Должны же быть видны самолеты, шлейфы от их ракетных двигателей, которые прочерчивают небо? Ничего, кроме кучки белых облаков, зависших у самого горизонта.

В ней начала нарастать паника. Куда она попала? Что случилось, пока она лежала без сознания? Судя по всему, она находилась в обмороке гораздо дольше, чем предполагала, потому что каким-то образом ее перевезли с поля Тони сюда. Это было… где? И кто ее перевез? Как она сюда попала?

– Откуда вы, мисс Рандольф? – Приятный голос Клары принес некоторое облегчение, приостановил истерику, назревавшую в Пейдж.

– Ванкувер. Я из Ванкувера. Почему бы вам не называть меня Пейдж? Там, откуда я, мы не особенно придерживаемся формальностей.

Она попыталась улыбнуться.

– Ванкувер. – В голосе Теодора прорезался интерес. – Это на Западном побережье, Клара.

Он повысил голос, чтобы его услышали за грохотом колес. Теодор держал вожжи в своей большой руке, но лошадей похоже не приходилось подстегивать. Они бежали ровным аллюром, следуя за конем сержанта Камерона.

– Слышал я о форте Ванкувер, – продолжал Теодор. – Это довольно далеко отсюда, за Скалистыми горами. Я прав, мисс Рандольф? Мисс Пейдж?

Он явно был доволен собой, обнаружив, что знает, где находится Ванкувер. Они с таким же успехом могли говорить о каком-нибудь малоизвестном городе где-нибудь в Азии.

– Да, он на Западном побережье, это точно, – подтвердила Пейдж, все отчетливее испытывая смущение. – Я никогда не слышала, чтобы его называли форт Ванкувер, но предполагаю, что он действительно начинался как форт. Что касается Скалистых гор, то они, безусловно, отделяют нас от побережья. – Она понимала, что голос ее звучит несколько саркастически, и умерила его тембр. – Лично не ездила через горы, я всегда летала над ними, но я представляю, что это потрясающее зрелище. У меня никогда не было времени ездить по горам. Я всегда была слишком занята.

Она болтала, и это отвлекало ее от мыслей, которые заставили бы горло сжаться от паники.

– Я врач-гинеколог, на самом деле.

Она вновь подумала, откуда, во имя неба, эти люди? Откуда бы они ни взялись, совершенно ясно, что двадцатый век их не затронул.

И Клара и Тео уставились на нее и обменялись взглядами.

– Врач? Я никогда раньше не слышала о женщинах-врачах, – произнесла наконец Клара, и в ее голосе прозвучала неуверенность.

Теперь все это принимало совершенно смехотворный оборот. Где живут эти люди?

– Клара, откуда вы и Теодор?

– Мы канадцы.

Прекрасно.

– Мы оба выросли в Норвиче, графство Оксфорд.

Пейдж никогда о таком не слышала.

– Тео работал на ферме своего отца, а я была белошвейкой, – продолжала Клара. – Но было очень трудно строить свое будущее. Мы решили присоединиться к переселенцам, которые отправлялись на Запад, чтобы работать на угольных шахтах в Британской Колумбии, но когда мы добрались до Виннипега, Тео влюбился в эти просторы. Правда, Тео?

Клара улыбнулась мужу, а во взгляде, которым он ей ответил, виднелись забота и нежность.

Пейдж пожалела, что была настроена столь критически. Здесь была любовь, а любовь явление не столь частое.

– Вот мы и решили ехать сюда и здесь обосноваться, – продолжала Клара. – Дядя Тео Листер служит в Оттаве в Конной полиции, и он предложил нам эту местность, а Лестер был так добр, что сообщил в форт о нашем приезде, а сержант Камерон встретил нас, чтобы сопроводить.

У Клары даже дыхание перехватило от такой длинной речи.

Не похоже на то, чтобы они принадлежали к какой-нибудь религиозной секте. Пейдж была еще более озадачена.

– Мой брат живет здесь неподалеку, – заметила Пейдж. – Цены на землю упали с тех пор, как Тони купил свою ферму, так что вам как покупателям это на руку, но вы должны иметь в виду, что и цены на пшеницу тоже падают. Но все равно, жить на ферме – это замечательно. Здесь так хорошо растить детей. У Тони двое сыновей.

Она с грустью подумала о своих племянниках. Мэттью и Джейсон, наверное, удивляются, куда она пропала. И, пожалуй, когда она сегодня вернется, будет уже поздно менять рейс. Ладно, может быть, у Шарон изменится настроение, и она разрешит Пейдж повести их всех поужинать. Это может несколько снять напряженность. Надо будет поговорить об этом с Шарон. Она переговорит с ней как только окажется около телефона.

– Об этом мы как раз и думали, – взволнованно говорила Клара. – Мы слышали, что Запад – замечательное место для воспитания детей. – Она обернулась к Пейдж и сказала тихо, доверительно: – Я поначалу боялась, учитывая мое положение, – здесь такое отдаленное место, – но сержант Камерон заверил меня, что, на мое везение, в Баттлфорде есть врач.

Пухлые щечки Клары вспыхнули при этом косвенном упоминании о ее беременности, и голос ее понизился до шепота.

– Понимаете, мистер Флетчер и я поженились позже, чем это обычно случается, и, учитывая мой возраст, я немножко волнуюсь.

