— Уходи! — произнесла она одними губами и взмахнула рукой, словно прогоняя его, но Джек, встав на какой‑то чурбачок, прижался лицом к стеклу и состроил такую уморительную гримасу, что Аманда не сдержалась и прыснула.

— Открой мне, пожалуйста! — жалобно произнес он. Стекло было толстым, и Аманда скорее угадала, чем услышала эти слова. Почти минуту она раздумывала, потом вдруг опустила занавеску и исчезла из вида. Джек не знал, что и думать, однако через несколько секунд он услышал, как щелкнул замок в двери черного хода, и снова увидел ее. Аманда стояла на пороге босиком, в одной рубашке, и сердце Джека забилось сильнее. Он хорошо помнил эту ночную рубашку, хотя в постели с ним Аманда предпочитала вообще обходиться без белья.

— Я не думал, что могу разбудить тебя, — промолвил он, чувствуя какую‑то странную неловкость. Времени было всего пять часов, и яркое калифорнийское солнце стояло довольно высоко.

— Я уже две недели сплю, как сурок, — серьезно ответила она. — Просыпаюсь только затем, чтобы наесться мороженого и посмотреть «Оперу». Конечно, от такой жизни я стану толстой и безобразной, но мне плевать. Теперь я ко многому отношусь совсем не так, как раньше. Что же ты не проходишь, Джек?

И она жестом пригласила его следовать за собой.

Пройдя через короткий коридор, где ощутимо пахло стиральными порошками, Джек вошел в кухню и остановился в нерешительности. И тут Аманда повернулась и пристально посмотрела на него. Ее лицо было таким усталым и таким беззащитным, что сердце Джека сжалось. Как же он мог оставить ее? Как он мог быть таким тупым и бесчувственным? Теперь это не укладывалось у него в голове.

— Так зачем ты приехал? — снова спросила она, и Джек почувствовал, что слова застревают у него в горле. Но больше он не хотел обманывать ни ее, ни себя.

— Зачем?.. Я хочу сказать тебе, что я был идиотом и что я люблю тебя! Это Глэдди меня заставила, — добавил он с вымученной улыбкой. — Она сказала, что в последнее время меня невозможно выносить. Я действительно вел себя ужасно… А почему ты не отвечала, когда я тебе звонил?

У него было такое обиженное лицо, что Аманда поспешно отвернулась и взялась за дверцу холодильника.

— Хочешь мороженого? — спокойно, словно она не слышала его признания, поинтересовалась Аманда.

Джек улыбнулся. Предложение Аманды напомнило ему другие дни, когда после жарких объятий они вместе ели мороженое, лежа в кровати. Любимым мороженым Аманды было кофейное, но только до тех пор, пока…

— Тебе ванильное или клубничное? — спросила Аманда.

— Ты что, все эти две недели ничего больше не ела? — удивился Джек, и его лицо сделалось озабоченным.

Аманда отрицательно покачала головой.

— Только мороженое и яблоки. Я их ненавижу, но доктор сказал, что маленькому нужно железо.

— А мороженое не повредит… ребенку? — спросил Джек.

— Тебе‑то какая разница? — Аманда посмотрела ему прямо в глаза, и Джек смутился.

— Я, в общем‑то… — промямлил он.

— Какая трогательная забота! Особенно после того, как ты пытался заставить меня убить его. — С этими словами Аманда сунула ему в руки вазочку с мороженым, и они оба сели к столу, друг напротив друга.

— Я вовсе не хотел убить его, — пробормотал Джек, низко опустив голову. — Я просто опасался за… за свой разум и за нас с тобой. Я хотел спасти нашу любовь… но за твой счет. Я сам все разрушил, — закончил он печально. — Я повел себя как настоящий трус и подлец. Мне очень жаль, Аманда…

С этими словами он отодвинул от себя вазочку с мороженым и, подняв голову, посмотрел прямо на нее.

— Пойми ты меня. Я был слишком потрясен. Я никак не ожидал, что ты можешь залететь…

Он повторял то, что уже говорил раньше, и Аманда невесело улыбнулась.

— Ты не ожидал от меня такого коварства… — Она вздохнула. — Что ж, я тоже не ожидала, что все так повернется.

Ей неожиданно пришло в голову, что ее положение было вдвое тяжелее, чем у Джека. В один миг она потеряла любимого мужчину, а взамен получила ребенка. Она не хотела ни того, ни другого, но это случилось, и ничего с этим поделать было уже нельзя.

— Мне тоже очень жаль, Джек, но… — Она протянула руку через стол, и Джек сжал ее пальцы в своих ладонях.

— Твоей вины здесь нет. Вернее, почти нет… — Он знал, что Аманда никогда не обманывала его. Ни ей, ни ему просто не приходило в голову, что в этом возрасте им необходимо предохраняться. Время от времени они шутили на эту тему, но не более. Когда же Джек благополучно прошел проверку на СПИД и предложил Аманде отказаться от презервативов, она сразу же согласилась. О том, что Аманда может забеременеть, не думал ни один из них.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально. — Аманда пожала плечами. — По‑моему, я поправилась, ты не находишь? На мороженом я набрала фунтов пять.

— Я бы не сказал, что это бросается в глаза, — ответил Джек. Правда, ее лицо слегка округлилось, а в глазах появился какой‑то особенный свет, но Джек склонен был приписывать это материнству, а не телесному довольству. Когда его жена Барбара носила сначала Джулию, а потом Пола, от нее тоже исходила какая‑то особенная аура, которая делала ее привлекательной и милой, несмотря на изменившуюся фигуру и утиную походку. — Ты красива, как никогда, — искренне сказал Джек.

