– Помогите, помогите! – отчаянно кричала Дженни.

Наконец какой-то юноша взглянул вверх. Наверное, крик ее был еле слышен за ревом пожара. Присмотревшись пристальнее, молодой человек заметил ее в клубе черного дыма и, отчаянно жестикулируя, стал показывать на нее другим. Наблюдавшие за пожаром решили, что единственный способ спастись для нее – это попробовать выбраться на крышу и перебраться на соседний, еще целый дом. Какой бы пугающей ни казалась перспектива, у Дженни не было выбора. В щели под дверью уже виднелся оранжевый клубок, с молниеносной быстротой катившийся вверх по лестнице.

Окно было слишком узким, но толпа отчаянно подбадривала Дженни, и после нескольких неудачных попыток, когда она, наглотавшись дыма и отчаянно кашляя, возвращалась назад, Дженни все же высунулась, схватилась за выступавший край крыши и, подтянувшись, оказалась наверху. Тот самый парень, что заметил ее, размахивал тряпкой, указывая Дженни, где можно ступать по карнизу без риска провалиться. Дженни подобрала юбки, подоткнув подол за пояс. Сейчас ей было совершенно все равно, что там видят те, кто внизу. Свинцовый карниз больно обжигал босые ноги. Дженни заклинала себя не смотреть вниз, и это помогло – она сумела выбраться на безопасное место. Скорчившись под карнизом, она дрожала всем телом, пот заливал ей глаза.

– Спускайся, не бойся! – кричали снизу. – Не медли, огонь подступает!

Ржавый водосток был рядом – только руку протяни. Зажмурившись, Дженни ухватилась за него и съехала по горячему железу на крышу соседнего дома. С бешено бьющимся сердцем она одолела еще несколько футов. Ладони горели.

– Прыгай, я тебя поймаю!

О ней не забыли, ей готовы прийти на помощь! А ведь столько недель вокруг были одни враги. Дженни стиснула зубы и схватилась за карниз. На этом последнем участке пути она ободрала руку и закричала от невыносимой боли. Она спрыгнула на козырек над дверью и посмотрела вниз. Глаза защипало от дыма, в черных клубах невозможно было что-нибудь разглядеть. Внезапно из черноты показались две сильных руки, Дженни схватилась за них, не видя, кому они принадлежат. Раз – и вот она внизу, на мостовой.

– Не обгорели, госпожа? – заботливо спросил ее тот же голос, что не дал ей потеряться в огне. Ее обступила толпа. Дженни кашляла, размазывала по закопченному лицу слезы.

– Нет, не обожглась, – с трудом выдавила она, и сейчас же кто-то рядом заорал:

– Берегись, балка рушится! Толпа отхлынула.

Дженни не отпускала руки того парня, что спас ее. Он был весь в копоти, как трубочист, только зубы ярко белели.

– Сам король тушит пожар… Две трети города выгорело… В Морфилде народ встал лагерем… Тюрьма сгорела, все преступники разбежались…

Дженни зажала руками уши. Ей ничего не хотелось слышать. «Я жива, я жива», – радостно стучало у нее в голове, и, что, быть может, еще важнее, она свободна!

Соседнюю улицу перегородили тяжело груженные телеги. Никто никому не хотел уступать дорогу, но все знали – из города надо бежать. Дженни в изнеможении опустилась прямо на мостовую под козырьком одного из домов – Она смертельно устала после длительного заточения, а усилия, которые она приложила к собственному спасению, вымотали ее окончательно.

Вдруг откуда ни возьмись появилась повозка, возница нещадно хлестал лошадей, выкрикивая ругательства. Не снижая скорости, он ехал прямо посреди улицы, рискуя врезаться в самый центр образовавшейся пробки. Не желая оказаться под колесами, владельцы экипажей поспешили уступить безумцу дорогу. Дженни подняла глаза. Как она сразу не догадалась, что лишь один человек на такое способен. Узнав Мануэля, она пустилась бежать, надеясь, что сможет затеряться в толпе. Увы, надежда ее оказалась тщетной. Не замедляя хода, Мануэль схватил ее за талию и буквально запихнул под плотную парусину, которой для защиты от падавших сверху горящих обломков была прикрыта повозка.

Дженни едва не вывалилась, когда Мануэль сделал крутой поворот на полном скаку. Она решила попытаться спрыгнуть, изготовилась, но Мануэль пригрозил ей плетью.

– Не уймешься, попробуешь кнут! Ты свихнулась от пожара, горджио!

Возле реки Мануэлю пришлось замедлить темп – плотной толпой шли беженцы. А оставшиеся горожане вели отчаянную борьбу со стихией. Пытаясь преградить путь огню, мужчины ломали дома, по цепочке передавали друг другу ведра с водой. Все они были на одно лицо – черны как ночь.

Один из всадников спешился, чтобы помочь людям. На миг черный дым рассеялся, и Дженни узнала этого высокого худощавого брюнета.

– Карл, – закричала она что есть сил, не веря собственным глазам. – Карл, помоги мне!

Крик ее не был услышан за ревом огня, за криками людей.

Карл развернулся к ней лицом – увы, он не видел ее, герцог Йоркский взглянул на повозку и натянул поводья, уступая им дорогу. Дженни кричала что есть мочи, но голос ее был слишком слаб.

– Заткнись! – рявкнул Мануэль.