– Я уверена, что в Баттлфорде есть прекрасная клиника и первоклассная больница. – Пейдж тепло улыбнулась Кларе, довольная тем, что может успокоить эту робкую необыкновенную женщину в чем-то, в чем она была специалистом. – Нынче множество женщин не торопятся заводить детей, – продолжала она. – Вы никогда не поверите, сколько у меня пациентов, перешагнувших за тридцать. Два года назад у меня лежала женщина, которой исполнилось пятьдесят. Но сейчас сделаны такие успехи в медицине и в уходе за новорожденными, что риск минимален. Я принимала роды у немолодых матерей не меньше, чем у двадцатилетних.

– Я понимаю. Как это… многообещающе, мисс Пейдж.

Было очевидно, что Клара считает всякий разговор о деторождении неуместным.

Как может женщина, подумала Пейдж, рожать, когда она так нервозно настроена?

Пейдж, разочарованная, прекратила этот разговор, и наступило молчание, нарушаемое только скрипом фургона и топотом лошадиных копыт. Солнце поднялось выше, и жара усилилась. Даже ветер стал горячим, и Пейдж начала мечтать о каком-нибудь холодном напитке. Голова болела все сильнее, наверное, потому, что она сегодня ничего не ела. Но даже если бы по дороге встретился ресторан, подумала она мрачно, у нее все равно не было с собой ни кредитной карточки, ни одного цента наличными.

Наконец они остановились для короткого ланча. Задняя стенка фургона откидывалась и создавала тень для содержимого плетеной корзинки, которую достала Клара.

Пейдж не веря своим глазам смотрела на еду, которую Клара выкладывала на чистую, в красную клетку скатерку. Как бы она ни была голодна, все это выглядело отнюдь не аппетитно.

Появилась холодная печеная картошка, холодная фасоль и черствые круглые крекеры. Клара выложила еще сухое жареное мясо, про которое Пейдж подумала, что это говядина, но Клара объяснила ей, что это мясо антилопы.

– Сержант Камерон подстрелил ее два дня назад. Большая удача, потому что мы остались совсем без мяса. Я засолила его, так что оно хорошо сохраняется.

Пейдж ей поверила. Она взяла один кусочек и с трудом его проглотила, таким он оказался жестким и соленым.

Не было ни сыра, ни масла, ни салата, ни холодной содовой или пива, ни термоса с кофе – ничего из того, что Пейдж считала обязательным для пикника.

Она решила, что они, видимо, очень бедные люди. Как это благородно с их стороны, что они делятся с ней всем, что имеют.

Мужчины ели с откровенным аппетитом. Пейдж взяла себе фасоль и картофель и решительно жевала крекер, отказавшись от засоленного мяса. Она подумала, что кто-то должен тактично объяснить Кларе, что такое обилие соли в еде представляет собой опасность, но Пейдж не хотелось обижать ее. Клара была дружелюбна и старалась, чтобы все ели побольше, особенно Пейдж.

Каждый из них получил по кружке той самой тепловатой и грязной воды из фляги, из которой сержант Камерон поил ее раньше, и Пейдж не веря своим ушам слушала разговор двух мужчин.

– Сержант Камерон, за последнее время были стычки с индейцами?

Тео уминал при этом вторую тарелку с едой.

– Ничего особенно тревожного. Индейский агент сообщил, что шестьдесят воинов несколько недель назад бежали из резервации Повелителя Грома, но мы выследили их и заставили вернуться.

Пейдж не могла поверить в то, что слышала.

– Это отвратительно! – вырвалось у нее. – Я полагала, что исконные жители могут свободно приезжать и уезжать, как хотят, как и все канадские граждане. Я не представляла себе, что они обречены жить в резервациях. Это просто варварство!

Разговор оборвался. Вновь они трое обменялись странным взглядом, значение которого она не понимала, и Пейдж потеряла терпение.

– Наверняка даже вы слышали о правах аборигенов, – разозлилась она. – Неудивительно, что все эти проблемы обсуждались несколько лет назад в Квебеке, если вы занимаете такую позицию в отношении индейцев.

Никто ей не ответил. Мужчины выглядели смущенными, и даже Клара избегала смотреть ей в глаза.

Прошло несколько тяжелых минут молчания, потом Клара деликатно дотронулась до руки Пейдж.

– Вы не хотите немного прогуляться со мной, мисс Пейдж?

Пейдж потребовалось одно мгновение, чтобы догадаться, что Кларе, вероятно, нужно в туалет. Пейдж тоже это было нужно, и они отошли от фургона на достаточное расстояние и прикрыли друг друга своими широкими юбками, пока другая приседала в траву.

Вернувшись в фургон, Клара вытерла тарелки и приборы и, к удивлению Пейдж, старательно вычистила их песком, прежде чем уложить в корзину, и в тот же момент сержант Камерон тронул их опять в путь.

Пейдж оставила всякие попытки разобраться в том, что происходит. День был жаркий, сухая, пылающая жара, лишающая тело и голову всякой энергии, притупила ее чувства, и к тому же ее начало слегка подташнивать. Открытая прерия расстилалась куда ни глянь, и ко второй половине дня Пейдж перестала оглядывать горизонт в поисках мачт электропередач, или машин, или строений.