— Должно быть, это прическа… — Аманда печально улыбнулась и потрогала свой «конский хвост». Видеть Джека ей было невыносимо тяжело. Его лицо, голос, жесты — все напоминало ей о том, как они были счастливы и как ей не хватало его все это время. Аманда по‑прежнему не знала, зачем он приехал, но про себя она решила, что они должны расстаться без упреков и обид, как двое разумных, взрослых людей. Не то чтобы она этого хотела, просто ей казалось, что так будет лучше для них обоих. Или для всех троих, считая маленького, потому что, если они с Джеком расстанутся по‑человечески, он, возможно, когда‑нибудь захочет взглянуть на ребенка.

— Ты… ты, наверное, не согласишься поужинать со мной? — спросил Джек почти жалобно. — Я хотел пригласить тебя в «Тридцать один аромат» или в «Бен и Джерри».

— Зачем? — Аманда и вправду не видела в этом никакого смысла.

— Ни за чем, просто так… Просто потому, что я скучал по тебе все это время. В последние две недели я был просто сам не свой. Глэдди даже собралась уходить от меня — вот каким я стал…

— Я тоже чувствовала себя не лучшим образом, — ответила Аманда, слегка наклонив голову. — Моя жизнь теперь совершенно изменилась — я целыми днями сплю или ем мороженое. И еще плáчу, когда по телевизору показывают что‑нибудь особенно сентиментальное.

— Как жаль, что меня нет с тобой рядом, — мы бы плакали вместе.

— Я тоже часто об этом жалела, — серьезно сказала Аманда и отвернулась. Ей было слишком больно смотреть на него, слышать его, вдыхать его запах…

Джек вдруг вскочил из‑за стола и заметался по кухне.

— Я люблю тебя, Аманда! — выпалил он. — Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Если ты меня простишь, я… Я обещаю, что никогда больше не обижу тебя и не сделаю тебе больно. Я сделаю все, что ты хочешь. Если ты решишь рожать, я буду покупать нашему ребенку туфельки и распашонки, я буду покупать тебе мороженое, я буду пылинки с вас обоих сдувать! Поверь, Аманда, я очень не хочу потерять тебя. Мне кажется, я этого просто не переживу!

Аманда не верила своим ушам. Голос Джека дрожал, а в глазах стояли слезы.

— Ты… ты это серьезно?

— Насчет мороженого? Абсолютно… Да. Я люблю тебя, Аманда, и не допущу, чтобы ты осталась без поддержки в… в это трудное время. Ты, конечно, настоящая сумасшедшая, но ведь это и мой ребенок тоже. Помоги нам, господи!.. — Он поднял глаза к небу. — Только не смейся надо мной, когда я сойду с ума и начну расхаживать с колясочкой по проезжей части. Лучше найми мне сиделку, которая знает, как ухаживать за слабоумными. Обещаешь?

— Я сделаю для тебя все, что ты захочешь, — ответила с улыбкой Аманда, и Джек порывисто заключил ее в объятия.

— Я так люблю тебя! — прошептала она. — Когда ты ушел, я думала, что умру!

— Мне тоже так казалось, — ответил он и крепче прижал ее к себе. — Господи, Аманда… Я не хочу, не могу тебя потерять.

Его лицо неожиданно стало серьезным, и он спросил, должны ли они теперь пожениться.

— Не обязательно, — со счастливой улыбкой ответила Аманда и покачала головой. — Во всяком случае, я от тебя этого не жду. Я знаю — с твоей стороны это будет слишком большая жертва.

— Ты не ждешь, но, может быть, мой сын захочет, чтобы его родные жили в законном браке. Как насчет того, чтобы спросить его мнение?

— А может, это будет девочка? — лукаво улыбнулась Аманда.

— Давай не будем сейчас говорить о второстепенном, ладно? Я и так слишком волнуюсь. Так что, мы поженимся или нет?

Судя по выражению его лица, он был готов мчаться в мэрию прямо сейчас, и Аманда не сдержала улыбки. Но ее ответ оказался совсем не таким, какого Джек ожидал.

— Нет, мы не поженимся, — сказала она. — Ведь это совсем не обязательно, верно? Нет такого закона, где было бы написано, что мы обязательно должны оформить наши отношения официально. Может быть, позднее мы и поженимся, а может быть, и нет. Сначала надо посмотреть, что получится из наших с тобой отношений.

— Ни за что бы не подумал, что вы придерживаетесь столь передовых взглядов на брак и семью, миссис Кингстон.

— Ничего подобного, Джек. Просто я люблю тебя и не хочу ни к чему принуждать — вольно или невольно.

К этому времени они были уже в спальне, и Джек, крепко обняв Аманду, целовал ее щеки, губы и волосы. Он вернулся к ней — в эти минуты Аманда способна была думать только об этом и еще о том, что больше не отпустит его от себя. Никогда.

Она сама не поняла, как это случилось, но ее ночная рубашка вдруг оказалась на полу, и его одежда — тоже. К тому же они уже не стояли, а лежали в постели — в той самой, где они впервые занимались любовью и в которой, возможно, был зачат их ребенок. Аманду больше не смущало, что когда‑то эту кровать она делила с Мэттом. Теперь это была кровать ее и Джека, и ничья больше. И когда он начал медленно и нежно ласкать ее, она снова почувствовала себя желанной и любимой.