Наталья Миронова - Возраст Суламифи

– Нет уж, садитесь.

Он сел рядом с ней сзади, назвал шоферу адрес.

– Как вы ухитрялись его понимать – ума не приложу, – признался Климов уже в машине. – У него сплошная каша во рту.

– Это еще что, – отмахнулась Лина. По голосу было слышно, что она устала, но улыбается. – Я однажды на книжной ярмарке работала с индусами, вот это был конец света. У них уже язык особый выработался – хинглиш.

– Хинглиш? – озадаченно переспросил Климов.

– Хинди плюс инглиш получается хинглиш.

– И как же вы справлялись?

Она пожала плечами.

– Иногда просила написать, что они хотят сказать. Да, и до такого доходило. Один меня замучил словом «шурум». Я никак понять не могла: что за «шурум» такой? Это было давно, я только начинала, еще неопытная была.

– «Рум» – это «комната», – похвастал своими гигантскими познаниями Климов.

– А «шу» – это «ботинок», – подхватила Лина. – Вот я и думала: может, он мусульманин? Может, ему нужно помещение, где можно обувь снять и помолиться? Но по контексту не подходило.

– А что же это было?

– Оказалось, что это «шоу-рум» – выставочный зал.

Климов засмеялся.

– Вам смешно, а попробовали бы сами помучиться! – Но Лина тоже смеялась.

– Что вы, куда мне! – замахал руками Климов. – Я английский столько лет учил, и все без толку…

– А где вы учили? Как? По какому учебнику?

– Я? По Бонку, – ответил Климов на самый легкий вопрос.

– Между прочим, Бонк – это женщина. Наталья Александровна Бонк.

– Да? Я не знал.

– Но учебник, по-моему, неудачный, – продолжила свою мысль Лина. – По нему много поколений училось, и никто языка толком не знает.

– А почему? – полюбопытствовал Климов.

– Потому что они идут к английской грамматике через русскую. Вы все время мысленно переводите с английского на русский и наоборот. Надо учиться мыслить по-английски.

– Это легко сказать, – вздохнул Климов, вспомнив, как кричала и ругалась на него частная преподавательница.

«Глагол-связка где? Какой предлог?» Глаголы-связки он забывал, в русском же нет никаких глаголов-связок! А в английском, хочешь задать вопрос – непременно тащи глагол «делать». Или «быть». А то и «иметь». «Where have you been?» «Где ты имел быть?» Тьфу ты, пропасть! С предлогами совсем беда. Ему все время хотелось сказать «in school» – «в школе». Как по-русски. Но почему-то полагалось говорить «at school». Преподавательница ужасно злилась. Даже матом его крыла. Она вообще была очень колоритная: высокая, рыжая старорежимная дама. Курила как паровоз, расхаживала по комнате, пока он отвечал урок, и всюду у нее стояли пепельницы, чтобы пепел стряхивать и сигарету тушить где придется.

Климов рассказал об этом Лине. Добираться с Лубянки на Ордынку было минут десять, но это если без пробок. Машина тащилась с черепашьей скоростью, и он вполне успел выслушать ее ответ.

– В Интернете можно найти сколько угодно методик, как учить английский «не по Бонку», – посоветовала Лина. – На курсы можно пойти.

– На курсах я тоже был, – горько вздохнул Климов. – А вы не хотите меня научить? Я бы к вам приходил, вы бы меня учили. Или вы ко мне, если вам так удобнее.

– Я ни так, ни этак не могу, – отказалась Лина. – У меня своей работы много. И вообще, учитель из меня никакой. Когда-то пробовала, но поняла, что резьба по дубу – не мое призвание.

– Резьба по дубу? – переспросил Климов, но тут до него дошло, и он захохотал.

– Вот здесь остановите, пожалуйста, – попросила Лина, когда на Ордынке они поравнялись с большим серым домом, стоявшим в глубине огороженного каменным забором двора.

Климов вышел из машины и открыл ей дверцу. Дуб дубом, но такие вещи он знал.

– Спасибо вам большое, Лина, выручили. Вот, держите деньги. – И он протянул ей заранее заготовленный конверт. – Орел Арне от вас в восторге. Я, честно говоря, тоже. Будем сотрудничать дальше?

Лина молча спрятала конверт в сумку, а на его вопрос ответила лишь очередным пожатием плеч. Ему не хотелось вот так ее отпускать.

– Вы здесь живете? – спросил Климов, окинув взглядом дом.

– Да, я здесь живу.

– Давайте я провожу вас до подъезда.

– Не стоит, у нас не опасно. Калитка на замке, – отказалась она.

– Нет, все-таки, мало ли что…

Лина опять пожала плечами и открыла калитку магнитным ключом. Казалось, ей хочется поскорее избавиться он него. Климов довел ее до подъезда.

– Ну все, здесь уж я сама. До свиданья, спасибо, что подвезли.

Климов порывисто обнял ее и поцеловал. Ее губы были прохладны и строго сжаты, но они раскрылись от удивления, и ему удалось продолжить поцелуй.

Лина почти сразу же высвободилась.

– Аплодисменты будут по щекам, – предупредила она. – Мы же договаривались без флирта! Вот возьму и напишу вашему Арне, что вам верить нельзя.

