезд по извилистой долине.

— Он идет в Лондон?

— Нет, в Чантерсфилд. Это только окружная железная дорога. Поезда в Лондон отправляются не отсюда.

Чарли перенес его через ограду, отделявшую поля, и они отправились обратно на ферму Стент. Сверху послышался гул самолета, и они подняли вверх головы, чтобы взглянуть на него.

— Это один из наших, — сказал Филип.

Его поднятое к небу лицо было пустым и холодным. Чарли почувствовал, что рядом с ним стоит мальчик из другого мира, и он никогда не сможет достучаться до его сердца.

— Пошли, Филип, у меня есть одна идея. — Он протянул руку и крепко сжал хрупкую руку мальчика.

— Мы с тобой сейчас пойдем в Слипфилдс. Я хочу познакомить тебя с моей знакомой, — сказал Чарли.


В сельской школе в Скемптоне, которую посещали восемь-десять учеников, после приезда эвакуированных детей было сто двадцать. Столов для всех не хватало, и некоторые дети сидели на обычных скамьях. Филип сидел на самом конце скамьи, и его оттуда постоянно вытесняли. Тогда он сел на пол, подальше от детей, и начал читать «Приключения Тома Сойера». Никто не обратил внимания, чем он занимается.

— Я не ходил в школу, когда жил дома.

— Этого не может быть, — заметила учительница.

— Это — правда. Мою школу разбомбили.

И на спортивной площадке он продолжал читать книгу. Местная девочка подошла к нему и захлопнула книгу, прищемив ему пальцы страницами.

— Почему бы вам, лондонцам, не отправиться домой?

— Отстань от меня, или я тебя ударю, — сказал ей Филип.

Иногда после школы Филип бродил вдоль реки с тремя другими эвакуированными мальчиками с фермы Флег Марш. Они шарили по кустам и в камышах и швыряли камешки в реку и разгоняли уток. Как-то раз они спустились к железнодорожной линии и положили монетки на рельсы, чтобы поезд проехал по ним. Когда Филип вернулся на ферму, он показал плоскую, гладкую монетку Линн.

— Ты не должен ходить по железнодорожному пути, — сказала она ему. — Это наказуемо и очень опасно Она с беспокойством посмотрела на него. — Обещай мне, что ты больше не станешь этого делать.

— Да ладно, — сказал Филип и пожал плечами.


Филип больше не таскал с собой повсюду свой противогаз. Этого здесь не делал никто, даже в школе. На этот район ни разу не было налетов.

— Что здесь за люди, — как-то заявил он Линн. — Вы даже не знаете, что на свете идет война.

— Уж я-то знаю, мой сын сражается на фронте.

— Но вы не знаете, что такое воздушный налет.

— Нет так давно на Фрохем упало несколько бомб, — заметила Линн.

— Несколько бомб! Да, я слышал об этом! — Филип презрительно фыркнул. — Одна из них упала в поле, — сказал он.

Он прислонился к скамейке в сыроварне, наблюдая, как Линн взвешивала масло и формовала его в полуфунтовые куски.

— У нас дома выбило все стекла. По всем комнатам было разбросано разбитое стекло, и на моей постели валялись куски штукатурки. Вы бы видели улицы неподалеку от нашего дома! Вместо некоторых домов остались только груды камней, и люди были погребены под ними. Иногда людей разрывало в клочья!

— Это ужасно, — сказала Линн. Она часто не знала, как ей нужно отвечать этому мальчику, который, как ей казалось, оживлялся лишь тогда, когда говорил об этих ужасных вещах. — Ты должен быть рад, что теперь ты далеко оттуда.

— Сам я не боюсь бомб. — Я — фаталист, как и мой отец.

— В самом деле?

— Да, да. Это так.

Он повернулся и начал ходить по сыроварне, заглядывая в ведра и бидоны с молоком. Он наклонился над бидоном и подул на молоко, и сверху появились маленькие волны на поверхности жирного молока.

— Куда пошел дядя Чарли? — спросил он Линн. — Он, наверное, опять отправился в Слипфилдс?

— Пожалуйста, не дуй на молоко, — сказала ему Линн. — Я тебе уже говорила, что это негигиенично.


Когда дядя Чарли был дома, он всегда находил что-нибудь, чтобы занять Филипа делом, например, разливать керосин в лампы.

— Крепче держи эту разливалку передо мной, а я залью керосин в лампы.

— Почему ты говоришь «разливалка»? Дома мы это всегда называли воронкой.

На ферме Стент говорили много необычных слов.

Когда слегка моросил дождик, Чарли всегда говорил, что это «утиный морозец». Когда он хотел есть, то говорил, что «помирает с голодухи». Как-то он позвал Филипа, чтобы тот посмотрел «мордастика-пушистика». Филип решил, что сейчас увидит кота, но это оказался теленок.

— Вы так странно здесь говорите, — заметил Филип. Иногда он передразнивал Чарли.