Потом, лежа в объятиях друг друга, они говорили о том, что будут делать дальше, строили планы на будущее и размышляли о том, как им сказать детям о предстоящем событии.

— Просто не могу дождаться, когда можно будет сказать им о том, что у нас будет ребенок, — с облегчением рассмеялся Джек. — Интересно поглядеть, какие у них будут лица… Конечно, наш последний семейный ужин не слишком удался, но это только цветочки по сравнению с той бурей, которая нас ждет.

Он сказал это таким тоном, что Аманда тоже засмеялась. Да и что бы ни сказали дети, ничего уже нельзя изменить.

— Ты меня любишь? — спросила она неожиданно и повернулась к нему.

— Очень. Ты даже не можешь себе представить, как сильно я тебя люблю, — уверенно ответил Джек. — Я люблю тебя больше всего на свете, больше самой жизни… А почему ты спросила?

— Мне хотелось знать, достаточно ли сильно ты меня любишь, чтобы принести из холодильника мороженое, — ответила она серьезно, и Джек, фыркнув, приподнялся на локте.

— У меня появилась замечательная идея, — сказал он. — Давай купим самый большой холодильник, который только есть на свете, поставим его прямо в спальне и набьем его всеми существующими сортами мороженого. Как ты на это смотришь?

— Это действительно очень интересная, свежая мысль, — согласилась Аманда, и Джек снова поцеловал ее.

Но прошло еще довольно много времени, прежде чем они снова вспомнили о мороженом.


Глава 10


На этот раз они решили не обманывать себя и не рассчитывать на то, что их дети будут счастливы выслушать от них еще одну сногсшибательную новость. Обсуждая с Джеком этот вопрос, Аманда решила не готовить никакого особенного угощения, а просто пригласить детей к себе домой на коктейль. Этим они решали сразу несколько проблем. Семейный ужин предполагал долгое сидение за столом, всеобщую неловкость, тягостное молчание, бурные эмоции и обвинительные речи. Коктейль‑раут, напротив, был коротким, почти официальным мероприятием, которое сводило неприятные последствия к минимуму — во всяком случае по времени. Аманде непременно хотелось объявить детям о своей беременности всем сразу, а там — будь что будет. По крайней мере, на этот раз и она, и Джек были готовы к тому, что их новость будет воспринята в штыки.

В назначенный день, ровно в четверть седьмого, приглашенные собрались в доме Аманды. Джулия, приехавшая на этот раз без мужа, была приветлива и мила; Джен и Луиза держались настороженно; Джерри, как и в прошлый раз, старательно демонстрировал полный нейтралитет. Что касалось Пола, то он держался с отцом намного приветливее, чем обычно, и Джек, улучив минутку, шепнул Аманде, как, оказывается, бывает полезно побыть с собственными детьми букой. После этого, заявил он, они становятся шелковыми.

На самом же деле оживление Пола, равно как и напряженность Лу и Джен, объяснялось тем, что они все между собой обсудили и пришли к выводу, что Джек и Аманда хотят объявить им о своем намерении пожениться. Им это очень не нравилось, а Луиза прямо сказала, что хочет попытаться отговорить мать «от этой глупости». Но, по крайней мере, они знали — или думали, что знают, — чего ожидать от впавших в старческий идиотизм родителей.

Как и в прошлый раз, они расположились в гостиной, и Джек подал напитки. Себе и Полу он налил скотч, остальные пили вино, и только в бокале Аманды была безалкогольная шипучка, которая, впрочем, со стороны была похожа на джин с тоником.

Луиза первой пригубила вино и, пока остальные хранили вежливое молчание, решила начать без обиняков.

— О'кей, — сказала она бодро. — Не буду делать вид, что не догадываюсь о поводе нашей встречи. Так когда у вас свадьба?

— С чего ты решила? — без тени удивления спросила Аманда. — Мы не собираемся официально регистрировать наши отношения, во всяком случае — пока. Если мы надумаем пожениться, то сможем сделать это в любое время. Вас мы пригласили совсем по другой причине. Нам кажется, вы должны знать… — Тут Аманда нервно облизнула пересохшие губы, но Джек ободряюще кивнул ей, и она закончила твердым голосом: — Дело в том, что я беременна.

Ответом ей была мертвая тишина. Казалось, можно было услышать, как упала булавка. Лицо Луизы стало белым как полотно; вытаращив глаза, она с изумлением смотрела на мать.

— Разве сегодня — первое апреля? — выдавила она наконец. — Или я забыла посмотреть в календарь? Или, может быть, я сплю? Тогда ущипните меня, чтобы я поскорее проснулась!

— Нет, ты не спишь, — покачала головой Аманда. — Ты просто не можешь поверить собственным ушам, и я понимаю тебя. Для нас с Джеком это тоже было настоящим потрясением, но от фактов никуда не денешься. Если все пойдет благополучно, то, как нам сказали, роды должны состояться в начале октября.

Аманда перевела дух и бросила быстрый взгляд на Джека, и он показал ей поднятый кверху большой палец. Она отлично справилась.

Что касалось детей, то им потребовалось чуть ли не пять минут, чтобы хотя бы отчасти прийти в себя.