Это была шутка, Климов так и понял. Если бы он знал, как эта невинная шутка аукнется! Но он лишь улыбнулся:

– Простите, не удержался. Спокойной ночи.

– И вам сладких снов, – насмешливо откликнулась Лина.

Она приложила к щитку тот же магнитный ключ, и тяжелая дверь подъезда закрылась за ней.

Все пошло вроде бы нормально и, как любил говорить Климов, штатно. Он принял у специалистов из Троицка всю техническую документацию по малотоннажным установкам, сам подробно с ней ознакомился, прочитал отзывы специалистов. Да, это был настоящий технологический прорыв.

Надо отдать должное разработчикам: все прошедшие десять лет они не сидели сложа руки, совершенствовали установку. Побочный продукт изготовления метанола – формальдегид – тоже имел промышленное значение, причем стоил дороже метанола. На выходе довели выработку до шестидесяти процентов метанола на сорок процентов формальдегида – отличное соотношение.

Он передал техническую документацию в агентство – бюро, Светочка, бюро! – Карины Агаджановой и специально оговорил, что перевод должна делать Лина Полонская, таково требование заказчика. На перевод дали месяц.

Она уложилась в срок, Климов отослал перевод в Норвегию, получил оттуда положительный отзыв. Климов уже готовил на начало июня новое приглашение Арне Нюквисту и сопровождающим его лицам, – на подписание большого договора орел Арне собирался прилететь с целой стаей орлов помельче, – как вдруг в конце мая позвонили из Троицка.

Они получили по электронной почте какое-то странное письмо от шведской фирмы «Ансти», занимающейся биотопливом и крайне заинтересованной в малотоннажных установках по производству метанола.

Климов поначалу отмахнулся: десять лет назад он рассылал деловое предложение по сотням фирм, может, одну из них наконец пробило на это дело? Странно, конечно, что это случилось как раз накануне завершения сделки с норвежцами…

Но Климова еще больше насторожило другое: почему это шведская фирма «Ансти» обращается напрямую в Троицк, а не к нему, Валерию Климову, в его компанию «Прорыв»? Откуда у них электронный адрес в Троицке? В его деловом письме десятилетней давности говорилось, конечно, что установка разработана в Троицке, но никаких адресов, тем более электронных, там точно не было. Он попросил переслать письмо ему.

Переслали. Все по-английски, он понимал с пятого на десятое, но одно зафиксировал в сознании четко. В письме фигурировало имя Pauline Polonsky. Шведы, как это обычно бывает в деловой переписке, сохранили в ответном письме – а это было именно ответное письмо! – полученный ими первоначальный текст.

В первоначальном тексте – познаний Климова на это хватило – некая Pauline Polonsky предлагала шведской фирме всю документацию по чрезвычайно выгодной установке, производящей метанол и формальдегид в соотношении шестьдесят на сорок. В письме был указан электронный адрес троицкого института и, насколько понял Климов, было рекомендовано вести дальнейшие переговоры с ними напрямую.

Некоторое время Климов сидел молча, пытаясь это осмыслить. И тут, как в театре, появился в самый нужный момент Влад Саранцев.

– На, – Климов перебросил ему распечатку письма, не отвечая на приветствие, – ты английский знаешь. Может, объяснишь, что это значит?

Влад пробежал глазами письмо.

– Некая Паулина Полонски предлагает шведам установку, с которой ты так носился. Я только не понимаю… А-а, она хочет торгануть в обход тебя?.. Понял, понял. И что ты собираешься делать?

– Я ей голову оторву.

Климов уже достиг точки кипения. Он был не в состоянии анализировать собственные чувства, но помимо ярости, помимо страха, что сделка вот-вот сорвется, его душило разочарование. Паулина Полонски! Мысленно он выругался самыми грязными словами. Она выглядела такой порядочной! Такой недотрогой! Воробушек нахохленный! Как она могла оказаться предательницей? Что он теперь скажет Арне Нюквисту, которому эта девка так понравилась? Да черт с ним, с Арне, она посмела понравиться ему – Валерию Климову!

Влад пребывал, как обычно, в состоянии иронического благодушия. Он никогда не принимал к сердцу чужие проблемы. Хотя эта проблема и его касалась: он реально потерял бы в деньгах, если бы сделка сорвалась.

– Давай без уголовщины, – хладнокровно предложил Влад. – Но в прокуратуру, я думаю, сообщить надо. У моего деда там волосатая лапа есть. Хочешь, я ему позвоню?

– Нет уж, обойдемся без твоего деда, – отказался Климов.

– Бошки отрывать – тоже не выход. Ты что, хочешь сам сесть?

Климов потер лицо руками, стараясь прийти в себя.

– Нет, убивать я ее не буду, но пригрозить придется. Может, и прокуратурой, это ты верную мысль подкинул…

– Только меня не упоминай, – перебил Саранцев. – Не хочу, чтоб моя фамилия светилась в какой-то афере. Надо будет – ты мне так… частным образом дай знать, и я тебе вмиг организую прокурора.

Саранцев ужасно гордился своей фамилией. Климов это знал, но ему сейчас было не до того.

– Мне важно сделку спасти и лицо фирмы. Не понимаю, на что она рассчитывала. Неужто думала, ей с рук сойдет?