– Карл, Карл! – рыдала Дженни, пока Мануэль окончательно не вышел из себя и в ярости не ударил ее в висок.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно заметил цыганский король, взглянув на бесчувственную пленницу.

Виртуозно управляя лошадью, Мануэль свернул в сторону, ловко уворачиваясь от летящих со всех сторон горящих обломков. Не выпуская поводьев, он укрыл Дженни одеялом, чтобы случайно шальной уголек не попал на волосы и одежду. На Темпл-Бар он позволил себе передохнуть. Сюда пожар еще не дошел, но люди в панике вытаскивали из домов пожитки, бросая испуганные взгляды на восток, где на Ладгит-Хилл ярко горел собор Святого Павла.

Дождь капал ей прямо на лицо. Дженни открыла воспаленные глаза, недоуменно моргая при виде деревьев и ярко зеленеющих полей.

– Вижу, ты наконец оправилась. – Голос принадлежал Мануэлю. – Прости, что пришлось усыпить тебя, дорогуша, но ты визжала так, что народ мог подумать, будто ты сбежала из Бедлама.

– Где мы? – спросила Дженни с тоской в голосе.

– Где-то за городом, – безразлично пожав плечами, сообщил Мануэль. – Возле Челси к нам присоединятся остальные.

Дженни печально смотрела на свои кровоточащие ладони, покрытые пузырями. Если бы он только знал, как ей не хотелось ехать с ним! Все возвращалось на круги своя – незнакомая местность, моросящий дождь, цыганская кибитка, – будто минувший год ей приснился! Если бы Карл услышал ее, если бы он ее заметил! Но он все равно не узнал бы свою Дженни в этой грязной босоногой женщине в разорванном платье. К тому же, принимая во внимание угасающий интерес короля, Дженни серьезно сомневалась, что он захочет ей помочь. Действительно, Карл никогда не бывал жесток со своими любимыми женщинами, но он желал, чтобы страсть была взаимной.

– Даже не думай убежать к своему богатому ублюдку, – угрюмо предупредил ее Мануэль. – Я не дам тебе этого сделать. Никогда! В твоей биографии немало такого, что могло бы заинтересовать констеблей, и я в курсе твоих секретов, так что советую тебе об этом не забывать. Скорее я дам сгноить тебя в тюрьме Маршалси, чем пущу назад в его постель. Ты принадлежишь мне до конца жизни.

Дженни уныло опустила голову и принялась сдирать остатки прилипшей к воспаленным ладоням краски. «До конца жизни», – стучало у нее в голове, монотонно и глухо, в такт цокоту лошадиных копыт.

Глава 25

Мануэль вел остатки своего табора на запад. Они обогнули Дартмурскую пустошь, унылую болотистую местность в серой завесе дождя, за несколько дней пути не встретив ни души. Даже дикие пони, щипавшие траву, при их появлении стремительно убегали. Неделя за неделей их взгляду представлялось одно и то же, и Дженни потеряла счет дням пути. Осень не баловала их солнцем – каждый день шли дожди, а землю окутывали густые туманы, но здесь было теплее, чем в ее родном Суссексе. По обочинам дороги в изобилии росли шиповник, ежевика, самбук и смородина. На рассвете Дженни собирала грибы прямо на лужайках, а мужчины охотились на кроликов.

Наконец одним ясным, чуть морозным утром они увидели море. Над скалами с криком носились бакланы и чайки. Завернувшись в одеяло, Дженни в изумлении смотрела на белые барашки волн. Дул шквалистый ветер, и он был так силен, что узловатый терновник задирался вверх, упираясь в небо мозолистыми сучьями, походившими на негодующие персты. Ненасытные чайки с душераздирающими криками бросались в море, добывая рыбу.

– Ну как, чем не прекрасный вид? – Мануэль обнял Дженни за плечи. И сейчас, впервые за долгое время, его объятие не было ей отвратительно.

– Я думала, что уже никогда не увижу моря, так долго мы были в пути.

– А зимой у нас будет надежная крыша над головой. Наконец погреемся у настоящего домашнего очага. – Мануэль пребывал в отличном расположении духа – он был на пороге новой жизни.

Дженни улыбнулась. Без Мануэля, без его поразительного чутья и умения приспосабливаться к любой обстановке, она – да и все они – давно бы погибла. Мануэль был знаком с искусством врачевания – благодаря его знанию лекарственных растений раны на ее ладонях зажили, да и душевные раны тоже затянулись – она уже не была госпожой Данн, любовницей короля, и мысль о побеге давно оставила. Но эти места напомнили ей о человеке, чья родина была неподалеку. Дженни охватило неодолимое чувство тоски, на глаза навернулись слезы. Где он, Кит Эшфорд? В каких краях скитается?

Мануэль, не терявший надежды на то, что страсть ее разгорится вновь, осторожно смахнул слезу с ее щеки.

– Ты плачешь от счастья? – нежно спросил он. Дженни не ответила, боясь разрыдаться. Она с трудом могла примириться с тем, что Корнуолл открывал новую главу в ее жизни и она должна жить, получая то, что может ей предложить судьба.

Мануэль распрощался со своими спутниками на перекрестке дорог в нескольких милях от обители Фаулера. Солнце скрылось, и пейзаж из величественно-прекрасного превратился в уныло-серый. Пронзительные крики чаек звучали скорбным плачем по несчастным душам.