— Как я поняла, аборт ты делать не собираешься? — уточнила Луиза. Как обычно, она говорила за двоих: Джен так растерялась, что не могла вымолвить ни слова. Даже Джулия на этот раз молчала — такое никому не могло прийти в голову.

— Ты правильно поняла, я не буду делать аборт. Мы с Джеком это уже обсудили, — ответила Аманда. В подробности она решила не вдаваться — для детей это все равно не имело значения. — Вы спросите почему? — продолжила она. — Просто потому, что я не хочу. В моем возрасте ребенок — это чудесный дар, и я намерена сделать все, чтобы сохранить его. Я знаю, вам трудно это понять, но… Как говорится, решение принято и обжалованию не подлежит. В конце концов, я тоже человек и имею право на собственное счастье.

В ее глазах блеснули слезы, и Джек, поспешно вскочив с дивана, подошел к ней и, сев рядом, обнял ее за плечи.

— Ваша мама, — сказал он негромко, — очень мужественная и храбрая женщина. Немногие на ее месте поступили бы подобным образом.

— Я думаю, что у нашей матери просто винтиков в голове не хватает, — резко проговорила Луиза и, встав из‑за стола, сделала знак мужу, чтобы он тоже поднимался. Джерри безмолвно подчинился. Если у него и было свое мнение о происходящем, узнать его им так и не довелось. — Ты спятила, мама, — продолжала Луиза. — И ты, и мистер Уотсон тоже. Вы оба на старости лет просто выжили из ума. Похоже, вы твердо решили выставить себя и нас на посмешище и не остановитесь ни перед чем. О папе я уже не говорю — он, наверное, перевернулся в могиле! Подумать только, что бы он сказал, если бы слышал все это!

— Это моя жизнь, — твердо возразила дочери Аманда, — и я имею право поступать по своему усмотрению и принимать те решения, которые кажутся мне правильными.

— Но нас это тоже касается! — вспыхнула Луиза. — Ты должна думать и о нас, когда принимаешь эти свои решения. Впрочем, судя по тому, что мы слышали, на нас тебе наплевать. Ты…

Она хотела сказать что‑то еще, но ее неожиданно прервали громкие рыдания Джен. Она тоже вскочила и смотрела на Аманду с неприкрытой ненавистью.

— Как… — всхлипывала она. — Как ты могла так поступить со мной, как ты могла?! Ты отлично знаешь, что я не могу иметь детей. А ты… в твоем возрасте… Раз — и пожалуйста… Это жестоко, мама! И подло.

Тут она покачнулась, и Пол поспешил поддержать ее. Судя по выражению его лица, он вполне разделял мнение Джен.

Через минуту обе дочери Аманды покинули особняк вместе с супругами. Джен продолжала рыдать, и Пол бережно поддерживал ее под руку. Когда же Аманда попыталась успокоить ее, Пол довольно резко повернулся:

— Оставьте нас в покое, миссис Кингстон, — заявил он. — А на будущее, я был бы вам очень признателен, если бы вы впредь держали подобные новости при себе. Что вам, черт возьми, от нас нужно? Чтобы мы вас поздравляли, чтобы прыгали от радости до потолка? Так вот, вы этого не дождетесь! Что, по‑вашему, должна сейчас чувствовать Джен? Да вы оба самовлюбленные, самодовольные эгоисты!

— Я прекрасно понимаю, что чувствует Джен, — ответила Аманда, не замечая слез, которые катились и по ее лицу. — Поверь мне: меньше всего мне хотелось причинить ей боль, но что же делать?! Но ведь, в конце концов, это наша с Джеком жизнь, наши проблемы и наш ребенок, и я не понимаю…

— В таком случае желаю всего наилучшего! — ответил Пол самым саркастическим тоном. — Только не приглашай нас на крестины, папа, — добавил он, с ненавистью глядя на Джека. — Мы не придем!

Когда Пол вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь, Аманда повернулась к Джеку и… разрыдалась.

— Что же это такое? Почему? Что я им такого сделала? — всхлипывала она, и Джек прижал ее к груди.

Когда они вернулись в гостиную, там оставалась одна Джулия. За все время она не проронила ни слова и заговорила только тогда, когда Аманда немного успокоилась.

— Мне очень жаль, папа, — сказала она. — Вам, конечно, очень нелегко, и я вам искренне сочувствую, но вы должны понять и нас. Поверьте, в некотором отношении нам гораздо труднее свыкнуться с происшедшим, чем вам. Нам это кажется противоестественным, диким, безумным… во всяком случае, пока. Но, кто знает, в конечном итоге этот ребенок может оказаться настоящим благословением небес для всех — и для нас тоже. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— И я надеюсь, — негромко ответил Джек и, кивнув дочери, перевел взгляд на Аманду. Она с честью выдержала сегодняшнее испытание, хотя это далось ей очень нелегко. Впрочем, она с самого начала знала, что встреча с детьми будет очень тяжелой, и все‑таки пошла на это. И Джек неожиданно понял, что все еще плохо знает Аманду.

Примерно через полчаса Джулия тоже уехала, и Джек с Амандой остались вдвоем. Некоторое время они просто сидели и молча смотрели друг на друга, потом Джек взял ее за руку.